Люсьен Григорьевна с мая по октябрь жила безвыездно на даче. Дача у неё, как и сама Люсьен Григорьевна, была образцово показательной. По крайней мере на всё, что видно с улицы - любо-дорого смотреть.
И гордилась Люсьен своей единственной внученькой - Любочкой. Девочка учится на отлично, ходит в школу искусств, играет на арфе и рисует. А чья это заслуга? Конечно же её, Люсьен Григорьевны!
Ведь это она, не жалея себя, к детям ездит и в снег, и в зной, через полгорода, чтобы Любочку из одной школы в другую водить, уроки делать, следить, кормить внученьку. А то родители же работают день и ночь и не до дочки и её занятий им. Даже убраться, приготовить - всё на Люсьен. Без неё никак. И дачу-то хоть и дочь с зятем брали, а всё на её плечах выстроено. И в подкрепление своих слов грамоты и награды Любоньки показывает да дом с грядками.
В конце мая привозили Любоньку, и бабуля начинала вокруг неё ворковать. Ну, идиллия! Мечта, а не бабушка.
Только Любонька от этого воркования сторонится и на Люсьен волком смотрит. Неблагодарная!
А вот Люба знает совсем другую бабушку.
Её бабушка живёт в 5 автобусных остановках от них и 2 автобусных остановках от школы искусств, в которую Люба ходит. И за все годы к ним приезжала только на праздники, а сама Люба у неё за всю жизнь пару раз только и была и то по необходимости.
Ни на одном концерте бабушка у неё не была: ни в садике, ни в школе, хотя уже пенсионерка. Соответственно ни уроки с Любой не делала, не кормила её и не убиралась, и никак в жизни внучки не участвовала.
Дома бед не было и без бабушки, а вот на лето родители Любоньку на дачу отправляли под бабушкин пригляд.
А какой пригляд, если они даже спали в разных домах. Любонька в "большом" доме, а бабушка в новом, где ей отдельный вход сделали. Дома Люба разогревала то, что родители готовили, а на даче с этим труднее, хоть родители и наготовят перед отъездом, а бабушка то подружек приведёт на обед, то соседскую собаку угостит. Сама она не готовила, если еды нет, то чаи с бутербродами пила.
Но Любонька с 8 лет уже умела и суп с фрикадельками худо-бедно сварить да куриные ножки пожарить. Любе нравилось готовить, даже гордилась, что бабушку накормила, а та нахваливает её. А когда приходят её подружки, и Люсьен их Любиным супом угощает, ни слова, что внучка готовила, всё сама и сама.
К 12 годам Люба и в лес за грибами ходила, суп варила, картошку с грибами тушила и прочие вкусности. А Люсьен ей уже в обязанность ставила полноценное трёхразовое питание и выговаривала, что та долго спит и завтрак бабушке не приготовила, а ей бедной сиди жди, ведь у неё с утра маковой росинки во рту не было. И плачет, причитает какая у неё внучка неблагодарная, а она всё для неё, всё, всё.
У Любы на даче друзья были, ей нравилось там отдыхать, а бабуля воспринималась как неотъемлемая часть дачи, поэтому и не жаловалась она, боялась, что родители в городе оставят на лето.
Когда Люба в консерваторию поступила, Люсьен всей даче растрезвонила, что это благодаря её трудам, ведь денно и нощно она с внучкой занималась, все деньги до копейки на репетиторов отдала.
Любе обидно было слушать, ведь она всё сама без бабушки и репетиторов, а тут такие наветы. Она начинала говорить, что бабушка ни при чём, а ей:
- Вот же неблагодарная. Ей бабушка столько помогала, а вместо "спасибо", она это отрицает.
И бабушка-страдалица, а она - дрянь последняя.
А когда Люба замуж вышла, бабуля на свадьбе начала рассказывать, что вся свадьба за её счёт. Когда ей возразили, что молодые сами всё оплачивают, бухнулась на колени и креститься стала:
"Вот те крест, всё на мои деньги!"
Люсьен Григорьевны уже нет, а многие до сих пор помнят, какая она замечательная бабушка была, не чета нынешним. В пример её ставят, правда горько вздыхают, что столько сделала, а внучка её и хорошим словом не вспоминает.