Международный венчурный инвестор и технологический предприниматель Александр Галицкий отвечает на вопросы Alfa Wealth об инструментах и возможностях вложения капитала, особенностях венчурного рынка, секретах успешного набора команды и отслеживания развития компании.
Главные тезисы интервью:
- Основной критерий вложения — большой, а главное — динамически-растущий рынок.
- Важно выбирать компании, которые имеют технологический запас роста.
- Есть вещи, которые остаются вечными, как, например, продажа айфонов.
Alfa Wealth: Александр, как инвестировать на венчурном рынке? Какие для этого есть инструменты, возможности?
Александр Галицкий: Инвестирование — это прогноз того, что случится в мире через какое-то время. Основной критерий вложения — это вложение в большой рынок. Самое главное — вкладывать в динамически растущий рынок, потому что тогда можно наблюдать за развитием компании. Другие важные критерии — технологии, люди, команда. Именно команда в конечном счёте является главным драйвером инвестирования, потому что с этими людьми будет происходить сотрудничество на протяжении 7-8, а то и 10 лет. Все фонды работают по десятилетнему циклу.
AW: Ваш первый фонд уже существует 11 лет, он принёс инвесторам 500%. Какие технологические секторы будут драйверами роста в ближайшие пять лет на глобальном рынке?
АГ: Существуют четыре основных драйвера — это искусственный интеллект, блокчейн, квантовые вычисления и биосинтез.
Все говорят, что именно искусственный интеллект вытеснит много профессий, но блокчейн вытеснит ещё больше. Я надеюсь, если он дойдёт до России, то в нашей стране количество чиновников уменьшится очень заметно, но многие профессии просто станут не нужными..
Когда выбирают направления инвестиций, я рекомендую обращаться к аналитикам, например к Гартнеру. Аналитики предсказывают ситуацию на рынке в мире. Так, в первом фонде мы занимались клаудкомпьютингом, сейчас мы занимается искусственным интеллектом. То есть, ситуация в мире меняется всегда, но основные драйверы находятся в B2B, а не в B2С, так как именно этот сектор первоначально является драйвером основной толики всех инноваций.
Важно выбирать компании, которые имеют технологический запас роста. Есть вещи, которые остаются «вечными», как продажа айфонов, например. Надо ориентироваться на подобное.
AW: Могли бы привести пример компании, занимающейся биосинтезом, в которую вы инвестируете?
АГ: Если брать наш фонд, мы, к сожалению, не занимаемся биотехнологиями. Это только перспективы. Причём перспективы для инвестирования в биотех более чем обширны. Так, сегодня создаются принтеры для печати любых предметов и даже человеческих органов. Но это не то, чем мы занимается. Наши инвестиции остаются достаточно традиционными: как правило, мы работаем с компьютерными технологиями. Сфера, в которой мы больше понимаем, и к чему мы больше готовы.
AW: Вы могли бы выделить несколько компаний из портфеля третьего фонда, которые вам больше всего нравятся?
АГ: Я бы выделял не только из третьего, а из всех, которые есть.
Например, компания Acronis, которая выросла в Российской Федерации и перешла миллиардную оценку в июле 2019. Acronis в нашем портфеле - это очень приятная инвестиция, компания выросла достаточно сильно.
Любимой компанией до сих пор остается Acumatica, которую мы продали в этом году. Сделка была для создателей компании и инвесторов и, конечно, для нас была очень удачная.
Есть ещё одна компания из первого фонда Hover. Она мне нравится тем, что создана двумя американскими военными и имеет удивительную историю трансформации бизнес модели компании на фундаменте уникального технологического решения. Первоначально, решение компании при помощи нескольких фото и видео снимков позволяло построить 3D модель неизвестной местности и решала задачу безопасного перемещения американских бойцов в афганских, иранских деревнях. Компания долгое время не росла и ничего не зарабатывала, но у неё была мощная технология. Сегодня она решает совершенно другую задачу, по пяти фотографиям она способна виртуально воссоздать здание с точностью до 1 миллиметра. Сразу появилось множество применений: ремонт помещения, то есть не надо вызывать мастера, чтобы узнать какова будет стоимость ремонта, или восстановление дома после стихийного бедствия. Эта компания начала расти после 5 лет застоя очень динамично, и её масштабы уже покрывают Северную Америку.
