Привет всем, это Никита Нефёдов. Два года назад я стал финалистом "Русских Рифм" и впервые съездил в Екатеринбург. Двое суток туда, три дня там, двое суток обратно. Думаю, мне есть, что рассказать...
Пролог,
или двое суток в плацкарте
Безумно хотелось в душ. Поезд мчал меня в своей утробе немногим меньше суток. За это время я успел познакомиться едва ли не со всеми пассажирами, раскиданными по вагону. Не знаю, хорошо это или плохо, но моими соседями по плацкарту оказались не по годам бодрые и говорливые старушки.
Мы с ними тут же разговорились, но я быстро исчерпал запас общих тем для бесед, и остальное время не знал, чем себя занять. Взятый с собой томик «Петербургских повестей» отдаваться мне совершенно не хотел. Книголюбы расхваливают «Невский проспект», а мне и пары страниц не удалось осилить. Вступление из двух необъятных абзацев отбивало всякую охоту окунаться в текст.
За время в пути я успел поесть и поспать. Снова поесть. И снова поспать. Привычный режим, и без того сбитый с толку регулярным недосыпом, теперь и вовсе сошёл с ума. Время в поезде вообще имело непривычно тягучий ход. Минуты в пути казались томительными часами, а часы – полярными днями.
Состав мчался, пронзая один за другим часовые пояса, а сам сохранял собственный. Будто на остановках вместе с людьми вбирал по толике каждого, смешивал внутри и консервировал.
Где-то между Самарой и Новоотрадной посреди ночи меня осенило – можно скоротать время за фильмом. Вооружился наушниками, разрешил смартфону подключиться к интернету и стал просматривать подборки в Яндексе.
Минуты не прошло, как нашёл интересный: плод страстной любви шпионского боевика и британской комедии, только недавно сошедший с проката в кинотеатрах. В предвкушении печенек и зрелищ, запустил плеер и залип в экран.
Загрузиться успели только титры. Оказывается, между жд-станциями, более или менее отдалёнными, выход в интернет такая же проблема, как полёт на Марс. Гаджеты ловят сеть судорожно, будто утопленник глотает воздух. Вынырнул, вдохнуть толком не успел, но секунд на десять-пятнадцать ещё хватит.
Путевой плей-лист, заранее загруженный в смартфон, на сотом кругу наскучил. Не резонировали с душой ни бессмертные Metallica и Led Zeppelin, ни пока ещё смертные Баста и Дана Соколова. Пассажиры вокруг или спали, или от нечего делать бродили по вагону, туда-сюда. Делать было решительно нечего, и я просто пялился в окно на предрассветные сумерки.
По моему опыту это самый беспроигрышный способ убить время в долгой поездке. На самом деле, дорогого стоит просто сидеть и глядеть на меняющийся за стеклом пейзаж. Леса, поля, деревушки своей чехардой гипнотизировали и погружали в блаженный транс размышлений и топили в омуте памяти. Как известно, тихом, но по вместимости чертей способном обогнать Преисподнюю.
Вот и я медленно опускался всё глубже, а мимо воздушными пузырями поднимались вверх пережитые поездки и походы. Знакомые странники говорят: «Отправляясь в путь, нужно помнить, куда потом возвращаться».
Иными словами для них путешествие это лишь повод заскучать по дому, напомнить самому себе его ценность и по возвращении насладиться его уютом сполна. Я так не могу. Как бы странно это не звучало, в дороге мне куда уютнее, чем в родном гнезде.
Однако и покинуть навсегда свои края никак не решусь. Вырываюсь ненадолго на форумы, фестивали, но уехать надолго или вовсе переехать не могу. Не отпускает меня моральный якорь – странное чувство долга и ответственности перед близкими людьми и родной станицей.
Но и оставаться долго на одном месте выше моих сил. Все эти поездки своего рода компромисс с самим собой: и потребности в приключениях удовлетворяю, и совесть не грызёт. Я ж ненадолго, погуляю и вернусь.
Пока я тонул в собственных мыслях, поезд замедлил ход и вскоре остановился. В очередной раз я упустил из виду тот миг, когда была пересечена граница времён года. Казалось, только вот мёрзли нагие деревья и почву покрывали язвы луж, но вот за окном уже юная зима и ветер резвится со снежной пылью.
Часть пассажиров уже вытянуло наружу, мимо меня тягуче протекал поток остальных. Все они были сонными, сопротивлялись зевоте и с усердием тёрли покрасневшие глаза. Одни только-только проснулись и отмахивались от навязчивой дремоты, в душе жалея, что наступил новый день. Другие, промучившись всю ночь не в силах уснуть, в сердцах радовались, что ночь всё-таки закончилась.
Опомнившись, я аккуратно, чтоб не разбудить мирно сопящих соседок, сполз с верхней полки. Коротко зевнул, потянулся, насколько позволили габариты плацкарта, сменил тапки на зимние ботинки. Затем я накинул пуховик прямо поверх взмокшей футболки, натянул шапку-ушанку и втиснулся в поток.
Остановка была в глуши, мало отличавшейся от той, где жил я сам. Разве что перрон здесь был припорошен ещё свежим снегом, а не слякотью, и оккупирован предприимчивыми пенсионерками. Старушки были бойкие: не давали ни пройти, ни вздохнуть свободно.
– Рыба! Берите рыбу! – бодро кричала одна.
– Пирожки! Свежие пирожки! – добродушно перекрикивала её другая.
– Сигареты, табак, огниво! – вальяжно тянула третья.
