Мистический рассказ.
Часть 5.
Она не поздоровалась, а лишь презрительно фыркнула, оглядев с ног до головы Анечку.
— Что это? — корявый палец неверно закружился у лица.
— Познакомься. Это моя невеста, Анна.
— Прочь, шлюха! Не для таких, как ты я сына воспитывала!
Тонкая ладошка в его руке испуганно напряглась.
Дмитрий резко развернулся и, прикрыв Анну, бережно вывел ее из дома.
— Прости, этого не должно было случиться.
Мать выскочила следом и, сотрясая над седой всклокоченной головой сжатыми кулаками заорала. Казалось, ее слышит все жители деревни, даже те, кто живут у реки.
— Экую тварь, змею привел! Тебе еще в институте доучиться надо! Щуку тощую притащил! Да, она полы-то помыть не в силах — хилая, что лошадь дохлая! Что она может?!
— Хватит, мама. У нас будет ребенок.
— Ах, постыда-то какая! Окрутила моего сына, в подоле притащила чужого выродка и ублюдка! Дай ей денег на аборт, и пусть убирается, куда подальше!!!
От каждого ее слова Анна сжималась и пряталась за его спину.
— Пойдем отсюда, — Дмитрий, бледный от стыда и страха за Анну, быстро повел невесту прочь.
Удалось все же договориться с дедом Гришей о временном пристанище. Старик выделил ему на время свою времянку. Там они с Анной поживут, пока не решится вопрос с жильем. Через два месяца сдача диплома, назначение на работу. Вероятно, отправят куда-нибудь на Север, где открываются новые заводы. И жилье работникам предоставляется. Лучше уж так. Подальше от всего, что опостылело. Сашку только страшно оставлять здесь.
Дмитрия колотило от унижения и ярости. Все эти годы он все делал, чтобы его семья ни в чем не нуждалась. Но стоило ему погрузиться с головой в учебу, которая с трудом ему давалась после возвращения из армии и восстановления, как мать все пропивала и, снова приходило жалостливые записки от Сашки, что, дескать, даже хлеба в доме ни куска. Однако на учебу все равно придется ездить в город, и надолго оставаться в общежитии как прежде.
Дед Гриша сильно сдал за последние годы, но держался молодцом. Верхом на своей любимой и справной кобыле уже не носился, да и бабок не дразнил, как прежде.
Старик встретил его у крыльца, заслоняя сухой и длинной ладонью пятнистый лоб. Дмитрий на радостях обнял его.
— Кого это ты прячешь за спиной, комсомолец? — дед Гриша быстро сдвинул в сторону соседа и с улыбкой оглядывал девушку. — Невеста? Хороша! Как звать?
— Невеста. Аннушка, — Дмитрий гордо приобнял девушку.
Старик закивал и жестом пригласил в дом.
— У меня намедни не сварено, не прибрано. Хворал долго. Уж простите старика.
Анна расслабилась и улыбнулась:
— Это легко поправимо, дедушка. Я помогу по хозяйству.
Жизнь у старика казалась спокойной и радостной. Дима спокойно уезжал на учебу в город, без страха оставляя невесту. Анечка, как могла, заботилась о них обоих, отчего помутневшие глаза деда Гриши вновь засияли счастьем. В его палисаднике снова зацвела сирень, пробились колючие ростки пышных роз. Приближалось время выпускного экзамена и сдачи диплома. Дима, буквально летал, отдавая младшему брату почти все деньги, что удавалось заработать на стройке после занятий в институте.
— Ну, вот, Анечка, дали распределение. Как и думал — в Иркутск, — Дима бережно обнял невесту. — Мне только б съездить туда на пару недель, чтобы получить направление и ключи от нашей квартиры. Там мы и распишемся. Ты уж побереги деда. Я вернусь быстро.
— Да, милый.
Дима быстро собирал свои нехитрые пожитки в старый картонный чемодан деда Гриши. Чмокнув Аню и обняв старика, уехал, согреваемый мечтой и любовью.
— Алло? Дима?