Также во втором фонде у нас скоро разработают чип для искусственного интеллекта, что тоже очень интересно.
В России есть единственный проект, который мы поддерживаем сегодня — это Carprice.
AW: Если говорить про Россию, какие компании вы рассматриваете для перспективной работы?
АГ: Скажем так, это почти теоретический вопрос. Зарубежным фондам запрещено инвестировать в российские компании по причине санкций. У нас нет российского капитала. Мы используем либо свой капитал, либо капитал партнёров (инвесторов). Мне очень обидно в каком-то смысле, потому что я участвовал в разработке и запуске кассовой реформы для того, чтобы в России появилась «почва» для создания новых, а для нас инвесторов объекты для инвестирования..
Сейчас идёт проект маркировки товаров. Видно сопротивление теневого и коррупционного бизнеса. Что только не появляется в медиа пространстве, живущем на фейк новостях. То говорят о громадной нагрузке на производство и малый бизнес, то говорят, что мы хотим у каждого гражданина России брать по 50 копеек с каждого покупаемого товара и так далее! Но этот проект один из не многих, который учитывает и решает проблемы всех трёх участников: гражданина РФ, производителя и государства. Государство получает без каких либо затрат из бюджета инструмент для контроля и планирования, производители защиту от контрафакта и подделок их продукции, а потребитель, те мы с вами получают возможность прямого контроля за качеством товара. Маркировка открывает возможность для предпринимателей создавать новые бизнесы как в интересах конечных потребителей, так и производителей и сервис провайдеров.
Вот несколько примеров.
Например, вы сканируете все продукты, которые покупаете, и появляется полное понимание, что находится в холодильнике. Вы всегда знаете, можно ли приготовить, например, борщ из этих ингредиентов, которые есть в холодильнике или они уже испортились. Тоже можно делать с лекарствами или другими товарами, которые вы приобрели.
Вы получаете полную инвентаризацию всех предметов, вещей и продуктов в доме. Также много интересных приложений и сервисов можно создать и для производителя, не говоря уже о том, что у производителя появляется возможность прослеживать по всей цепочке до товарной полки и конкретного потребителя. А это конечно меняет модели маркетинга, и даёт возможность напрямую общаться с конечным потребителем. Я вижу десятки новых и востребованных сервисов как в интересах потребителей, так и в интересах производителей и госорганов.
Это открывает и возможность для венчурных фондов поддерживать такие новые проекты.
AW: Если говорить про перспективы рынка разных стран. В каких странах вы видите перспективу на ближайшие 5-10 лет?
АГ: Если говорить о высокотехнологическом рынке, то сегодня единого большого рынка, кроме США, не существует. К тому же, так уж сложилось, что США потребляют порядка 80% всех новых технологий в течение первых 3-5 лет с момента их появления. В Европе до сих пор существует проблема, когда потребители боятся покупать инновационные продукты у маленьких компаний. Китай тоже не дорос, они хорошо развивают сервисы B2C, а с точки зрения именно B2B технологический они предпочитают всё разрабатывать внутри страны, и в своих компаниях, корпорациях. Покупка B2B компаний в Китае, это довольно проблематичная история, как и в России.
Юго-восточная Азия и Африка смотрятся очень перспективно для новых интернет сервисов. Ясно, что если ты решишь какую-то конкретную проблему в Африке, получишь прибыльную компанию. Если решить хотя бы часть проблем поставки и контроля качества сырьевого товара, например, например какао бобов с помощью блокчейна, то из бедной африканской страны того же Берега Слоновой Кости можно сделать достаточно богатую страну. Мы Almaz Capital наблюдаем за развитием разных стран. Но наши интересы расположены между центральной и восточной Европой. Не исключаю, и даже надеюсь, что Россия вернётся в круг наших интересов. А пока, реализую здесь свои частные проекты.
