Насколько искренним был союз прусского короля Фридриха Вильгельма III и французского императора Наполеона I Бонапарта, спорить не приходится. Поэтому явно тяготившийся вынужденно взятыми на себя обязательствами, но ужасно боявшийся своего грозного «сюзерена» Фриц, едва только русские войска оказались в пределах Восточной Пруссии, удрал из оккупированного Берлина в нейтральную Силезию. Так что всеобщую воинскую повинность, благодаря которой пруссакам в кратчайшие сроки удалось создать 120-тысячную армию, в королевстве вводили как бы помимо воли обожаемого монарха. Да и в дальнейшем Фридрих Вильгельм обычно не был склонен давать санкцию на взаимодействие прусских регулярных частей с русскими против французов. Обходились без него.
Надо сказать, что еще в декабре 1812-го командующий прусскими войсками Великой армии генерал Йорк заключил со своим русским коллегой Дибичем Таурогенскую конвенцию о нейтралитете, не дожидаясь, пока на это решится король. Такая самодеятельность стоила Иоганну Давиду Людвигу должности, но корпус Макдональда лишился сразу 19 тысяч штыков, превратившись в дивизию численностью не больше 5 тысяч человек, которую пришлось спешно отводить к Кёнигсбергу. Следом за ним вывалилось из России и то, что осталось от наполеоновской орды – 30 тысяч холодных, голодных и деморализованных солдат с офицерами.
Правда, на пути Русской армии лежало довольно много мощных крепостей, борьба за которые обещала отнять немало времени и сил. Кутузов прекрасно это понимал, поэтому выделил для блокирования лишь часть имевшихся в его распоряжении войск, с главными силами направился к Одеру. А дабы облегчить и ускорить продвижение, разослал вперед летучие отряды, которыми командовали генералы Чернышёв, Воронцов, Бенкендорф, полковники Давыдов, Теттенборн, Мадатов и другие. Каждый такой отряд включал иррегулярную кавалерию, егерей и конную артиллерию. Непосредственно за ними шел авангард (7 300 человек пехоты и 6 300 – конницы), возглавляемый генералом Фердинандом Винценгероде, который координировал действия партизан и при необходимости оказывал им поддержку.
Имея задачей проведение глубоких рейдов по вражеским тылам с уничтожением отдельных подразделений и инфраструктуры противника, Бенкендорф и Теттенборн соединились с Черныщёвым и 5 февраля форсировали Одер. Общей целью был Берлин, в котором квартировал 6-тысячный корпус маршала Ожеро (по другим данным, численность французского гарнизона вообще доходила до 18 тысяч бойцов, но это сомнительно). Бенкендорф предпочел бы правильную осаду столицы Пруссии, поэтому зело сетовал на то, что под началом у него «одни казаки да в качестве подкрепления - башкирцы». Но делать нечего, оставалось уповать на внезапность нападения.
Первыми к Берлину ранним утром 9 февраля (по старому стилю) 1813 года вышли отряд Чернышёва в 2500 сабель, казачий полк Селиванова из отряда Бенкендорфа и авангард (под командованием князя Репнина-Волконского) корпуса еще одного русского полководца – Витгенштейна. Артиллеристы быстро снялись с передков, накатили пушки и открыли беглый огонь по французской заставе. Казаки стремительно проскакали по окраинным улицам, успев захватить пленных. енерал-адъютант Александр Иванович Чернышёв.
Начало боя для французов не предвещало ничего хорошего. В Берлине поднялась дикая суматоха: отряды спешили на сборные пункты, от Шарлоттенбурга галопом неслись артиллерийские упряжки, мирные жители разбегались кто куда. Ближе к полудню Ожеро, наконец, отважился на вылазку, но стоило его коннице появиться из ворот, как на нее налетел отряд Теттенборна, смял и на плечах отступавших ворвался в город. Французы попытались было зайти в обход, но их рассеял картечью Чернышёв, успевший подвести к городской ограде остальные полки обоих отрядов. Он же немедленно послал на подмогу Теттенборну егерскую бригаду и казачий полк, а затем поспешил туда и сам.
Натиск русских был так силен, что остановились они, лишь оказавшись на берегу реки Шпрее, все деревянные мосты через которую оказались разобраны, а каменный защищала французская 6-пушечная батарея. Теттенборн с казаками попытались занять Александерплатц, но там наткнулись на сильное пехотное каре, встретившее их ружейным огнем и залпами 8 артиллерийских орудий. Французские стрелки также действовали из окон и ворот домов. Одна из пуль сразила наповал бывшего в русских рядах прусского подданного, капитана Бломберга, другая раздробила левую руку казачьего комполка - войскового старшины Комиссарова.
К чести берлинцев, они попытались было выйти из роли пассивных наблюдателей и оказать хотя бы моральную поддержку русским войскам. Особенный азарт, по наблюдениям наших офицеров, проявляли местные дамы. Но французская полиция жесткими мерами сумела подавить народное восстание в самом зародыше.
«Если б доброе расположение жителей, покушавшихся подать нам руку помощи и заметных в исступлении самих женщин, нас приветствовавших всеми их полу предоставленными способами, не было остановлено неприязненными распоряжениями городской полиции, и в особенности господина Лекока, то могу уверить, что подвиги кавалерии в сей день не ограничились бы нанесенным неприятелю вредом», - подтверждал позже в донесении генерал-адъютант Чернышёв.
Бой разгорался все сильнее. Полковник Власов со своими солдатами и казаками полка Сысоева овладел Шарлоттенбургом и перерезал дорогу на Потсдам, взяв в плен 4 французских офицеров и 164 солдата. Мужественные и умелые действия отряда Чернышева признавали потом и противники. Только пленными французы потеряли в тот день свыше 600 нижних чинов, 12 обер- и 6 штаб-офицеров. У русских выбыло из строя около 150 человек. Лишь наступившая темнота заставила стороны прекратить боевые действия.