Лишь немногие голоса пробивались через весь тот гомон, и к на эти голоса сходились меньше всего. Видимо, либо ты громко кричишь, либо молча рубишь деньги.
Только чуть в стороне от поезда мне удалось втянуть свежий уличный воздух. Пахло здесь зимой, ранней и робкой. Забавно, что только после назойливой вони прелых носков в вагоне, вдруг начинаешь ощущать еле уловимые нотки ароматов и наслаждаться ими.
Напоминает, как во время долгой летней прогулки, измученные жарой, мы жадно пьём холодную газировку. Вкусную, часто приторно сладкую и только больше разжигающую жажду. А после, уже дома, добираемся до простой питьевой воды, делаем глоток и удивляемся, почему раньше не распробовали эту палитру вкусов.
Вдоволь надышавшись, лениво достал сигарету и зажал её губами, зашарил по карманам. В куртке пусто. Похлопал по карманам джинс – тоже ничего. Куда этот нехитрый девайс всё время девался, мне было не понятно.
– Извините, – неуверенно обратился я к курильщику поодаль, – не будет зажигалки? Свою, кажется, в вагоне оставил.
Мужчина средних лет был повыше меня. Вместо шапки на голову он накинул широкий капюшон бежевой парки, из-под которого всё же было видно плоское лицо с глазами на выкате и острым пологим носом.
Он молча – наверное, как и Прометей когда-то, – поделился со мной огоньком. Сигарета зашипели, едкий никотиновый дым зайцем проскочил в лёгкие, смешавшись с кислородом. Сразу и ураган мыслей осел пустой тяжестью в голове, и тело расслабилось, особенно икры.
– Куда едешь? – вдруг спросил мужчина. Кажется, он был из соседнего вагона.
– В Ёбург, – коротко ответил я, – на фестиваль.
– Дк это ты, что ли писатель?
Мужчина оживился, заулыбался, и без того большие глаза его стали ещё больше. Казалось, они вот-вот выпадут из орбит. Я же напротив, стушевался.
– Ну, да.
– Японский бог! Первый раз живого писателя вижу!
Он то ли кашлянул, то ли усмехнулся. А я остро ощутил то самое чувство, когда острит собеседник, а неловко почему-то мне, и сдержанно улыбнулся в ответ.
– Дк, а сам ты откуда? Чем живёшь? Студент?
– Станичный я, из Ростовской области. В книжном магазине работаю.
– Ого, в литературе с головой, хех. Начальство, небось, радо, а?
– Да куда там, – вздохнул я, – еле отпустили. Увольняться собирался, потому что по-другому никак. В последний момент дали отпуск за свой счёт.
– Ничего себе. – слегка разочарованно сказал курильщик. – Дк это… Главное, что отпустили всё-таки.
Я пожал плечами:
– И то верно.
Проводница объявила посадку. Что творилось в следующие несколько минут, было неподражаемым зрелищем. Подмёрзшие пассажиры охотно двинулись к поезду, а пробиться не могли – бизнес-бабушки обступили вагоны, будто собрались брать его на абордаж.
Галдёж старушек щедро разбавлялся руганью молодой проводницы, которая старалась отвадить назойливых пенсионерок. Пассажиры по одному, живой цепочкой, протискивались между ними к дверям, игнорируя призывы сверхмалого бизнеса угоститься «свежайшей рыбкой» и «только-из-печки-перожками». Со стороны это напоминало проходи ледокола сквозь плотный ледник.
Внутри мои очки выказали ярый протест резкой смене морозной улицы на отопленный вагон. Стёкла запотели и до плацкарта я брёл, будто в густом тумане. Кому-то на ногу наступил, кого-то рукой зацепил. Извинялся и шёл дальше. Своё место нашёл по знакомым старушечьим голосам. Если б не они, точно мимо бы прошёл.
– О, Никита Андреич, – голос с хрипотцой верой и правдой служил Екатерине Самвеловне, – Что там снаружи? Как погодка?
– Катерина, ну что за глупые вопросы, – оторвалась от чтения Светлана Аркадьевна, – Вишь, окуляры у писателя запотели. Ясно дело – морозит.
Екатерина Самвеловна коротко, как сорока, хохотнула и громко хлопнула в ладони.
– Ну, вот ничего ж ты не понимаешь, старая. – добродушно сказала она. – Что морозит, мне ещё по снегу понятно стало.
– А чего ж тогда спрашиваешь?
– А с чего ж ещё беседу начинать, как не с погоды? – хитро прищурив глаза, сказала Екатерина Самвеловна. – Тема вечная и общая, а значит верный способ завязать разговор.
Протирая очки, я сел рядом с ней, и мы все вместе стали обсуждать погоду и пить чай. Завтракали тоже за разговорами, обо всём подряд. Не было в нашем уютном плацкарте запретных тем и тем не интересных.
Каждая такая беседа вскоре вырастала в жаркий спор, к которому бывало подключались и другие пассажиры. И, если подумать, это здорово: где как не в споре между людьми, сведёнными случаем, родиться истине?
А поезд тем временем тронулся и уже набрал скорость. За окном снова побежали деревушки, лесополосы, заснеженные пустыри. Состав нёс нас в своей утробе немногим больше суток, и столько же мне оставалось проехать ещё. До Екатеринбурга оставалось полпути.
Если вам понравилось, дайте мне знать лайком: так я пойму, хотите ли вы продолжения. А также оставляйте комментарии, чем вы занимаетесь в поездах во время долгих поездок. И не забудьте подписаться, а то ещё пропустите следующую главу или что-нибудь интересное. До скорого!