Воспитание предпринимательских кадров происходит благодаря развитию бизнеса. Бизнес выращивает людей, в стартапах они обучаются, а затем создают новые компании. Так, из пяти созданных в прошлом моих компаний образовалось уже порядка двадцати-тридцати, созданных ребятами. Мне известно, что десяток из них вполне успешны..
AW: Что касается доступности венчурного рынка с точки зрения объёмов и инструментов инвестиций, может ли инвестор вложить, допустим, $500 тыс. в венчурный рынок?
АГ: Есть несколько стадий инвестиционного процесса: например, seed, pre-seed и так далее. Если мы говорим про фонды, то они создаются на каждом этапе. Y Combinator (венчурный фонд, работающий в формате бизнес-инкубатора для небольших компаний в сфере информационных технологий — прим. Alfa Wealth) работает как раз на этапах seed и pre-seed.
Что касается seed и pre-seed вложений, то они делятся на два главных типа.
Первая история — это вложения по принципу «spray and pray» («посеял и молись» — прим. Alfa Wealth). Это когда накидал в 1000 компаний по 50000$, а дальше молись, чтобы появился умный мальчик или девочка, который вырастит эту компанию. Есть ещё вариант самому заниматься развитием проинвестированных компаний.
Мы работаем с сериями A и В. Это значит, что мы делаем не больше 3-4 инвестиций в год, вкладываем до 7 миллионов долларов в компанию на первом этапе, иногда и меньше. Вопрос состоит в том, чтобы найти перспективную компанию, даже если у неё пока нет продаж. Мы отсматриваем где-то 1000 компаний в год, отсеиваем для серьёзной работы 100, в итоге где-то 4 компании получают инвестиции.
Если говорить про доступность капитала в России, то его практически нет. В России очень мало венчурных фондов и практически нет венчурного капитала. Китай вливает 70 миллиардов долларов в год в венчурные инвестиции, в России порядка 200 миллионов — о чём это говорит? Даже сравнивать невозможно. Китай обогнал даже США по объёму венчурных инвестиций.
Надо понимать, что, когда вы вложили деньги в технологическую компанию, она у вас может вырасти через 5-7 лет. Вы готовы вложить свои кровные деньги и ждать 5-7 лет? Это понятие рискового капитала, можно вкладывать не больше 10% свободных денег.
«Вкладывайте 10% свободных денег»
Вторая история — когда вы вкладываете в компании сектора В2С, которые динамично растут. В ней опасность другая: компания либо вырастет, либо умрёт, это дорогое маркетинговое сражение. Чаще они умирают, такие истории заканчиваются через 2-3 года. Это можно видеть и ситуацию по рынку IPO: выход на биржу и резкое падение стоимости компании, а там и к банкротству не далеко, так как эти компанию растут в цене и затратах, а экономика не складывается. Посмотрите на Uber, WeWorks и тд,. Можно «играть» и в спекуляцию с «койнами». Ну, играйте. Но помните о 10%!
AW: Мы видим, что венчурные фонды действительно дают хороший результат на длительном горизонте инвестирования. При этом капитал в российских фондах не увеличивается. Почему так?
АГ: Про Россию мне трудно говорить. В России практически нет серийных фондов. Посчитать количество фондов, которые серийно работают — сложно, а серийность определяет качество и набор того, что ты можешь сделать.
А размеры фонда также определяют его направленность. Ты не можешь создавать огромный фонд, если ты занимаешься ранней стадией? Если размер фонда больше 300 миллионов, он вырядил будет успешным. Фонд начинает неразумно вкладывать деньги, просто потому что их слишком много. Соответственно, если фонд очень маленький, то тоже не сможет вкладывать эффективно. Для всех существует определённый размер, который позволяет «играть» в ту или иную игру. Как бы там ни было, венчурная индустрия России в очень зачаточном состоянии.
AW: Какая, по вашему мнению, должна быть доходность венчурных инвестиций, чтобы они были оправданы?
АГ: Фаундеры говорят: «Вот, я вложил свои личные деньги». Я тоже вкладываю свои личные деньги, партнёры мне верят и тоже дают деньги. Точно также я верю фаундерам, которые заложили квартиру и свой бизнес. Есть доверие к человеку, если он рискует по полной. Ты с ним готов рисковать, хотя я не призываю закладывать квартиры — это глупо.
