Копирование текста и его озвучка без разрешения автора запрещены.
"Коня со двора Олхудзура похитили, как выяснилось впоследствии, не без участия моей «дальновидной» сестрички…
И вот как всё это происходило.
Утренний лес дышал весной. Очнувшись наконец от зимнего морока, природа открывала людям свои объятия. Играя в воздухе, у окна с криком носились друг за другом ласточки. Я с улыбкой наблюдала за ними: кажется, они твёрдо вознамерились свить гнездо под нашей крышей…Циск всю ночь пропадал где-то в чаще, завывая там, как неупокоенная душа, - а к рассвету как ни в чём ни бывало вернулся, вылизался и с чувством выполненного долга улёгся в углу. Пол в избушке с утра снова был покрыт клочьями шерсти: кот отчаянно линял... (ох, опять за ним надо бы подмести!)
Тихо напевая, я занималась обычной уборкой и мелкой стряпнёй в отсутствие наставника, который исполнял в святилище тайные ритуалы, - как с вечера ушёл, так до сих пор и не возвращался... И тут в наш лесной домик вбежала запыхавшаяся и взволнованная юная служанка и вручила мне пергаментный свиток с посланием от сестрицы. За мною срочно присылали из замка Эрдзие-Бе!
Девчушка дышала, как загнанная лошадь. Я протянула ей медный к1умаг1 [1] с водой, чтобы ополоснуть руки и лицо, а она… выпила его весь одним глотком! Тут взгляды наши встретились, и она начала медленно заливаться краской:
- Благодарю тебя, госпожа… я не стою такой доброты…
- Не стоит такой благодарности… - отмахнулась я, - вот, держи, - но второй кумганчик тут же постигла участь первого, и, рассмеявшись, я наполнила уже третий: – Послушай… зачем ты всю дорогу волчьей рысью мчалась? Может, тебя сармаки [2] преследуют? Или ты раньше срока в нижний мир попасть стремишься?
- О нет! Гурметцу [3] сохрани! – в широко расставленных тёмных её глазах плеснулся страх.– Просто мне княжна Марха приказала немедленно идти к тебе с письмом и возвратиться с ответом как можно скорее!
– Значит, ты сестре моей служишь?
- Вот уж полгода, как меня взяли в замок.
- Как имя-то тебе, чудо?
- Чегарди…
Загорелое личико со вздёрнутым носом и громадные очи на пол-лица, - нежные, как распускающиеся в поле тюльпаны... Ей всего лет десять. Совсем ещё ребёнок... Марха, демонстрируя своё превосходство над слугами, не знает меры. Вот что сложного было отправить девчонку в столь дальний путь на арбе?.. Будешь людям говорить «бук!» [4], они заставят тебя произнести «квак»!
Я принялась за чтение письма. Чегарди, прикрыв глаза густыми ресницами, сползла по стене, опустилась на войлочный коврик и так замерла, приходя в себя.
Из угла выбрался и с величавым видом прошёлся по хижине котище. Он приблизился к девочке, придирчиво её обнюхал - и тут же улёгся, свернувшись кольцом вокруг её ног. Она же, не открывая глаз, заулыбалась и принялась наощупь гладить его мех:
- Цици-цици [5]…
Огромный Циск, в состоянии совершенного блаженства, переворачивался с боку на бок, подставляя под ласку тугое мохнатое брюшко, и удовлетворённо урчал…
* * *
Суть душераздирающего киег1ат [6] от Мархи, приводить здесь полный текст которого нет никакой нужды, заключалась в неотложном требовании прийти с нею повидаться и помочь ценным советом, - иначе она не будет ни есть, ни пить, ни мыться, пока не увидит в своём доме «родненькую спасительницу несчастной малышки, которой больше некому излить огненный плач сердца о своей потерянной судьбе!» - Именно так, ни больше ни меньше. Вот Марха знает, как, когда, кому и что сказать, чтобы успешно вить из всех верёвки и любой ценой добиваться своего...
Подробно расспросив Чегарди о новостях из замка и сопоставив её ответы с тем, что говорилось в письме, мне удалось выяснить - неуклюжий Мима со своими простецкими выходками внезапно попал в опалу. Иная шутка - начало ссоры [7]. На очередном свидании чабан умудрился произнести нечто, уколовшее самолюбие Мархи (а ведь перед нею же, скорее всего, и пытался блеснуть!) Теперь сестра, назло ему, уже с неделю не показывается у родника, отправляя за водой своих служанок (что, право, и давно следовало сделать, - в народе мало-помалу расползлась молва, будто Олхудзур с дочерью родной обращается хуже, нежели с рабыней, - каждый день с утра до вечера гоняет мученицу в гору с кувшином, подумать только!..)
Повадился кувшин наш по воду ходить, не остаться б ему там на берегу [8]… У несчастной малышки, кажется, вместо головы тыква выросла на плечах! Издержки переходного возраста… да уж, и знатных барышень они не минуют. Ну можно ли так бросать тень на семью?!
Зато, сложив с себя тягостную обязанность водоноса, Марха начала подрисовывать брови ольховой краской и принялась менять наряды по несколько раз в день, то загадочно мелькая в окне, то блуждая в одиночестве по замковому саду. Прислуга в Эрдзие-Бе – народ всё чувствительный и красноречивый, имеющий притом многочисленную родню; и теперь все окрестные сёла обсуждают выходные платья и украшения младшей княжны, причём подробности каждый прибавляет и от себя!
Местные кумушки сделали вывод, что Марху, по всему видать, вскоре будут сватать (не зря же ведь модное приданое демонстрируется напоказ всей округе?!), и с возросшим любопытством принялись следить за событиями. Непрерывно кто-нибудь крутился возле замковых стен, высматривая интересные мелочи. Конюхов и стражу засыпали целым ворохом вопросов, стоило им высунуть нос за ворота...
(Смешные люди, - прежде моего посвящения Летающий по небу точно не планирует что-либо менять в участи младшенькой! Милая крошка спокойно может ещё как минимум год доигрывать в игрушки…)
На незадачливого Миму людям больно теперь смотреть: парня шатает при ходьбе; пастушок побледнел и иссох от переживаний, как сушёная рыба [9]; за неделю от него остались лишь уши, по которым и узнают его соседи, исправно оповещающие бедолагу об известиях из замка, - а также о различных домыслах по поводу известий и о вариантах толкований этих домыслов. (Всё это делается ими из самого чистого сочувствия, не иначе!)
Прочтя письмо, я спрятала его в хуаск [10], где лежали деревянный гребень, шёлковые цветные нитки, иглы и напёрсток, и задумалась. Делать нечего, - пора, кажется, и в самом деле выручать нашу капризную красотку...
Вслед за письмом я уложила туда же узелок с толокном, затем взяла расписной глиняный кувшинчик с водой, заткнутый восковой пробкой и маленькую дуьтару [11]: всё веселее странствовать будет... У Чегарди при виде свирели глазёнки засияли радостью:
- А я умею петь, госпожа, и столько песен знаю! - похвалилась она и тут же принялась напевать на неизвестном наречии, прихлопывая руками в такт. Мелодия была приятна и легко запоминалась, но слова песнопения, как ни странно, оказались вовсе мне не знакомы.
- Это что, какое-нибудь редкое заклинание? – удивилась я. Мне впервые довелось такое слышать.
Смех Чегарди, зазвенев, рассыпался в воздухе, и тотчас сами отозвались в такт медные колокольчики белого жреческого знамени, стоявшего в углу:
- Вот это да, разве ты ни разу не слыхала, госпожа? Это же песни Жаворонка нашего серебряного!
Я отрицательно покачала головой.
- Да как же нет?.. Весь край наш распевает их, - каждую весну он нас радует. Хочешь, я тебе ещё напою? Ты непременно тогда вспомнишь! Послушай… Вот я думаю… - с серьёзным видом начала было Чегарди, уютно устроившаяся в углу на коврике, но умолкла и поспешно вскочила, испуганно косясь на дверь. Ямочки на её щеках растаяли.
- Да, песни те хороши, - послышался от дверей знакомый голос, - но в пути чтобы пели только священное!
Меня так и подбросило на месте:
- С миром приход твой, учитель!
