Мысль о Белом море давно уже не давая покоя Петру I , задолго до того, как он впервые побывал там. Переяславские забавы, рано или поздно, должны были потерять первоначальную прелесть; молодой царь скоро перерос их, и охватившая его горячка спала, лишь только намеченная цель — постройка флота — была достигнута; так что после июльских маневров 1692 года на Переяславле царю не оставалось ничего более делать. Озеро должно было смениться морем, «потеха» — получить новые размеры и формы, более подходящие к настоящему, неигрушечному делу.
Главным препятствием к поездке являлись опасения царицы Натальи. Долго, неоднократно просился Петр у матери отпустить его к Студеному морю, но та постоянно отказывала, опасаясь несчастья. Наконец (вспоминал впоследствии Петр), «видя великое желание и неотменную охоту, нехотя позволила». Поездка была окончательно решена в конце зимы и уже за полтора месяца назначен и день самого выезда. Собственными глазами повидать водную стихию и заморские суда, непосредственно испытать ощущения морского путешествия, да построить свой большой, на этот раз уже настоящей морской корабль — вот в каком пока виде представлялась Петру цель поездки. Мать, однако, отпускала, строго наказывая в самое море не ходить, а любоваться им только с берега. Петр обещал, но в душе затаил иную мысль, и холмогорскому епископу Афанасию, отправлявшемуся вперед для приготовления к царскому приезду, наказано было снаряжаться к походу вместе с государем в Соловецкую обитель. Единственным утешением бедной матери служило разве то, что вновь учрежденная почта из столицы в Архангельск могла трижды в неделю приносить ей на восьмой или девятый день известия о дорогом сыне. Почасту ли только станет писать он ей?...
В сопровождении большой свиты (до 100 человек) выехал царь из Москвы, 4 июля 1693 года, утром на заре, прямо с вечеринки, данной по случаю его отъезда. Царя сопровождали, между прочими, князь В. А. Голицын, в глазах царицы Натальи, после убийства боярина Артемия Сергеевича Матвеева, «муж совета» и главная духовная опора семьи Нарышкиных, Гаврила Иванович Головкин, будущий граф и государственный канцлер, состоявший при Петре с самого детства в звании его верховного постельничего и связанный с царицей дальним родством, Никита Моисеевич Зотов, бывший «учитель» молодого царя, а теперь сменивший недавно (1692) скончавшегося М. Ф. Нарышкина в малопочетной должности шутовского патриарха, далее: оба генералиссимуса: Ромодановский и Бутурлин, Лефорт, док тор Ван-дер-Гульст, духовник и два карла. В эту первую поездку на Белое море государь носил принятое им перед тем звание сержанта Преображенского полка.
Первую часть пути царь ехал в рессорной карете, обитой разноцветным трипом. В Вологде путешественники пересели в баркасы и поплыли водой. Плаванье каравана вниз по Сухоне и Северной Двине длилось две слишком недели, так что в Холмогоры пришли лишь 28 июля. Встреченный духовенством с хоругвями и крестами, с колокольным звоном, ружейной и пушечной пальбой, царь пробыл в Холмогорах сутки и на другой день отправился, тоже на баркасах, к Архангельску, где ему была приготовлена подобная же встреча (30 июля). «Государьевы светлицы» стояли ниже города, у Моисеева острова. Но царь только переночевал в них и на другой день (31 июля) перебрался с ближними людьми на 12-ти пушечную яхту «Святой Петр», приготовленную для морского путешествия. Он сгорал нетерпением поскорее увидеть море и ехать в Соловки, о чем и не замедлил вторично заявить архиепископу Афанасию в Холмогорах. Но Соловков в этом году Петр не увидал. Его отвлекла другая, более интересная забава.