С точки зрения доходности, 30% в год для венчурных фондов — это нормальная цифра. Для кого-то и 20% нормальный показатель.
Когда в России можно было на депозите зарабатывать в долларах 12-20%, какие венчурные фонды, о чём вы? Зачем риски и всё прочее? Просто несёшь деньги в банк, садишься и ждёшь. А когда проценты по депозиту ноль, начинаешь рисковать, потому что иначе инфляция съест твои деньги. Начинаешь искать, куда их разместить. Сегодня банковские доходности низкие, поэтому люди, занимающиеся инвест-менеджментом, начинают продавать своим клиентам венчурные инвестиции. Похоже, что сегодня это единственный способ заработать более-менее приличные деньги.
Если бизнес работает в B2B, то должен расти минимум на 20-30 % в год. Если бизнес работает в B2C, то рост должен быть минимум 50%. Если бизнес в эти параметры не укладывается, значит менеджмент играет в какую-то неправильную игру. Есть классика инвестирования: из 10 компаний, в которые вкладывают, 2-3 приносят высокий результат, 2-3 умирают, остальные возвращают деньги.
AW: Какая доля венчурных инвестиций должна быть в портфеле у среднестатистического человека?
АГ: У среднестатистического человека венчурных инвестиций быть не должно. Ему следует отдать свои деньги кому-то, кто сможет их вложить во что-то стоящее. Существует стандартная ситуация, когда 10% ваших денег — это рисковый капитал. Он вас «потащит» куда-нибудь для того, чтобы вы не потеряли деньги, чтобы инфляция их не съела, поэтому 10%, не больше. Если у вас есть 10% свободных денег, рискуйте, вкладывайте куда хотите.
AW: Благодаря чему у вас получилось за 11 лет заработать пятикратную доходность?
АГ: Благодаря команде. Это не у меня получилось, а у команды: у всех, кто работает со мной. У нас собрана группа людей, которые что-то в этой жизни сделали. У нас в эдвайзерах люди, которые являются для многих иконами, один — создатель Java, другой — создатель публичной криптографии. То есть люди, которые создали сами свои имена. С ними достаточно легко решать многие проблемы.
Соответственно, сама команда распределена, люди сидят и в Лондоне, и в Берлине, в Варшаве, в Киеве, в Москве, а самая большая команда в «Силиконовой Долине».
Наш успех определяется командой.
AW: Какие главные компетенции у вашей команды, вы считаете, дали результат?
АГ: Наши компетенции комплементарны. Тут важен совокупный опыт: например, у меня есть опыт и предпринимательства, и создания компаний и чувство технологи. И у каждого члена команды — свой опыт.
Процесс устроен так: я занимаюсь компаниями на ранней стадии, ращу компанию до стадии динамического роста, а потом передаю своему партнеру, который построил многое в своей жизни, он знает, как должны быть устроены компании на поздней стадии, и хорошо с ними занимается. Это и есть комплементарность.
AW: Какие компании, находящиеся на стадии венчурных инвестиций, Вы бы сейчас выделили?
АГ: Компаний много. Например, восточной Европе есть такая компания UIpath. Мне она очень нравится тем, что предприниматель 10 лет строил компанию в Румынии и зарабатывал сущие копейки. А сейчас компания стоит порядка 10 миллиардов долларов. Цена выросла за два последние года, потому что нашлась правильная бизнес- модель. Здесь играет роль преимущество технологий. Фаундер держал команду всего в 10 человек.
Надо понимать, что в B2B более надёжно IPO, но оно работает по-другому. Я в него тоже верю. Например, компания Zoom, вышла на оценку в 16 миллиардов, и продолжит расти, я надеюсь. В то же время некоторые другие компании с оценки в 40 миллиардов падают до нуля или становятся банкротами. Но я верю в B2B и в венчурные инвестиции.
Интервью взял Андрей Поляков,
эксперт по работе с частным капиталом УК «Альфа-Капитал»
___________________________
Подпишитесь на канал Alfa Wealth в телеграме, если хотите знать, как портфельные управляющие получают сверхприбыль.