На пороге стоял, опираясь на посох, Элгур и, слегка улыбаясь, созерцал нас. Была у моего наставника такая особенность – беззвучно возникать там, где его в эту минуту не ожидали... Иногда можно даже было подумать, будто он внезапно материализуется из воздуха!
(Постойте-ка! – что значит «… в пути»? - Это как… он понял уже, что я собираюсь куда-то идти?! Ничего-то от него не скроешь! Я даже ему ещё не успела рассказать!..)
- Из какого ты очага? [12] – обратился он тем временем к девочке.
- Я из селенья Коротах… дочь Элхи-каменотёса, - робко ответила та, вся трепеща перед священной особой жреца.
Отец Чегарди, в те времена, славился в наших окрестностях как искусный умелец и неутомимый труженик. Его руки творили чудеса из камня - посуду, корыта, величественные статуи богов для святилищ. А уж детвора округи видела в нём почти волшебника - он умел создавать из камня даже детские игрушки! А во время затяжных дождей и при паводках, когда горные речки, набрав силу, бурлили и неслись, передвигая камни, с корнями вырывая прибрежные деревья, он становился незаменимым спасителем местных жителей. Мастерство Элхи превращало речные булыжники в прочные мосты, ведущие через бурные потоки. Сотни крестьян благодаря ему могли безопасно пересекать горные реки, направляясь из своих сёл на противоположный склон горы к сенокосам и пастбищам, несмотря на природные невзгоды.
- Блажен перед небом тот, кто мост построит! Он при жизни заслужил быть принятым в йелцамани [13], – отозвался жрец, одобрительно кивая и ставя в угол многогранный посох, испещрённый, как и древко знамени, бесчисленными симметричными зарубками - согласно числу принесённых жертв. Он сложил с плеч увесистый мешок и снова скользнул по нам взглядом через плечо. Выглядел Элгур чем-то озабоченным.
- Наставник… вот мне из замка сестра пишет…
Пожалуй, отпроситься в неурочный час будет непросто. - По раз и навсегда установленному учителем порядку, мне позволялось погостить дома у родных лишь неделю зимой и три недели летом, всё же остальное время посвящалось занятиям: чтобы не расслабляться в безделии и не отвыкать от знания, - так он всегда это объяснял.
Элгур обернулся и чуть насмешливо оглядел меня с ног до головы так, как будто впервые в жизни встретил. Посланница сестры потупилась и спрятала руки под фартук.
- Что, на поболтушки собрались подружки? – старый жрец просверлил нас обеих насквозь острым взглядом. – Делать, на мой взгляд, тебе там особенно нечего, - как всегда, протреплетесь целую неделю о колечках да о парнишках, как будто не наговорились ещё за прошлый раз! Хотя… - вдруг задумчиво произнёс он, - всё ж и тебе полезно иногда понаблюдать со стороны, как маются у себя в миру непосвящённые! Окунёшься в их суету поглубже – быстро надоест, так и вернёшься быстрее. Хорошая лягушка в своём болоте живёт [14]…
Я покорно опустила глаза и кивнула, но про себя подумала нечто крамольное. - Нет, пожалуй, даже ещё не подумала – лишь ощутила внутри зарождающееся облачко противления…
- Да, кстати, - продолжал он, искоса наблюдая за мной, - как будете проходить через Комалхи – скажите местным жителям, чтобы лягушку покрупнее мне принесли! Конокрад должен быть примерно наказан. Совсем совесть малый потерял.
- Неужели тебе уже известно имя вора, уважаемый Элгур?! – прозвенел хрустальный голосок Чегарди.
На восторженный возглас простушки я таинственно улыбнулась и промолчала. Неужели до сих пор кому-то не ясно, с каким человеком все мы имеем дело?!
Жрец отошёл к окну, скрывая польщённую ухмылку, и проговорил, как бы в пространство:
- Сидит иной в глуши лесной, и что-то знает - вслух не скажет… да пчёлка жало всем покажет! Собирайтесь же, не теряйте попусту времени.
* * *
Когда мы с Чегарди выходили из дверей хижины, Элгур кинул вслед нам горсть прошлогоднего зерна - малое жертвоприношение богине ветров и непогоды Дарц-нан, чтобы та уберегла нас в пути от бед [15]:
- Благой дороги вам и тарамов-хранителей [16] в спутники!
