Начало здесь.
Часть 2
1947-1949
Итак, 18-летний Эрик бросил все и уехал в Англию, чтобы 6 месяцев танцевать в маленькой, страдающей от хронического безденежья труппе “Метрополитен-балет”. Несмотря на постоянные финансовые трудности, состав труппы был более чем представительный - с ней работали Виктор Гзовский (в качестве балетмейстера), Леонид Мясин (как танцовщик и как хореограф), Селия Франка, Александра Данилова, юная Светлана Березова и другие звезды. Репертуар включал фрагменты классических балетов, наследие антрепризы Дягилева (“Шопениану”, “Видение розы” и др.) и новые балеты, созданные Гзовским, Джоном Тарасом и другими современным хореографами. Определенно, работа в первоклассной команде и возможность попробовать новую хореографию показались юному Эрику важнее финансовой стабильности.
За эти 6 месяцев он повзрослел не только как танцовщик. Он наконец-то вырвался из-под удушающей материнской опеки (временно, как мы вскоре увидим, но все же) и стал более самостоятельным. Бытовые условия были самые суровые: чтобы выжить, труппа была вынуждена постоянно гастролировать по нищей послевоенной Англии, не задерживаясь ни в одном городе. Продукты до сих пор продавались по карточкам, самого необходимого не хватало. Останавливаясь в гостиницах после утомительных переездов, артисты страдали от холода и засилья клопов.
Но Эрик не замечал трудностей, он был счастлив, ведь он больше не стоял в кордебалете, а танцевал главные партии. Кроме того, в Метрополитен-балете он нашел свою первую любовь. Ее звали Соня Арова, она была юной балериной болгарского происхождения. Отношения начались с партнерства на сцене. Художественному руководству труппы показалось, что безупречный, но холодный датчанин, блондин с голубыми глазами, и темпераментная, виртуозная балерина с “не классическим лицом” и внешностью роковой дамы (иссиня-черные волосы, большие черные глаза) будут хорошо смотреться вместе. Вначале они восхищались друг другом как танцовщиками (Соня вспоминала, о чем она подумала, когда впервые увидела Эрика: “Боже мой, какие невероятные стопы!”), но скоро это переросло в страстное чувство. Юные влюбленные договорились пожениться. Эрик по всей форме сделал Соне предложение и подарил кольцо “с пятью рубинами и четырьмя бриллиантами, выложенными в виде креста. Я носила его все время. Оно и сейчас у меня”, - рассказывала Соня много лет спустя. Но они решили, что свадьба будет позже, когда оба встанут на ноги.
Однако сохранились свидетельства, что уже в те годы Эрик проявлял и другие интересы. Люди, знавшие его в Копенгагене, намекают, что у него была любовная связь с солидным адвокатом, который якобы и дал Эрику денег на поездку в Англию.
Помимо работы в труппе, Эрик сполна воспользовался прелестями жизни вдали от строгой матери. Он начал курить (привычка, которая останется с ним навсегда), выпивать наравне со старшими танцовщиками, демонстративно прогуливал классы. Тяжелые физические нагрузки и необходимость быстро учить совершенно незнакомый репертуар плохо сочетались с таким образом жизни, и пришлось взять себя в руки. Но на какое-то время “жизнь превратилась в сплошную вечеринку”. Один из британских танцовщиков (Лео Керсли из “Сэдлерс Уэллс”) вспоминал, что в то время Эрик напоминал ребенка на каникулах. Ему все было интересно, он жадно впитывал впечатления. И у Эрика быстро образовался фан-клуб из молодых балерин — не только Соня, но и Селия Франка и Фелисия Блейк “поклонялись ему”. И даже сам Керсли признает, что Эрик был “очень красивым мальчиком”.
В феврале 1948 года шестимесячный отпуск Эрика подошел к концу, и ему пришлось вернуться в Данию. Там сразу стало очевидно, что полгода в Англии очень изменили его - он стал увереннее в себе и на сцене, и за ее пределами, его техника улучшилась. Харальд Ландер не скрывал, что рассматривает его как будущую звезду труппы. Эрик начал получать ведущие партии, и наконец летом 1949 года состоялся его первый триумф. В гала, посвященном Бурнонвилю, юноша танцевал с заслуженной датской примой Маргрете Шанне па де де из “Сильфиды” - одну из визитных карточек датского репертуара.
Успех был феноменальный. После выступления за кулисами к Эрику подошел 85-летний Ханс Бек - последний еще здравствующий ученик Августа Бурнонвиля - пожал ему руку и сказал: “Молодой человек, Бурнонвиль гордился бы вами”.
Свидетелем триумфа Эрика стали не только ведущие датские критики, потом разразившиеся восторженными рецензиями, Ханс Бек и незримая тень Бурнонвиля, но и солидный американский импресарио Блевинс Дэвис. Он был президентом правления American Ballet Theatre (в те годы называвшегося просто Ballet Theatre) и немедленно предложил Эрику контракт с переездом в США.
Несомненно, Эрик испытал огромное искушение тут же уехать в Нью-Йорк. Но… К нему в Копенгаген как раз приехала Соня, чтобы официально познакомиться с семьей жениха (знакомство, как и следовало ожидать, прошло в натянутой атмосфере - Эллен Брун была вовсе не рада юной привлекательной сопернице в борьбе за сердце сына и не скрывала этого). Она и слышать не хотела о том, чтобы ехать с Эриком в Нью-Йорк, ведь ей не предложили контракта, а она была совсем не готова поступиться своей карьерой ради любви. Зато Эрик, как оказалось, был готов - он ответил “нет” Блевинсу Дэвису и отказался от Нью-Йорка. Он снова выбил у Ландера отпуск, на этот раз продолжительностью в целый год, и отправился вместе с Соней в Париж, где у нее, казалось, появился шанс получить ангажемент в Опера. Они надеялись, что Эрик тоже сможет найти какую-нибудь работу.
Но в Париже все пошло не так с самого начала. Работу в Опера в итоге не получили ни Соня, ни Эрик. Деньги кончались. Больше того, их чувства дали трещину, о причинах которой доподлинно неизвестно. Хотя Соня Арова утверждала, что ее отношения с Эриком были невинными, есть версия, что как раз в это время она забеременела и сделала аборт (ведь материнство вынудило бы ее покинуть сцену и надолго распрощаться с роскошной балеринской формой), что якобы и охладило любовь Эрика к ней.
В итоге Эрик связался с Блевинсом Дэвисом и сказал, что согласен на его предложение.
ПРОДОЛЖЕНИЕ: