Открыть художественный смысл очередного произведения, вероятно, искусства очень занимательно. Это как решать и решить трудную задачу. Только и разница, что задачу-то учитель даёт точно решаемую, а вот что произведение окажется художественным – вопрос.
Я с удовольствием вспоминаю школу. Михаил Никитич, директор школы, был нашим математиком. Он любил устраивать соревнование по геометрии и алгебре – на интерес: кто раньше решит. Я часто бывал в победителях.
С художественным смыслом всё гораздо веселей. Потому что есть теория, следствие из которой гласит, что художественный смысл нельзя процитировать, если это произведение литературы (в живописи и музыке в него нельзя указать). И очень многие до такого не могут дорасти в своём эстетическом развитии. Именно дорасти, потому что естественно кажется, что такое невозможно, что это чушь. К тому же в школе этому не учат. А что особенно любопытно – я на себе замечал – даже и зная это, это очень трудно открыть в конкретном акте постижения произведения искусства.
Делу могло б помочь признание целесообразности такого теоретического допущения как подсознательный идеал автора, проявляющий себя в «текстовых» странностях, являющихся странностями для времени создания произведения. Но признания не происходит из-за того, что допущение кажется не научным, странности – не поддающимися объективному подходу.
Ну и есть какая-то прелесть показать, что, например, стихотворение Бродского по словам в тексте являющимся каким-то патриотическим, что ли: «…нос кверху на фоне безликой толпы, то есть нас… Потом откроешь сборник его стихов — пахнет чем-то магическим, затянет, и прощаешь все» (тут ): «Как славно вечером в избе» , - какая прелесть показать, что всё не так. Что читатель-патриот повёлся на ложный ход и не заметил тут же отыгрыша обратно («запутавшись в своей судьбе» )…
Как славно вечером в избе,
запутавшись в своей судьбе,
отбросить мысли о себе
и, притворясь, что спишь,
забыть о мире сволочном
и слушать в сумраке ночном,
как в позвоночнике печном
разбушевалась мышь.
.
Как славно вечером собрать
листки в случайную тетрадь
и знать, что некому соврать:
"низвергнут!", "вознесен!".
Столпотворению причин
и содержательных мужчин
предпочитая треск лучин
и мышеловки сон.
.
С весны не топлено, и мне
в заплесневелой тишине
быстрей закутаться в кашне,
чем сердце обнажить.
Ни своенравный педагог,
ни группа ангелов, ни Бог,
перешагнув через порог
нас не научат жить.
1965
А на самом деле, что тут чему противополагается?
С одной стороны – причинный мир, который строен, с чёткой иерархией «"низвергнут!", "вознесен!"» , вопреки «Столпотворению» . Строен он потому, что, в общем, познаваем усилиями «содержательных мужчин» , а так же, если вмешаются знающие правила «педагог», «группа ангелов», «Бог» . С этой же стороны суждение обо всём этом как «о мире сволочном» .
А с другой стороны – нежелание «сердце обнажить» . Ибо оно имеет идеал радикально противоположный (наверно, подсознательный, раз смотрите, как невнятно определяется). Которому «славно» «запутавшись», «случайную» и не сработавшая мышеловка (ещё одно нарушение порядка). И что тут со временем?
Тут надо переходить к тому, что слышно. И к понятию музыка послеантичного времени. Она – эмоциональна, с одной стороны, и вся – на фоне неслышимого, но воображаемого метра, со стороны другой:
«…"незвучащая" пульсирующая непрерывность музыкального процесса, выполняющая несущую функцию в становлении целостного музыкального материала» (Аркадьев. https://imwerden.de/pdf/arkadjev_vremennye_struktury_novoevropejskoj_muzyki_1993_text.pdf ).
Ритм на её фоне (упорядоченном) несёт эмоцию, то, что в Этой жизни.
А в античности было не так. Ритм нёс запоминательную функцию. Время как бы останавливалось. Древний грек в своей зависти вседозволенности богов словно уравнивался с ними, будучи вырван при слушании рапсода из самой обязывающей реагировать жизни, из времени.
Вот именно эта, останавливающая, функция чуется в этих неупорядоченных звуках («слушать… треск лучин… [и] как разбушевалась мышь» ), совершенно не привязанных к причинной жизни в Этом «сволочном» мире.
Бродский, не осознавая, дал образ своего подсознательного идеала, метафизического иномирия.
Какой, к чёрту, русский патриотизм…
Но ценность этой поэзии огромная. За тонкость переживания контакта подсознаний автора и восприемника («пахнет чем-то магическим» ), за редкостность случаев предоставления автором принципиальной возможности такого контакта. – Не зря в этот раз дали Нобелевскую премию.
23 марта 2021 г.
Читатели!
Мои тексты очень сложны. Умоляю! Пишите вопросы, что вы не поняли.