И вдруг резким тоном заявил мне:
- И, хотя смешно лишний раз напоминать о подобных вещах, – НИКАКИХ ТАНЦЕВ. Тебе это совершенно ни к чему!
(О… ну какие могут быть танцы? Что такое он сегодня говорит?!
Немощен уже становится уважаемый Элгур… жаль его, долго он служил богам и народу… да, и уже скоро мне придётся заменять его у жертвенника!
Ни разу в жизни ещё в танцах не участвовала. Всё-таки будущая жрица должна иметь благоговение… и вообще, я сестру иду из опасности вызволять, а не на праздниках развлекаться!)
* * *
Мы с Чегарди брели по весенним лесным тропкам сквозь густой буковый лес. Повсюду начинали просыпаться первые зелёные листья. Деревья воздевали к чистым небесам свои ветви. Мне представлялось, будто в Эле - подземном мире - пасутся стада гигантских оленей, а это их рога пробиваются к нам сквозь землю…
Чтобы не износить до срока свою единственную пару обуви, девочка шла рядом со мною босиком, крутя на палке связанные миц1окъинмачиш [17] и трещала, как мельница. Я просто отдыхала душой с нею, и улыбка не сходила с моего лица:
- …а ещё недавно у меня появился новый братик! Угадай, госпожа, как его назвали? – Чачакх [18], вот! Нарочно птичье имя дали, чтобы жил он долго![19] Он уже с волосиками народился, и весь как есть в родинках, - счастливый будет!.. Ему на прошлой неделе люльку смастерил сосед наш, Дага-плотник. И вот позвали мы Наджа, - это как раз сын Даги, - чтобы он с хорошими пожеланиями братика в люльку положил, – а его, увальня этакого, и люльку угораздило опрокинуть, и ребёнка самого на землю едва не уронил! В доме нашем такой переполох поднялся, не передать! Бабушка, не помня себя, прибежала, поскорее яйцо на том месте разбила и веточку боярышника [20] навязала на люльку слева, чтобы беду от младенчика отвести...
- Наставник как-то рассказывал, - над люлькой желательно волчий клык или коготь вешать, - кстати вспомнила я недавние поучения Элгура.
- О, надо братьям непременно передать – как только они в лес соберутся, пусть добудут! Мы для нашего Чачакха всё сделаем, нам для него ничего не жалко...
- Сколько же у тебя братьев?
- Кроме маленького Чачакха – трое! Боргул, Буха и Лека! И ещё четыре сестры! Куотам и Моша уже большие, а Чаб и Селисат младше меня... А Моша наша в том году пошла на ловдзарг и не вернулась. Её оттуда Маккхал из Тертие похитил…
Маккхала из Тертие я знала, так как он приходился племянником Летающему по небу. Этот парень вовсе не искал приключений на свою голову, как вы уже поняли! Напротив, неожиданности его сами находили… Тот самый прошлогодний случай с лихим умыканием красотки Моши с соседской свадьбы произвёл немало шума в округе. (Иначе и быть не могло, ведь в этом принимал живейшее участие и мой братец со своим дружком Тархом!) Не слышала об этой весёлой истории у нас только Сатоха-плакальщица, къайелла дзуд [21], да и то по причине своей полной глухоты… хотя, впрочем, едва ли! Соседки-то разве допустили бы такое? Пусть на пальцах, но растолкуют всё, что нужно, прежде чем вы успеете спросить.
- …Тогда братья хотели за ним гнаться, Мошу отбивать, а отец им сказал… я подслушала, совсем нечаянно! – оставьте, говорит, тем лучше, всё равно приданого на них на всех не хватит…
Безотчётно подбирая мотив, скользя пальцами по отверстиям свирели, я сама не понимала, что за новые мелодии плыли вместе с южным ветром в мою душу из-за горного хребта – священные или нет… что, если весна сама по себе священна?..
В подсознании снова и снова повторялся напев, и слова сами собой складывались в строчки:
«Девушка, почему сидишь ты дома?.. Твои ровесницы вышли замуж, почему ты осталась?.. Хэй, какая ты красивая! Кого собираешься осчастливить ты своей нежностью?»
Я в изумлении прислушалась к своему сердцу. Наваждение какое-то, честное слово!.. я ведь нигде прежде не могла слышать ничего подобного...
Чегарди болтала без умолку:
- …Мне разрешили сбегать домой, когда малышу третий день исполнился, и мы его купали, как положено, с мёдом и с угольком! Бабушка Чавка мне поручила вылить воду после купания в укромное место - у ограды, подальше от порога дома...
Она прыгала спиной назад, скакала вокруг меня, как молодой жеребёнок, у которого тонкие ножки ещё разъезжаются в разные стороны:
- Я стану отпрашиваться из замка, - вот бы княжна Марха почаще отпускала, – когда у брата зубки пойдут, вдруг и первый зубок мне прежде всех повезёт заметить! Тогда бабушка Чавка мне особый хингал [22] испечёт – вооот такой, во весь рост братика!.. – а может, и от родителей получу подарок…
- А тебе самой чего больше всего хотелось бы? – поинтересовалась я.
Чегарди пританцовывала и вертелась, - ни дать ни взять волчок под кнутом на зимнем льду. Чёрные косицы мотались взад-вперёд по её плечам и груди, будто верёвки от качелей:
- Янтарную бусинку [23] на руку! – затем подумала хорошенько и заключила: - Нет… всё-таки лучше – тейнак [24] новый из ниток! Чаб и Селисат уже ни одной целой куклы мне не оставили, все истрепали! Что с них взять, - глупенькие ещё…
* * *
Путешествие оказалось долгим. Мы устали, на полпути устроили в лесу привал, разделили пополам взятое из дома толокно, успели допить до дна весь кувшинчик, – и я решила, что хорошо бы наполнить его снова из местного родника; к нему-то мы и направились, свернув немного с тропы к оврагу. Чегарди дёрнула меня за рукав:
- Госпожа, госпожа… ах… глянь-ка – нет, нет, да не может быть!.. Х1ай [2]!
- Да в чём дело?
- Черемшаааа!
Я наклонилась над оврагом и посмотрела вниз, – точно, весь склон был усеян «медвежьим луком»… Чегарди, ни секунды больше не раздумывая, кубарем скатились в овраг, я последовала за ней.
- Ай, тут черемши целая поляна! – распевала во всю мочь Чегарди. – Черемшааа! Обожаю черемшууу! Давай же скорее наберём побольше, пока нас не опередил никто!!! Сейчас всё село сюда набежит, а нам что достанется?!
- Сейчас сюда не только из ближайшего села, но и из дальних краёв, - г1алг1ай а, суоьлий а, х1ирий а, ваьппий а [26], - все набегут, если ты будешь так кричать… - у меня просто слёзы текли от смеха. – Ты нарочно их созываешь, похоже?!
- Черемшааа! Валалей! Вкуснятина! У меня это самое любимое блюдо! И у всех моих братьев и сестёр - тоже! Это первая! - вдохновенно голосила Чегарди. - Первая в этом году!!! Надо поесть черемши хотя бы три раза за сезон. Пусть мне прямо сейчас разбойники голову отрежут, - я на всё согласна, чтобы лишний раз попробовать черемшу!
Тогда я вынула из ножен заветный Авлиргов кинжал и немедленно принялась за дело...
* * *
Нож – вещь в пути незаменимая. Стоя на коленях, я торопливо погружала лезвие в мягкую землю и аккуратно отсекала нежные, лакомые ростки черемши. Бесспорно, это растение у нас считается изысканным угощением, её безоговорочно любят все и готовят по самых разным рецептам. Она часто прорастает в буковых рощах: корни бука, словно тёплые руки, ласкают землю, и именно здесь черемша пробуждается самой первой...
Чегарди немного помогала мне, срывая черемшу руками, но больше щебетала и галдела, выписывая круги вокруг меня и забегая вперёд…
Вот тут и совершилось нечто странное, о чём я не имею права умолчать. - Я потеряла нить разговора и остановилась, внезапно ощутив, что мы не одни. Холод иглами пронзал мне сердце, я словно проваливалась в ману, в пустое безвременье.