Создалась своего рода патовая ситуация: ни русские, ни французы не могли выбить друг друга из города. Однако Чернышёв, посовещавшись с командирами своих бригад и полков, решил не терять понапрасну людей в уличных боях. Оставив Берлин, его отряд занял позиции на расстоянии пушечного выстрела от городской заставы. Приободрившийся Ожеро наутро попытался было оттеснить партизан и дальше, но был встречен таким сильным огнем, что отказался от своего намерения.
После этого противостоящие стороны предпочитали ограничиваться перестрелками и отдельными стычками. А 20 февраля на подступах к Берлину показались колонны корпуса Витгенштейна. Впрочем, французы, понявшие, что ничего хорошего ожидать им не приходится, еще подхода главных сил русских мало-помалу начали очищать прусскую столицу.
Последним уходил арьергард под командованием дивизионного генерала Гренье. О том, что ненавистные оккупанты направляются по Виттенбергской дороге на Магдебург, берлинцы поспешили сообщить рыскавшим вокруг казачьим разъездам. На сей раз русские входили в город, уже не встречая никакого сопротивления.
«Радостное изумление жителей выше описания, - докладывал Чернышёв Витгенштейну. - Все сословия, все лета, сами женщины приветствовали входящее войско, вознося до небес драгоценное имя милостивого монарха <...>. Каждый воин был облобызан толпящимися тысячьми народа».
Преследование отходящих к Магдебургу французов поручили отрядам Чернышева и Теттенборна, а Бенкендорф вместе с генерал-майором Дибичем, командовавшим кавалерией авангарда, направились к крепости Виттенберг. Крупный бой произошел 22 февраля, когда отличился 1-й Башкирский полк. Его командир - майор Лачин отметил в донесении старшин Кутлугильду Темирова и Абдуллу Арганбаева, а также есаула Кучербая Хусаинова. В деле участвовали также 2-й Башкирский и 1-й Тептярский полки.
Кстати, российские иррегуляры, как обычно, производили на пруссаков прямо-таки невероятное впечатление. Особенно тем, что оказались вовсе не свирепыми дикарями, как думали европейцы, а вполне нормальными, даже весьма добродушными вне боя людьми.
«Март 1813 года. Для детей началась прекрасная пора, казаки балагурят с ними и возят их верхом на лошадях. Прибыли также калмыки и башкиры, однако их осталось здесь немного. Сами казаки показывают их как необыкновенное зрелище», - свидетельствовал современник.
Ему вторил немецкий журналист:
«Ничего подобного уже целый век не было в Берлине! Хрупкие женщины целовали бородатых казаков и лихо прикладывались к фляжкам с простой водкой, которые им подносились в ответ. Разве кто мог в чем-либо отказать людям, которые отвоевали для нас Отечество и готовы были в дальнейшем жертвовать ради нас своей жизнью».
Сохранился и рапорт генерала Витгенштейна на высочайшее имя.
«Третьего дни со вверенными мне войсками прибыл я в Берлин. Дружеский прием оных от жителей сей столицы был чрезвычайной и неописанной... Обе стороны дороги были покрыты неисчисленным множеством всякого звания людей, а вступая в город по улицам, во всех домах крыши, заборы и окны были наполнены зрителями, и во все это время изо ста тысяч уст раздавались безумолчно восклицания: «Да здравствует Александр, наш избавитель!» - на лице каждого было видно чувство живейшей радости и приязни, всякая кисть будет слаба к выражению сей восхитительной картины... Вечером весь город был иллюминирован, и на большом театре дана была пьеса под названием «Федора - российский анекдот», которая беспрестанно была прерываема таковыми же восклицаниями».
Значение Берлинской операции 1813 года трудно переоценить. В отличие от аналогичного эпизода Семилетней войны, это был не короткий налет на вражескую столицу, а полноценное освобождение главного города страны. По мнению большинства историков, именно успешные действия русских войск на данном направлении заставили-таки короля Пруссии официально разорвать союз с Наполеоном и 16 февраля 1813 года заключить Калишский союзный договор с Россией.
Хотя, конечно, русско-немецкая дружба – штука весьма и весьма специфическая. Известен (в различных интерпретациях) такой вот исторический анекдот.
В конце XIX века в гости к российскому самодержцу Александру III приехал германский император Вильгельм II. На состоявшихся маневрах Вилли командовал 85-м Выборгским пехотным полком, шефом которого стал, еще будучи принцем. Не исключено, что со стороны Сан Саныча это была тонкая издевка, ведь именно данное соединение было награждено серебряными трубами за взятие Берлина в 1760 году. Их-то и узрел по ходу итогового парада Вильгельм, не разглядев, однако, соответствующую надпись на инструментах.
- За какую победу ваш полк получил столь замечательное отличие? – поинтересовался он у трубача.
- За взятие Берлина, Ваше императорское величество! – четко ответил тот, застав по стойке «смирно».
Германец остолбенел, но потом неуклюже попытался выйти из неловкого положения.
- Ну, это было давно и больше не повторится! – вымученно улыбаясь, махнул он рукой.
- Поживем-увидим! – вполголоса процедил по-немецки стоявший в строю поблизости молодой подпоручик. (История умалчивает, буквально он перевел поговорку с великого и могучего или воспользовался немецкоязычным аналогом «Erst abwarten, dann Tee trinken», но в любом случае кайзер понял - Авт.)
Вильгельм гневно взглянул на русского офицера, однако на этот раз ничего не сказал и поспешил к посмеивавшемуся в бороду Александру.