— Сашка! Как ты? — Дима едва не подпрыгнул от радости, услышав голосок брата.
— Я-то отлично. Но, тут беда случилась.
Лицо Димы настороженно и тревожно вытянулось.
— Говори.
— Олька звонила несколько дней назад твоей невесте и сказала ей, что ты в аварии погиб. Будто твой самолет разбился, что ли… В общем, у нее начались роды. Дима, ваш сын…
Дима сдавил телефонную трубку, чувствуя, как земля уходит из-под ног.
— Что с Аней и ребенком?
— Они умерли. Похороны послезавтра. И дед Гриша вчера в больницу попал. Врач сказал, что инфаркт…
Ему пришлось бросить все дела и срочно вылетать домой. Глаза застилала кровавая пелена всю дорогу. Хотелось убить водителя автобуса, который еле двигался, убивать ленивых теток, что продают билеты на вокзале, задушить пилотов, которые не могли мгновенно перенести его домой… Убивать всех, беспощадно, без зазрения совести, а прежде всего, сестру! Она не заслуживает жизни! Таких тварей нужно топить при рождении!
Мама кинулась с порога ему на шею со слезами и театральными рыданиями и стенаниями:
— Прости, сынок! Кто ж знал, что дитя в ней больное?! Прости, сыночек, не уберегла твою зазнобушку!
Дима неподвижно стоял, с ненавистью втягивая через побелевшие ноздри воздух, пропитанный самогоном и потом. Ее неискренние слезы только еще больше причиняли неимоверную боль. В проеме виднелся край стола с вытянутым телом, укрытым белой простыней. Старухи-соседки оплакивали покойную, завывая и качаясь из стороны в сторону.
Еще через неделю он похоронил деда Гришу, не реагируя на обращения внезапно явившихся его многочисленных родственников, которые, стоя у гроба цинично делили между собой наследство.
После смерти Ани мама внезапно изменилась — начала убирать в доме, следить за собой, готовить. Еще через месяц она привела в дом крепкую, приятную женщину.
— Знакомься, Дима. Это Ирочка.
Ирочка. Она теперь жила в их доме. Она ела за общим столом. Она спала в гостиной. Она прикасалась к Сашкиным вещам... Она бесила одним своим присутствием.
“Мама, что ты делаешь? Зачем здесь эта женщина? Что ты делаешь?!”.
Дима раздраженно откинул в сторону подушку и, подняв на раскрытой ладони пачку сигарет, повернулся к брату.
— Твое?
— Да.
— Куришь, значит?
Брат ловко выхватил пачку.
— Маме не говори.
Дима присел на край кровати и растерянно потер шею, чувствуя себя виноватым в том, что брат в одиннадцать лет уподобился Ольке и ее компании.
— Зачем ты это творишь, Сашка? Я же всегда верил тебе. Знал, что ты умный и сильный пацан. А ты…
Сашка отвернулся, нервно теребя пачку сигарет в загорелых руках с грязными ногтями.
— Мама бесит. Трясется надо мной, будто я ваза. Меня любит, балует, а тебя ненавидит. Так пусть нас обоих ненавидит. Тошно мне, брат. И Ольку не выношу. Тварь она лживая и все.
Он сел рядом и уставился в стену напротив.
— Знаешь, Дим, я месяцами делал гадости — воровал, курил, пил самогон с Олькиными уродами. Делал все так, чтобы мама все это видела. Так, она меня только по волосам трепала и улыбалась. Говорила, что все это пройдет, когда подрасту. А ты работал, кормил семью, все чинил, но она никогда…
Дима, похлопал брата по плечу.
— Я привык уже, дружище. Ты, лучше ответь, собираешься так всю свою жизнь в погань превратить лишь ради того, чтобы доказать, что я не хуже? Я другой. Много думал над всем этим. И вот, что получается — мама не любила моего отца, а любила твоего. Потому и разнится ее отношение к нам обоим. Так, подумай на досуге: стоит ли портить свою жизнь?
— Понял тебя, брат, — Сашка заулыбался, сморщив на носу конопушки в сплошное рыжее пятно. — Обещаю, что все исправлю. И школу тоже.
