Хотел пожаловаться на старческую память: ведь год назад писал и всё понимал. Потому и писал, что всё в понимании складывалось. А теперь читаю и только грамматику воспринимаю. Спецоперация на Украине, что ли, из себя вывела? Представляющаяся провальность второй цели… – Надо в этом себе признаться, и тогда, может, дело пойдёт?
А дело – это устранение какой-то психологической неуловимости для меня возникновения конструктивизма и производственничества в искусстве.
Я взял и прямо спросил поисковик: психология возникновения стиля конструктивизма. И вот читаю в соответствующей статье, что сперва (1) у Татлина был «неутилитарный конструктивизм, близкий к геометрической абстракции, так называемое отвлеченное конструирование» (http://taby27.ru/studentam_aspirantam/aspirant/filosofiya-nauki.-arxitekture-dizajnu-dpi/koinova.html). А потом (2) – «прикладной конструктивизм, «производственно-проектный», принципиально утилитарный. Здесь уже создание "конструкции" подчинено конкретной утилитарной цели – воплощению идеи прогрессивной социально-политической роли в истории III (коммунистического) Интернационала» (Там же).
Так что противно в этом рассуждении? – То, что оно отдаёт формализмом. Вниманием к ЧЕМ в деле выражения ЧЕМ ЧТО. Сперва ЧЕМ был геометрический абстракционизм, а потом – геометрический практицизм.
А я ж кричу на всех углах, что внимание нужно сосредоточивать на ЧТО, да не простое, а как подсознательный идеал!
Вот мне и противен формализм. Ведь Татлин не был формалистом в обоих периодах творчества (так получилось тут и тут). В первом он (его подсознание) молился на науку (стекло не выражает стекла, если оно дано в виде натянутого троса), во втором на централизованный коммунизм. Оба – прогресс!
- Что ж так ненатуроподобно (трос выражает напряжение превращения войны в революцию) молился?
- От злости. Сперва – на кровавость революции (приходится не за мир выступать против войны, а за революцию), потом – на издержки централизации, а именно – на правительство, скатившееся в назидательность с его планом монументальной пропаганды (а нельзя художнику велеть славить).
Повторение – мать учения…
Я кратко пересказал обе предыдущие статьи о Татлине и тем заставил себя понять всё же самого себя прежнего.
Но почему Татлин всё-таки скатился на производственничество в «Стуле Татлина» (тут), я так и не понимаю.
Материалистический уклон власти и общества повлиял? Массы – материалистичны. И – не заметили (ни массы, ни власть) опасности этого перекоса, что и привело через 70 лет к реставрации капитализма, совсем уж материалистичного.
Не заметили за красивыми словами:
«…конструктивизм только тогда может быть жизнеспособным и не построенным на песке, когда создает себе потребителя; а потому - задачей конструктивизма является организация коммунистического быта через создание конструктивного человека» (Чичагова. Там же).
«Конструктивного человека» – это ещё надо понять. А понять можно так. Сам социализм был проектным. Не в смысле разработанности кем-то. Наоборот. Марксу было не до того. Да и всем. И пришлось проектировать после победы революции на ходу. А материалистично, чтоб было полезно. В частности – аскетично (чтоб не так, как комфорт у буржуев).
А полезность убийственна для неприкладного искусства, которым люди будут жить при коммунизме.
Придумывать же «Стулу Татлина» подсознательный моральный идеал аскетизма – натяжка. Естественнее думать, что Татлин предал в себе художника (творящего духовное ЧТО-ТО, словами невыразимое). Скажете, соответствие в его «Стуле» тонкого (ассоциация с аскетичностью) листа стали её пружинению (не треснет) тоже словами невыразимо, пока кто-то это не произнесёт. Но согласитесь, что мало духовности в этом соответствии (целесообразности) размерной тонкости (1) пружинению (2).
Другое дело, что аскетизм создаёт супрематизму (геометричности) шанс втереться как свой в искусство, кричащее (а зря, ибо неправда, ибо без езды в незнаемое), что оно пролетарское.
Пространство без вещей (супрематизм) это шаг к более (чем фовизм, скажем) адекватному образу принципиально недостижимого метафизического иномирия, идеалу ницшеанца, бегущего от непереносимой Скуки Этого мира, вещного. Геометризм супрематизма пессимистичен. А вещный аскетизм конструктивизма, наоборот, оптимистичен.
Вот посмотрите, какое, в общем пессимистичное: чёрное и никакое, - впечатление от геометризма Эль Лисицкого.
Или вот:
Это скорее карикатура на самохвалов (мол, грядёт Мировая Революция), чем что-то оптимистичное. Разбег – метровый, удар – миллиметровый. Неудачная революция в Германии в 1923 году. Недоначавшаяся.
Иллюстрация тут бегства автора (не персонажа) из вечной скуки плохого Этого мира в метафизическое иномирие.
О том, что Лисицкий на самом деле иллюстратор ницшеанства, см. тут.
И смотрите, какой, более или менее, но оптимизм у геометризма Л. Поповой.
Ещё нюанс.
Кто не заметил, проверьте: я применил слово «иллюстрация». Оно, собственно, выводит произведение из области искусства вообще. Произведение иллюстратора уже не имеет качества экстраординарности. Нет изюминки. Нет ни у Лисицкого, ни у Поповой нет. Согласны?
Конечно, когда имеешь дело с выражением (даже не с иллюстрацией) таких непопоулярных для масс мироотношений, как жуть принципиально недостижимого метафизического иномирия или аскетизма, то одна их, мироотношений, непопулярность не даёт восприемнику (обычному человеку) что-то позитивное почувствовать. Но всё же в не иллюстрациях (в выражениях произведения прикладного искусства) люди со вкусом чувствуют что-то. Это происходит из-за того подсознательного, которое ведает эстетическим качеством (органичностью, когда всё, даже незамечаемое, пронизано замыслом {например, изяществом в «Стуле Татлина», где с тяжестью спины справляется одна полоса стали, а с тяжестью всего тела – две, а вы этого вообще-то не замечаете даже}).
А нацеливание в констуруктивизме именно на сознание, способно в принципе лишить создание произведения такой мощи, как эстетизирующее подсознание, и вещь получается без перца какого-то. Сухомятка. А не пафосы иномирия или аскезы.
11 марта 2022 г.