Ничто не заставляет так серьезно задуматься о времени, как вялотекущая самоизоляция. Многие дали себе самые умопомрачительные обещания (дописать полное собрание сочинений и все такое), но часы безжалостно бегут вперед, хоть на карантине, хоть без него.
Ну а нам вообще больше интересно прошлое, поэтому отматываем, отматываем время назад. В новое время многие думающие люди осознали, что отношение ко времени у них явно другое, чем у их предков. Жизнь была подчинена уже не природному ритму, а придуманным самим человеком конструкциям.
Татарский буржуа с карманными часами с золотой цепью – это как раз история о том, как люди пытались приручить время. Произошло это в век революционных научно-технических преобразований – в XIX столетии.
Авангардом данной трансформации в мусульманском сообществе Волго-Уралья стали татарские купцы, которые, после долгих караванных хождений в Среднюю Азию, как никто другой понимали роскошь времени.
Если заглянуть в дома или конторы татарских буржуа всегда можно было обнаружить часы: напольные, настенные, настольные, карманные... Например, швейцарские часы, произведенные в 1860-х гг., украшали контору братьев-миллионеров Хусаиновых в Оренбурге.
В доме казанского купца Исхака Айтуганова наряду с ореховыми книжными шкафами и письменными столами, зеркалами, бронзовыми люстрами и канделябрами были еще настенные часы в ореховом футляре, а также круглые настенные часы.
Я так подробно перечисляю предметы интерьера и имена отдельных татарских купцов, т.к. имела удовольствие (еще до эпохи самоизоляции) изучить сохранившиеся в архивах документы именно этих людей (счета, описи имущества и т.д.). Теперь о такой архивной «медитации» остается только мечтать.
Немного современной лирики о себе, а теперь отматываем, отматываем время назад.
Другой казанский купец Мухаметшакир Казаков коллекционировал часы исключительно знаменитых швейцарских фирм. «Вся его комната была заставлена и увешана часами именитых мастеров», − вспоминал один из его внуков. Эта страсть к собиранию часовых механизмов была похожа на одержимость какой-то идеей, будто таким образом они пытались соединить свое иррациональное нутро с ростками практицизма в поведении.
Карманные часы с золотой цепочкой стали самым заметным аксессуаром богатого торговца. Этот образ прочно ассоциировался с казанскими предпринимателями. Например, описывая купца из уездного города Белебея Уфимской губернии, публицист Леонид Пиглевский в 1884 году отмечал: «Попадается мне на площади, судя по серебряным на кушаке бляхам и по болтающейся золотой от часов цепочке, богато одетый, неизвестный мне поклонник Магомета, который я вперед был убежден, и не ошибся, непременно назовет себя «казанский купца». В действительности обладатель золотых часов оказывался местным жителем.
Но не все хозяева часовых механизмов использовали их по назначению. Настенные часы приобретались богатыми татарами из-за красивого боя. В некоторых домах они показывали разное время, делалось это специально, часы били одни за другими, и выходил единый музыкальный ряд.
Игра на музыкальных инструментах у татар-мусульман долгое время была под запретом. Чем богаче семья, тем строже к этому относились. Поэтому часы для представителей состоятельных слоев служили чем-то вроде музыкальных ящиков, получивших не менее широкое распространение на рубеже XIX-XX веков.
Например, в доме казанского торговца Фаттахутдина Губайдуллина в начале ХХ столетия имелся целый ряд такого рода домашних развлечений: «английские музыкальные часы» за 300 рублей, еще одни такие же часы за 150 рублей, «музыкальный шкаф» за 10 рублей и, наконец, «музыкальный старый ящик» за 3 рубля. Он собирал это музыкальное имущество еще с конца XIX века. Очевиден и ответ на вопрос, что большего его интересовало: точное время или красивые мелодии.
«Наш народ позаимствовал у русских много плохого, но не смог заиметь две хорошие привычки. Первая – это носить часы правильно, вторая – не опаздывать на собрание, куда тебя пригласили», − иронично заметил в 1880-е годы о новом увлечении городских татар Шигабутдин Марджани.
Знаменитый мулла и ученый умер в 1889 году и не застал те серьезные перемены во взаимоотношениях человека и времени, произошедшие в татарском обществе уже на рубеже XIX-XX вв. Развитие коммуникаций, новых видов транспорта и связи, другие технические новшества (например, лифты в торговых и жилых помещениях) изменили традиционное отношение ко времени.
В этот период происходила общая коммерциализация жизни. «Вера купца – это деньги» («Сәүдәгәрнең иманы — акча») гласила народная пословица. Поэтому рациональное использование своего времени расценивалось как определенное вложение средств. Среди образованных татар были распространены выражения, общий смысл которых сводился к известному высказыванию протестантов «время — деньги».
«Человек, который умеет правильно тратить время, правильно обращается и с имуществом, — рассуждал Ризаэтдин Фахретдин в книге «Назидания (Нравственное и духовное воспитание родителей)», выпущенной в Оренбурге в 1911 году, — то есть, как не упускает он ни одну свою свободную минуту, так и ни одну копейку не пустит на ветер».
В редакции казанской газеты «Кояш» на стене висел плакат с надписью на татарском языке «Время – деньги, не спи – убежит» (Вакыт — акчадыр, гафил улма — качадыр).
Поэтому часы уже приобретались не ради мелодий, а для соответствия требованиям буржуазного общества о пунктуальности и собранности. Неслучайно, в эту эпоху часы встречались не только в купеческой среде, но и у представителей интеллигенции. Например, в фондах Национального музея Республики Татарстан хранятся карманные часы писателя Гаяза Исхаки. Возможно, это был подарок литератору от почитателей его таланта. Совсем как в знаменитой поэме Габдуллы Тукая «Сенной базар или Новый Кисекбаш», где спасенный Кисекбаш отблагодарил батыра Карахмета дорогими часами:
«Часами золотыми Карахмет
Был награжден. Да к ним цепочки нет…»
На фотографиях начала XX в. можно обнаружить, что карманные часы на цепочке носили и татарские женщины. В некоторых семьях появились набиравшие популярность наручные часы.
В городском фольклоре часы стали символом быстротечности времени. Самая известная татарская народная песня начала XX века – «Сәгать чылбыры» (цепочка от часов). Вместе с потерей цепочки от карманных часов герой этой песни переживает неуловимость времени за собственными ежедневными заботами, но все же надеется вернуть потерянное:
«Әй, югалттым сәгать лә чылбырым,
Күрмәдеңме, сылуым, былбылым?».