4.
После первого дневного укола, уже вечером в палате, я едва не потерял сознание. Медсестра, оставив мне градусник, убежала к другому больному. Через полминуты я посмотрел на ртутный столбик и увидел что он остановился где то между цифрами 40 и 41. Так плохо мне не было никогда в жизни, я реально умирал от горячки. Медсестра, посмотрев на термометр, опять быстро куда то убежала и вернулась уже с таблетками и водой. Я выпил таблетки и попытался уснуть, но ничего не получалось. Все тело горело, кости ныли так, будто их прокручивали через мясорубку. Только под утро удалось забыться беспокойным тревожным сном. Утром медсестра напомнила что мне нужно на смену в кочегарку. Я не поверил своим ушам. Я же чуть не умер вчера. «Все вопросы к врачу», - сказала она, - «если он отменит работу, то нет проблем». Я шатающейся походкой побрел в кабинет к майору Коновалову.
- Товарищ майор, у меня вчера была температура сорок с половиной, я не смогу работать, - стал приводить я свои аргументы заплетающимся языком.
- А сегодня уже мерили? – с неподдельным интересом и легкой улыбкой слушал меня доктор.
- Да, сегодня тридцать восемь с половиной.
- Ну, вот видишь, все нормально. Ты же не баба, а солдат. Не будь размазней Киршевский. Придешь на обед с работы, сделаем второй укол и будет уже полегче. Препарат который мы на тебе проверяем потом будет спасать жизни многих людей, так что гордись, солдат!
- Ценой моей жизни и здоровья? И уголь все-таки таскать мне сегодня придется? – риторически переспросил я.
- Ты в армии, а не на гражданке, - нахмурив брови жестко ответил майор, - и вместо тебя поставить некого. Остальным еще хуже. Все, вперед. Днем зайдешь на укол.
И я работал в этот день как в тумане, ничего не соображая, тупо катая тяжелые тачки с брикетами со склада и до печей. Кочегары Игорь с Сергеем сострадательно позволили не нагружать тачку доверху, чтобы было немного полегче. На следующий день и правда, стало полегче. Температура опустилась до тридцати семи градусов, но еще немного знобило и пошатывало.
Еще через пару дней все вошло в норму и уколы уже не вызывали такой болезненной реакции. После проверки анализов майор Коновалов довольно сообщил, что курс лечения пройден успешно и диссертация у него уже в кармане, а мне можно готовиться к выписке.
Через день я уже был в родной части, которая показалась мне вымершей. Все выехали на полевые учения, оставив только охрану и дежурных в подразделениях. В казарме моего батальона те воины, кто не уехал на учения, приветствовали меня интересным образом:
- О, Санек из госпиталя вернулся! Подлечили тебя? Ну давай, бухнем с нами! Мы расслабляемся, пока никого нет.
- А вы что пьете?
- Как что? Тройняк.
- Тройной одеколон что ли? – я сразу и не поверил, вспомнив старинный парфюм, которым моя бабушка натирала себе больное колено.
- Ну да. Ты же шнапса нам не привез, - засмеялись они.
- Не, я такое пить не буду.
- Ну как хочешь, нам больше достанется.
И ребята закрылись в сушилке, где и употребили внутрь несколько пузырьков легендарного советского одеколона, купленного в армейском магазине при части. На следующий день в общем туалете казармы был невыносимый запах смеси привокзальной уборной и провинциальной парикмахерской. А мои сослуживцы с опухшими лицами жаловались, что от одеколона зрение ухудшается и лучше сильно не увлекаться.
продолжение следует...... https://zen.yandex.ru/media/id/5cc01e0586d81f00b54b832b/zascitniki-5cc5718a0cd8fa00b29a2c87
