Поздняя осень 1219 года. Вторгнувшись в Мавераннахр, Чингисхан пошел на Бухару. Штурмовать Отрар остались сыновья – Чагатай и Угэдэй. Им оставили два тумена, каракитайских союзников и несколько камнеметных расчетов. Осада началась
Продолжение. Предыдущая часть и мир на исламских землях, лежат ЗДЕСЬ
Музыка на дорожку
Все зашло далеко. До самого горизонта равнина чернела десятками тысяч конных монгол.
Впервые увидев Чингизово воинство, Инальчик Каир-хан непроизвольно укусил себя за тыльную сторону ладони.
Растерянность не осталась незамеченной, ближние эмиры тупили взгляды (чтобы ночью молчать об увиденном и говорить о надуманном).
Секундой накрыла предательская мысль:
стоило оно того?
Так ли нужно было грабить караван этого обидчивого, злопамятного хана.
Не достаточно ли было просто проучить плетьми дерзкого выскочку индуса? Жить себе и дальше припеваючи, наслаждаясь вяленой дыней и закатами вечернего Сейхуна.
Каир-хан выгнал догадку как назойливого бродягу. Воин не девка, ему не пристало сожалеть о содеянном. Повелитель кипчаков был смелым человеком и не искал путей назад.
Да их и не было.
Пристрелка
С первых дней монголы въедливо взялись за дело.
Отрар опоясало несколько осадных линий, прервавших сообщение с внешним миром. Мышь не проскочит, муравей не проползет.
Чингисхан пробыл у города несколько дней, затем его огромный шатер (стоявший напротив главных ворот) свернули.
Войско разошлось по трем направлениям. Радость жителей и (особенно) защитников города была недолгой. Едва неведомый повелитель ушел, за них принялись по-настоящему.
Царевичи и приданные им нойоны, не знали устали. Бьющая через край неутомимость передавалась остальному войску. День и ночь в город летели горшки с горючей жидкостью. То тут то там занимались пожары.
Стрелки-мергены, изловчившись снимали защитников со стен, громко радуясь когда очередной несчастный срывался вниз.
В стены непрерывно бухали камни из орудий, чью прислугу набрали в землях тангутов и царстве Цзинь.
Сартаульская твердыня оказалась крепче китайских городов. Снаряды отлетали, не причиняя большого ущерба. Единожды удалось сбить зубец со стены. На этом успехи закончились. Каракитаев погнали на штурм.
Внутри
Враг долго оставался неведомым. Едва разграбив караван, Каир-хан отправил лазутчиков в степи. Они должны были разузнать о монгольском правителе все. Его силы, намерения, привычки.
Что-то рассказали вернувшиеся, больше донесла молва.
Пугало отличие этих степняков от других.
Сам будучи кипчаком, Каир-хан не страшился кочевников, чувствуя себя в безопасности за городскими стенами. Он прекрасно знал все уловки и повадки соплеменников.
Города берутся двумя способами. Первый изгон, когда головной отряд отборных удальцов вихрем проносится по равнине, рубит зазевавшихся стражников и держит ворота до подхода основных сил.
Второй – измор. Город накрепко запечатывают как кувшин виноградного сока. Он бродит недовольством, слухами, страхом, изменами. Исходит голодом и лишениями. Вскоре сдаются самые нестойкие, заражая своей трусостью остальных.
В конце-концов приходится слать посольство с дарами и договариваться.
Бывали и штурмы. Особенно в первые дни осад, когда вражеское войско еще не растеряло нарядность и полнится отвагой. В эти дни штурмовые сотни набиваются отчаянными смельчаками. Там они и остаются, заодно избавив ханов от головной боли в своем лице.
Ничто не трезвит быстрее штурма. Когда товарищ идущий по лестнице впереди, воет утробным криком обожженный смолой и кипятком. С него стекают эти парные капли и еще что-то.
Иных рубят мечами, дробят головы молотом, шипованными шарами. Скидывают бревна и булыжники. Тела летят как соломенные снопы.
Когда лестницы откидываются назад или вбок, никто не считает раздробленных костей.
Атака городской стены – охлаждает самые горячие головы. Не раз и не два, юнец отправившийся на штурм, возвращался седым стариком, сохранив жизнь, но похоронив смелость.
Все это Каир – хан предусмотрел. Поэтому монголов встретили наглухо запертые ворота. Городские подвалы под завязку забили провизией. А со стен смотрели сытые, посмеивающиеся лица защитников.
Штурм
Наместник догадался укрыть за стенами жителей близлежащих селений. Монголам некого было собрать в хашар и пустить застрельщиками, изнуряя осажденных бессмысленной бойней и убийством своих.
Поэтому Чингиз пошел дальше, оставив сыновьям ограниченное число войск. Ровно столько, сколько могла прокормить округа.
Вернее - чуть больше.
Остаток составили союзники, набранные в Семиречье. Пополнили его и провинившиеся племена. Были здесь татары, уцелевшие меркиты, найманские беглецы. Этим предстояло искупить вину кровью.
Гущу из котла надо заслужить. Воины разобрали осадные лестницы.
Атакой руководил Чагатай. Сердитый, неприступный царевич. Ощущение власти и принадлежность к Золотому Роду пришли к нему раньше лишений, исказив черты злобной неулыбчивостью.
Чагатай всегда требовал больше, чем могли дать люди.
Неделю, волны осаждавших сменяли друг друга. Из тех кто возвращался собирали новые штурмовые сотни и снова кидали в бой. Некоторые обезумев от ужаса, отказывались идти в новую атаку. Таких рубили.
Скрипя зубами второй сын Чингиза – погнал было на стены и самих монгол.
Тут то ему на поводья, мягко (и властно) легла рука младшего брата. Он всегда улыбался, непонятный ему Угэдей, в улыбке которого было больше власти, чем во всех угрозах и гневных выкриках Чагатая.
Оставив каракитаев и прочих корчится под стенами, войско отошло на опоясывающие линии. Началась осада
Подписывайтесь на канал! Продолжение здесь
Поддержать проект:
Мобильный банк 7 987 814 91 34 (Сбер, Киви)
Яндекс деньги 410011870193415
Visa 4817 7602 1675 9435