— Что?! И Школу?!
Сашка сдержал обещание. За три месяца полностью исправил оценки, бросил курить и встречаться с друзьями сестры. Он снова стал тем веселым и румяным парнем с озорными серыми глазами, каким Дима помнил его перед отъездом в Иркутск.
— Вот, смотри, восемь пятерок!
— Круто! Ну, ты даешь! — Дима с восторгом пролистал дневник и вернул брату. — Что дальше планируешь делать?
— А, что? — Сашка плюхнулся рядом на стул. — На каратэ записался. Хочу стать охранником в банке.
Дима закатился гомерическим хохотом и повалился на кровать, держась за живот.
— Что смешного? — Сашка навис над ним, угрожающе поднимая над головой подушку.
— Дурак, ты, Сашка! Учись, чтобы стать директором банка. Тогда охранники тебе будут подчиняться. Думай, смотри дальше, копай глубже… А то, охранник… Ха-ха!
— Ах, ты! — Сашка запрыгнул на него и начал отчаянно лупить брата по голове подушкой.
Спустя время оба лежали неподвижно, глядя на потолок с засохшими трупиками комаров вокруг лампы.
— А у тебя, как дела с этой, Иркой?
Дима тяжело вздохнул и отвернулся, закусив нижнюю губу. Перед его глазами возникло нежное лицо Ани.
— Ира хорошая женщина, только…
Сашка понимающе кивнул.
— Тебе плохо с нами, Дима. Я же вижу. Уезжай. Ты ведь планировал работать в Иркутске. Если тебя еще там ждут, то езжай. Обо мне не беспокойся, не пропаду теперь. Как вырасту, приеду к тебе жить, учиться и работать.
— Я буду ждать тебя, Сашка, — Дима прижал буйную голову брата к плечу и закрыл глаза. — Ты, главное, не сходи с ума, ерундой не занимайся. Помни, что у тебя есть я.
— Хорошо. А письма от Ольки даже не открывай. Выбрасывай, не задумываясь. Понял?
Дима повернулся к брату и усмехнулся.
— Это еще почему?
— Подлая она, Дим. Кстати, это она заперла деда в сарае. Я слышал потом, когда вырос, как она хвасталась своим дружкам. Ей нравится подставлять тебя. И она солгала Ане. Дальше ты все знаешь.
Внутри все похолодело, но Дима быстро взял себя в руки и легонько щелкнул брата по носу.
— Не ябедничай, Сашка. Никогда не говори плохое о родных. Понял?
— Нет, — Сашка поднялся на локте и серьезно смотрел ему в глаза. — Они же обе тебя ненавидят. Тебе надо уехать. Мать сказала, что только увидев тебя в могиле, ты порадуешь ее.
Дима поднялся и, пригладив волосы, двинулся к выходу, пытаясь понять причины столь неуемной ненависти самого родного человека — матери.
— Пошли ужинать, Санек.
— Ты скоро сам все поймешь.
Они вошли в кухню. Олька бегала взад и вперед, размахивая над головой пачкой сигарет и орала матери:
— Димка научил Сашку курить! Я своими глазами видела, как он его заставлял!
Сашка потянул его за руку и прошептал:
— Я же говорил тебе — ей нельзя верить! Подлая она!
— Он его бил!
Дима сжал челюсти и, оттолкнув сестру в сторону, прошел к столу, молча налил себе и брату супа. Также, молча сел за стол.
— Ах ты, паскуда! Ты сел вот так спокойно жрать?! — мама выхватила из-под его руки тарелку и выплеснула горячий суп ему в лицо. — Убирайся из моего дома, ублюдок! Смотри мне в глаза, тварь бесстыжая! Приехал мне младшего сына в гроб загнать?! Я тебе покажу, кто тут хозяин!
Она бросилась на Диму с кулаками, но не смогла нанести ни одного удара — Дима поймал ее за руки и легко оттолкнул.
— Не прикасайся ко мне, — угрожающе прошипел он, вытирая полотенцем лицо и смахивая с одежды вареные овощи и макароны. — Лучше скажи, как угораздило такой красавице родить урода?
Он вышел из кухни и в коридоре столкнулся с участковым.
— А вам-то, что здесь надо? Вызвал кто?
Дядя Миша смущенно вытер лоб, сдвинув фуражку на затылок, и нервно попытался спрятать за спину изломанные ветви пышных роз. Дима остановился и опустил удивленный взгляд на букет. Розы деда Гриши? Только в его дворе росли столь прекрасные цветы.
— Я к твоей матери.
— Угу. С ворованными розами? — Дима бросил испепеляющий взгляд в лицо гостя и сделал попытку пройти мимо. Но служивый схватил его за локоть.
— Постой-ка, дружок. Разговор есть.
— Нет у нас разговора. Мать на кухне. Ждет утешения…
— Сашка.
Дима остановился и вопросительно вскинул бровь.
— Не понял.
— На него уголовное дело завели в отделе. Могу посодействовать. Баш на баш.
— В чем дело? — в сердце что-то екнуло от беспокойства.
— Он же воровал. Соседи написали несколько заявлений. Ему грозит срок по малолетке до трех лет. Его дело пока лежит у меня в столе.
— Чего ты хочешь? Разрешения жениться на моей матери? Оно тебе не нужно, дядя Миша.
— Ну, нет, — участковый потащил его подальше от кухни. — Ира — моя дочь. Женись на ней. Будете жить у меня в доме…
— И моя мать там же?
— А как же? У меня дом добротный. Живу один. Всем места хватит. И пацана твоего выручим. Ты мне свадьбу с Ирой, я — дело твоего брата тебе отдам. Не могу же я жениться на женщине, у которой сын в тюрьме…
— Значит, не женись.
Участковый на мгновение застыл, как вкопанный, изумленно вытаращив глаза.
— Ты не понял, сукин сын?! И не женюсь на твоей матери! И брата твоего посажу! Мать твоя и так глаза всей деревне намусолила, народив толпу ублюдков!
Рука Дмитрия непроизвольно вскинулась для удара. Пальцы сжались в дрожащий от бешенства кулак. Сделав глубокий, свистящий вдох и выдох, он медленно опустил руку, не отрывая залившихся кровью глаз от побелевшего лица толстяка.
— Добро. Будет тебе свадьба. Две свадьбы. Только не даю гарантии, что Ира твоя будет со мной счастлива.
— А ты уж постарайся, Дмитрий Матвеич. Одно дело на пацана мы как-нибудь замнем, а вот второе…
Зрачки Дмитрия сузились до едва заметных точек. Он надвинулся на участкового, прижимая его тренированной грудью к побелке, втирая его синий пиджак в сероватое рыхлое крошево старых стен с плесенью. Рука сдавила воротник формы, борясь с соблазном размазать кадык жирдяя.
— Машина тебе будет, собственный дом начнем вам с Иркой строить. В администрацию на работу устрою. Все будет. Главное, ты это, об Ирке позаботься. Нет в нашей деревне ни одного толкового мужика, кроме тебя, Дима. Дочь мне жаль. Неказистая она у меня вышла. Тощая, маленькая. Никому не нужна.
Брови собеседника снова вскинулись. Неказиста?! Ира очень привлекательна: воспитана, благородна, сдержанна, спокойна, доброжелательна, не завистлива. И с фигурой у нее все в порядке. Только серые глаза печальны, да волосы мышиного цвета, реденькие, тонкие, тусклые.
— Добро.
— Значит, по рукам, зятек?
— Зятек… — Дмитрий усмехнулся. — По рукам. И чтоб я больше не слышал про заявления на моего брата. Делай, что хочешь, но Сашку не трогай. Понял?
✨Продолжение следует.
✨Спасибо, что дочитали до конца). Все фото взяты из свободного источника Яндекс. Здесь можно найти 1, 2, 3 и 4 части:
1 часть: https://zen.yandex.ru/media/id/5e8e1467239c344cd9ec181f/bogi-byvaet-oshibaiutsia-5e8e3ad50bdf9c456a54cefb