Ко времени приезда царя в Архангельск весенний караван английских и голландских кораблей, окончив нагрузку товаров, готовился отплыть за границу и ждал лишь попутного ветра. Петр порешил пройти с ними часть пути. Рано утром 4 августа суда снялись с якоря, но с трудом добравшись до устьев Двины, целые сутки простояли за безветрием на море. Зато в день Преображенья Господня подул свежий шалоник (южный ветер), и давно желанная мечта, наконец, осуществилась. Молодой царь плыл по Студеному морю, и волны, настоящая морские волны, не чета шуточным всплескам Переяславскаго озера, негодующе набегали, били о борт корабля, своим бессильным протестом лишь усиливая задор ь и отвагу юного сердца. Государь проводил иностранных гостей на разстояние более чем 300 верст и простился с ними за рекой Поноем на Терском берегу, у так называемых Трех островов, в виду уже открытого океана. На седьмой день плаванья, 10 августа, яхта «Святой Петр» с царским путником благополучно вернулась в Архангельск. Известие об этом плавании, дойдя до Москвы, освежило и усилило прежние опасения царицы-матери. Наталья Кирилловна умоляла сына о скором возврате домой, но тот отвечал, что ждет прихода новых иностранных кораблей, а потому не может с точностью определить время отъезда. Напрасно встревоженная мать повторяла свои просьбы, закрепляя их письмами жены и даже малолетнего сына — Петр не сдавался.
Дожидаться кораблей пришлось более месяца, но время едва ли тянулось для государя очень долго. В летние месяца Архангельск был полон иностранного люда, торговая деятельность в полном разгаре, и Петру было к чему присмотреться. Нередко его видели одетого голландским моряком, где-нибудь на бирже, в таможне или в гавани, в толпе народа. Он любил простые беседы с иностранными купцами, корабельным людом, играл в кегли с каким-нибудь шкипером или капитаном, угощая их у себя или сам принимая угощение на чьей-либо пирушке и вечеринке. Не забывал он и церковной службы, по праздникам ходил к обедне в церковь Ильи пророка, на соседнем Кегострове, сам читал там апостол, басил на клиросе с певчими, а после литургии заходил на перепутье к местному священнику.
Впрочем, впечатления последнего рода, воспринятые в родной и знакомой обстановке, новых мыслей в нем не будили. Зато обстановка приморского города, с присущей ему особой атмосферой, подобно всякому свежему впечатлению, сильно подействовала на ум и воображение гениального юноши и вызвала в нем новые планы, обширнее прежних. Ниже Архангельска на острове Соломбале, царь собственноручно заложил на вновь устроенной верфи корабль, а другой заказал через Витзена в Голландии. Петру уже рисуется заманчивая картина торговых сношений с иноземными государствами, — сношений, которые Россия ведет самостоятельно, посылая свои товары, в роли активного конкурента на европейском рынке. Архангельский воевода, молодой Андрей Артамонович Матвеев, оказывался при таких условиях не вполне на месте, и царь заменил его лицом более пригодным: стольником Матвеем Апраксиными Таким образом, поездка на Белое море, доставляя удовольствие и удовлетворяя жажду новизны, в то же время порождала запросы несомненно серьезные.
Шумно отпраздновав именины матери (26 августа), Петр дождался, наконец, и заморских судов: 30 августа пришло шесть кораблей, а дней через десять — осенний караван из Гамбурга. Царь не замедлил осмотреть и тех и других, был встречен пушечной пальбой и богато одарил всех от командира до матросов. Кроме того, Лефорт дал дорогим гостям пышный банкет с участием царя.
Наконец, 19 сентября 1693 года, отстояв накануне обедню и спалив блестящий фейерверк, государь покинул Архангельск, свернул по дороге на Вавчугу, осмотрел тамошний лесопильный завод и корабельную верфь промышленников, братьев Бажениных, и к началу осени, 1-го октября, вернулся в Москву.
Спасибо, что дочитали до конца.
Если Вам понравился материал - обязательно подписывайтесь на наш канал и, пожалуйста, не забудьте поставить ЛАЙК!
Всего Вам доброго!