Вы писали, что художественная литература - это школа жизни. Мы в универе проходим "Жизнь Клима Самгина". Четыре тома! Горький считал этот роман своим главным произведением, ждал Нобелевской премии. Какая же тут школа, просто парад уродов. Чему там научишься?
Я, вроде бы, называл где-то классическую художественную литературу "школой чужих ошибок"...
Но я согласен с Вашей оценкой знаменитого романа! И плац-парад с размахом: от психологизма до марксизма в длину, от политической экономии до половых актов в ширину. Помимо мелькнувшей, словно тень, прислуги Тани, первый нормальный персонаж, историк Козлов, там появляется только в начале второго тома (!!) - причем вовсе не потому, что у него в комнате иконы: проследите, как смягчаются и просветляются оценки и высказывания Горького (или Клима) в сценах с Козловым.
Надобно признать, что место правофлангового в этом параде по праву принадлежит автору. Не говоря о России и революции, о скотстве под видом "любви", о гадюшнике под видом "семьи" и о пустословии под видом "глубокомыслия", достаточно оценить его злорадство о ходынской трагедии в день коронации императора. Далее читайте воспоминания Владислава Ходасевича, близко знакомого с Горьким, едва ли не вернейшего очевидца всей эпохи. Судя по всему, Нижний Новгород и Тверская улица в Москве вернули себе имена благодаря публикации его "Некрополя".
...Но разве у нас не было уродов? Разве незначительное место занимали они в нашей жизни? Разве на их ошибках - на их уродстве, на рабстве чужой лжи и своей злобе, - не надо учиться?? А.И. Солженицын с военной четкостью увидел гибель "не в уличных перестрелках февраля, а еще за несколько десятилетий прежде: когда молодежь из состоятельных семей стала считать побывку в тюрьме честью, а армейские (и даже гвардейские) офицеры пожать руку жандарму - бесчестьем". - (Архипелаг ГУЛаг. Ч. 1, гл. 12).
Вы можете возразить: окружавшие Клима Самгина персонажи не воспринимали ни его, ни себя самих, уродами... Дескать, на то и роман! - Но мы-то знаем, чем окончился парад: за что боролись, на то и напоролись. Знал и автор; Горький работал над романом в 20-х - 30-х годах, не был удовлетворен результатами и продолжал писать... Вот свидетельство Ходасевича:
"...Вся его литературная, как и вся жизненная деятельность, проникнута сентиментальной любовью ко всем видам лжи и упорной, последовательной нелюбовью к правде. "Я искреннейше и неколебимо ненавижу правду",- писал он Е. Д. Кусковой в 1929 году. Мне так и кажется, что я вижу, как он, со злым лицом, ощетинившись, со вздутой на шее жилой, выводит эти слова".
А на сегодня вот по крайней мере три сферы, где всем нам остро необходима эта школа жизни, этот паноптикум чужих уродств:
- Сфера историческая. Как было отмечено не мною - но абсолютно верно, - действующие и праздно болтающие лица романа доказывают, что русская Катастрофа была не только закономерна, но и абсолютно необходима - как ампутация гангренозной конечности. Подтверждается этот факт другими известными персонажами (например, чеховских пьес), но не с той яркостью и убедительностью.
- Сфера национальная. На трагических ошибках России и на постигшей наш народ Катастрофе нам сегодня необходимо научиться вниманию, осторожности и ответственности: как говорит пословица, "Кошку бьют, а снохе наветки дают".
- Сфера личная. Сегодня, в XXI столетии по Р.Х., каждому из нас надлежит усердно благодарить Господа за избавление от этих уродств и надежный иммунитет против вызывающей их заразы.
Продолжение: "Уродливо умные - или уродливо дебильные?"