И я, и Чегарди – мы одновременно увидели её, - тихо ахнули, переглянулись, крепко схватились за руки и сели на землю, пригнувшись и стараясь не дышать…
На лесной поляне, на берегу ручья, погрузив в его студёную воду ноги по колени (вместе с платьем, - как она выдерживает?!), спиной к нам сидела девушка с распущенными косами.
Чудесная незнакомка с полуулыбкой оглянулась на нас, - и душа моя приняла морозный ожог от созерцания необычайной прелести: тонкий, будто прутик свидины, стан [27], кожа ослепительной белизны, яркие глаза - сверкающие, как алмаз, излучающие зелёный свет и… зелёные же длинные волосы!
- Айт!.. - вполголоса простонала Чегарди. – Как же она красива, фигура прямо как у рыбы!.. Таких просто не бывает! Я никогда её здесь прежде не видала.
- Тише… - цепенея, шепнула ей на ухо я. – Вот она услышит!.. Хотя… ведь она нас уже видит?!
- Кто… да это же… ах… ты знаешь?.. - ааа!!! – залепетала, в ужасе взвиваясь с места, девочка.
- Да! – Я потянула Чегарди за руку вниз и строго посмотрела на неё, приложив палец к губам. – Молчать надо. Хи-нан [28] она - Матерь вод...
Прекрасная Хи-нан встала во весь свой стройный рост, медленно и плавно направилась к нам – и тут меня будто накрыло изумрудным покрывалом…
Дальше помнится мне не всё; а то, что память сохранила, видится немного расплывчато, как бы из сна. - Говорила ли я с нею?.. Коснулась ли она меня?.. - Это теперь сокрыто от меня, стёрто из моих воспоминаний. Боги подчас умеют играть с человеческой памятью, даже не удостоив людей объяснением, зачем им это было нужно…
Отпустило меня, когда мы находились уже далеко-далеко от ручья. Я пыталась догнать и успокоить Чегарди, которая, не слушая меня и вереща как вспугнутый зайчонок, в панике улепётывала прочь, без дороги, сквозь камни, пни и кустарники… В конце концов девчонка запнулась о какой-то длинный узловатый корень, задохнулась и упала ничком, как подстреленная, а я, не успев затормозить, с разбегу налетела на тот же корень и приземлилась на неё сверху... Затем нам обеим просто необходимо было обняться и как следует поплакать, чтобы окончательно успокоиться!
* * *
- … И ничего, запомни, страшного здесь нет, - наставительно говорила я, прикладывая «олений язык» [29] к разбитым коленкам отсыревшей от слёз Чегарди и зашёптывая кровь. Та смотрела на меня отчаянными глазами, рукавом утирая хлюпающий нос.
– Это просто духовная жизнь, - всё нормально... – достав из поясной сумочки деревянный гребень, я заново причесалась сама и теперь переплетала растрёпанные косички ей. - Духам иногда нужно ходить по земле и являться людям. Тот источник… видно, он принадлежит самой Хи-нан. Так надо, с этим ничего не поделаешь, - так и должно быть. Это законы, по которым устроены миры!
Чегарди устремила на меня жаркий взор своих необъятных глазищ:
- Госпожа… ведь ты меня не бросишь теперь тут одну, среди всех этих духов? Я боюсь… - она изо всех сил вцепилась в меня обеими руками, уткнувшись лицом мне в плечо.
- Вот ещё! Конечно же, нет! – я обрадовалась: мне пришла в голову замечательная идея. – Мы сейчас даже можем посестриться. И тогда ты будешь мне клятвенной сестрой и оруженосцем!.. - как я Лече…
- А Леча, это - ...?
- Мой старший брат, - проговорила я, выпрямившись, – хьевди [30], главный страж Южной башни. Разве ты его не знаешь? Его все знают! Он самый лучший… И я должна буду стать тебе - тем, что для меня есть он, а ты мне будешь… представь - как я, как моё отражение в ручье, понимаешь?..
- Всё ясно! Я буду как твой тарам… только маленький!
- Ну… допустим, - умеет она всё-таки удивить. - И нам нельзя будет просто так расстаться. Тропинки наши пересеклись… Я же будущая жрица, выходит – избранница духов, верно? Моё предназначение - посредничать между мирами богов и живых. Также после посвящения я смогу предвидеть будущее. Духи приходят ко мне оттуда в наш мир, когда на то есть воля Дела. А ты помогаешь мне, ты со мной соприкоснулась… Значит, ты тоже попадаешь в поле действия божественных сил. Кхуллам у нас с тобою такой!
Я надела ей на большой палец перстень со своего среднего, а Чегарди сняла с запястья хьер-къиг [31] и завязала ниточку на моей руке, - поистине это были очень трогательные минуты... Платьем меняться не стали – учитывая разницу в росте: макушка Чегарди была чуть повыше моего уха. Мы поцеловались и пообещали хранить друг другу сестринскую верность до вечных, незапамятных времён (то есть до замужества Чегарди).
- Твоё ведь раньше наступит…
- Смеёшься ты надо мною, что ли?! Разве ты не понимаешь, что я буду жрицей?!
- Ах да, извини, - я забыла… Но как же нам быть сёстрами, когда ты жрица, да к тому же из семьи владетеля Цайн-Пхьеды, а я – дочь каменотёса?
- Вообще-то, на самом деле я - дочь Птицы Совершенства, если уж на то пошло, - усмехнулась я, - но обетное избрание выше всего, даже и уз крови! Повторяй же за мной святую клятву: «Сел, о Сел, Золотая Сила, судья справедливости…»"
ПРИМЕЧАНИЯ:
[1] к1умаг1 (кист.) – кумган, медный кувшин
[2] Сармак (кист.), Саьрмак (чеч.) - змей, дракон (или «рыба-дракон»), изрыгающий синее пламя. В вайнахских мифах сармаки и прочие змеи обитали в нижнем мире (мире мёртвых) и находились в подчинении бога Эштра (Эл-да). Попадая в земной мир, сармак обычно лежал на золоте и серебре, которое было разбросано по земле во фруктовых садах; обвивал своим огромным телом дуб, на котором находилось гнездо орлицы, и поедал её птенцов, а также перекрывал доступ к воде (озеру, роднику, колодцу), беря источник «в кольцо», и требовал от селения дань в виде юной девушки за пользование водой. По сюжету, его либо убивали семь братьев-богатырей, либо, в качестве помощи, Дела спускал с небес тучи, которые поднимали дракона на небо, открывая людям доступ к воде. По левому берегу Терека, на восточном склоне г. Казбек есть скала, издали по своим очертаниям напоминающая дракона. Одно из чеченских названий её - Саьрмак бижина корта («Вершина, где лежал дракон»)!
[3] Гурметцу - древнее вайнахское божество, отвечавшее за допуск в рай
[4] «Бук!» (чеч.) - возглас чванливости
[5] «Цици-цици» (кист.) – «Кис-кис», междометие, обозначающее обращение к кошке
[6] киег1ат (кист.) – письмо
[7] «Бегаш девнан уьхьигаш.» (чеч. пословица) – «Иная шутка - начало ссоры».
[8] «Дукха хи т1е кхехьна к1удал хи т1ехь йисна.» (чеч. пословица) ) – «Повадился кувшин по воду ходить, не остаться б ему там на берегу».
[9] «бакъин чIар санна ву» (чеч. поговорка) - «как сушёная рыба»
[10] хуаск (кист.) – кожаная дорожная поясная сумочка, обычно небольших размеров
[11] дуьтара (чеч.) - продолговатая открытая флейта из камыша, калины или орешника с семью игровыми отверстиями
[12] Т. е. «Откуда ты родом?» - "Муьлхачу туьшара схаьваьлла хьо?" (чеч.) - досл.: «Из какого ты очага?»
[13] йелцамани (кист.) – рай
[14] «Дика пхьид шен 1ам чохь 1а» (чеч. пословица) - «Хорошая лягушка в своём болоте живёт».
[15] У нахов существовал обычай перед дальней дорогой бросать вслед за путником горсть зерна. Это зерно считалось жертвоприношением Дарц-нане, богиня ветров могла за это уберечь человека в пути от бед.
[16] Тарам (чеч. тхьарам – досл.: «похожий, схожий») - могущественный блюститель интересов дома, семьи и рода, фамильный добрый гений-покровитель, имеющий вид двойника человека и обитающий на крыше его дома. Ему поклонялись, его почитали. Этим домашним духом мог быть предок, которому приносили жертвы. Тарамы одобряют людей за все хорошие поступки, но могут также наказывать их (насылать падёж на скот, болезни и смерть на детей), чтобы предостеречь своего подопечного от совершения дурного поступка. Тарам же хранил человека в дороге, особенно в ночное время.
[17] миц1окъинмачиш (кист.) - «невзрачная обувь»
[18] Ч1ач1акх (кист.) – скворец
[19] С птицей у чеченцев связано много поверий. В народном фольклоре птица являлась воплощением чистоты и доброты. Бытует поверье, что имя птицы оберегает ребёнка от злого духа, от смерти. Вывод члена-корреспондента Академии наук России И. Ю. Алироева о том, что птица, являясь древнейшим культом и тотемом человека, прочно вошла в именослов вайнахов, в котором хищники и самцы отражены мужскими именами, а самки и домашние птицы – женскими, очень убедительно подтверждает факт нахождения при археологических раскопках изображений птиц, сделанных из бронзы, железа, серебра. Датируются эти находки с древнейших времён до нашего времени.
[20] Веточка боярышника, согласно чеченским народным поверьям, являлась оберегом от сглаза.
[21] къайелла дзуд (кист.) – дряхлая старушка
[22] хингал (кист.) - тонкая лепёшка с тыквенной начинкой
[23] Согласно чеченским народным поверьям, янтарь являлся амулетом от сглаза.
[24] тейнак (кист.) - кукла
[25] "Х1ай!" (кист.) – "Что!" (возглас удивления)
[26] г1алг1ай а, суоьлий а, х1ирий а, ваьппий а (кист.) - «и ингуши, и дагестанцы, и осетины, и бацбийцы»
[27] «ц1ундешк сара санна» (кист.) - «как прутик свидины»
[28] Хи-нан (кист.) / Хи-нана (чеч.)- «Мать вод», богиня воды, живущая в горных ручьях. Показывается из вод ручья в виде полуженщины с рыбьим хвостом, а иногда представляется в облике лягушки. Сочувствует людям и предупреждает их о бедствиях. Чеченцы рассказывают, что за четыре месяца до взятия русскими аула Цюрик-Юрт в 1851 г., она явилась в этот аул и предсказала его падение. Являясь в общество, которое должно постигнуть несчастье, Хи-нана плачет и тоскливо поёт грустные песни, похожие на причитания. Хи-нана заставляет воду течь, не отдыхая ни днём, ни ночью. Лишь за полчаса до рассвета она засыпает на мгновение, а в остальное время трудится. В тот миг, когда Хи-нана засыпает, вода не течёт, а застывает и густеет. Тому, кто войдёт в воду в это время, Хи-нана не причинит вреда, а также исполнит любое желание, которое будет произнесено над загустевшей водой.
У Хи-наны были родники с живой и мёртвой водой. Люди давно научились различать эти воды: одни из них были целебными, другие губительными. Несмотря на благой нрав богини, её «подопечные» - реки - иногда требовали человеческой жертвы. Например, поверье гласит, что река Терек сказала реке Армхи: «Если ты сумеешь донести до меня человека, я спрячу его», а когда река Асса начинала «свистеть», люди старались обходить её стороной, говоря, что Асса проголодалась и ей нужна человеческая жертва.
[29] подорожник (от кистинского названия семотт – досл. «олений язык»)
[30] хьевди (кист.) - «вождь», «предводитель», командующий войском, военачальник, военный представитель тейпа, избираемый на время боевых действий
[31] хьер-къиг (чеч.) - сердолик: как и янтарь, в Чечне он считался амулетом от сглаза
ПРОДОЛЖЕНИЕ:
https://dzen.ru/media/id/5bfd954f9d365500aa5f864c/pohvala-taramu--63640b114bc7e82991c9d3e6
ПРЕДЫДУЩАЯ ГЛАВА: https://zen.yandex.ru/media/id/5bfd954f9d365500aa5f864c/progulki-po-vremeni-61eafe115dc981155d95895a
НАЧАЛО ПОВЕСТИ:
https://zen.yandex.ru/media/id/5bfd954f9d365500aa5f864c/progulki-po-vremeni-62f1a926d6f3b879ba06e36f