Тени росли, заслоняя собой пройденный путь. Стирали последние островки зелени еще мгновением ранее подкрашенные до изумрудной яркости солнечным светом.
Обернувшись, я увидел, как солнце тонет в клубящейся за нашими спинами мгле. Зрелище вызвало безудержный ужас. Казалось, что мгла — это живое существо, способное отнять у меня, нечто более важное, чем жизнь. Подгонять меня не потребовалось.
Проводник не сбавлял темп, а я старался не отставать. Что, на самом деле, было не так уж и просто. Здоровяк преодолевал препятствия, играючи. Будь то огромное поваленное дерево или густые заросли кустарника, он перепрыгивал преграды и просачивался сквозь них, словно призрак, отринувший понятия гравитации и плотности. Я же карабкался и продирался с обреченной яростью.
Вместе с наступлением темноты менялись и звуки. Лес оживал после дневного сна, встряхивал ветвями деревьев, копошился незримыми мелкими обитателями в опавшей листве. Ломился где-то рядом массивными телами крупных животных сквозь непролазную чащу. Лес дышал жизнью, и я дышал вместе с ним. Впитывал каждой крошечной частичкой своего тела вечернюю прохладу.
Воздух наполняло такое количество звуков и запахов, что атмосфера моей прошлой жизни казалась безвкусной и пустой. Разум оказался не способен наделить окружающее пространство виртуальной обители всеми оттенками реальности. А вот разработчики этой Среды, смогли.
Прохор лишь посмеивался, когда я лез с очередным вопросом о принадлежности сервера. Оставлял без ответа мои тщетные попытки определить свое местонахождение и ускорял шаг. По-видимому, не сомневался — раз есть силы на вопросы, значит найдутся и на бег.
Эмоции хлестали по нервной системе, словно плеть погонщика по крупу набирающей скорость лошади. И я, опасаясь сыграть роль загнанного скакуна, вынужден был останавливаться и делать несколько глубоких вдохов и выдохов. Гнать из тела боль и вновь мчаться вслед за скользящим между деревьев силуэтом.
У очередного кустарника Прохор, не останавливаясь, сорвал гроздь ягод, отправил их в рот. Я не заставил себя уговаривать и повторил его действия, вломившись в заросли с грацией разъяренного лося. Ягоды оказались черникой — память не поскупилась на фрагменты из прошлого, пока вкусовые рецепторы блаженно смаковали порцию проглоченного лакомства. Прохор смеялся, когда обернувшись в очередной раз, застал меня за тщательным вылизыванием ягодного сока с ладоней на бегу. Я тоже не смог сдержать улыбки в ответ.
Может и неправильно вело себя сознание, может и должен был я взвешивать каждый шаг, планировать какие-то дальнейшие действия. Но почему-то меня совершенно не беспокоило «что дальше», столь ярким было моё «существую» сейчас.
Чересчур длинные штанины, то и дело разматывались и цеплялись за вездесущую растительность. Позаимствованная с трупа одежда была велика, но мародерство себя оправдывало. Достаточно было представить, как я продираюсь сквозь кусты в неглиже и ужаснуться.
Рукава рубахи Прохор обрезал на импровизированные портянки, что хоть слегка придерживало на ногах несоразмерные с ними сапоги. Но открытые руки уже кровоточили свежими царапинами.
Колючки очередных, повстречавшихся на пути кустов, впились в одежду. Освобождаясь от их назойливых объятий, я глубоко проткнул палец. И долго с удивлением рассматривал набухающую на подушечке алую каплю. Боль не стала чем-то новым для меня, скорее чем-то старательно забытым, и, в то же время, отрезвляюще ясным, позволяющим осознать, что я снова жив.
Вместе с физической болью, терзала меня и душевная. К сожалению, Прохор отказался искать мою спутницу. Он внимательно выслушал мои сбивчивые объяснения, даже на секунду не останавливаясь. И заявил, что подобных мне поблизости не чувствует. Я не понял, о каком чувстве говорил Прохор, и продолжал настаивать на возвращении.
- Граница близко, - это все, чего удалось добиться в ответ.
Моё возмущение не потревожило даже белок прыгающих по ветвям.
- Темно, видишь? - вдруг спросил здоровяк, продолжая идти.
- Вижу, - кивнул я и споткнулся о какой-то корень, слишком выпирающий из земли.
На самом деле ни черта я уже не видел, шёл скорее на ощупь, чем полагаясь на бесполезное в наступающем мраке зрение.
Чертыхаясь, покатился по траве. Прохор подхватил меня и поставил на ноги.
- Это не вечер, - многозначительно заметил он. - Надо успеть перебраться на противоположный берег.
И пошёл, так же ровно и уверенно, как шёл до этого при свете солнца. И я шагнул за ним. Смалодушничал. Побоялся окунуться во тьму, которая с упорством голодного хищника катилась по нашим следам...
За спиной проскрипела ржавыми петлями дверь. Изрядно перепачканная стыдом память отпустила жертву из своих объятий и вернула мое сознание обратно на крыльцо трактира.
Грудь вздымалась так, словно мне вновь пришлось убегать от «прилива» по лесному бездорожью. А душу царапали угрызения совести. Я не знал, как простить себе отказ от поисков Вики.
И пусть доводы Прохора нерушимы, и я действительно не обладаю необходимыми навыками ориентирования на местности. А во тьме, да ещё и порожденной Пределами, мне точно не отыскать никого и ничего кроме приключений на свою пятую точку. Кратких и беспощадных, если верить словам все того же Прохора. Пусть! Совести плевать на доводы рассудка. Она либо есть и точит твоё нутро, либо её попросту нет.
Прежде, чем я обернулся, тёплая ладошка накрыла мои губы.
- Тихо, это я. Ни о чем не волнуйся, - шепнул на ухо незнакомый голос.
Голос продолжал журчать убаюкивающей мелодией ручья, но я с трудом понимал смысл сказанного. Слова путались, теряя своё изначальное значение, постепенно сливаясь с прочими звуками в единый гул. Тело теряло пространственные ориентиры, будто весь выпитый за мою первую жизнь алкоголь разом ударил по вестибулярному аппарату.
Собрав остатки воли в кулак, я все же попытался посмотреть назад и опознать говорившего. Попытка закончилась неудачей.
Недоумение качнулось на волнах беспорядочных эмоций и мирно застыло утлым суденышком, наткнувшись на отмель безразличия. Лишь беспокойные волны продолжали плескаться у бортов словно живые, раскачивая меня в такт с бессвязным бормотанием у самого уха.
Ладошка исчезла с моего лица. Она осталась там, на крыльце, ей нечего делать здесь среди бескрайних волн. Это плавание только моё. И все остальное совершенно не важно. Ведь я мечтал об этом всегда.
Шум волн нарастал, поглощая прочие звуки, но голос продолжал звучать на самой грани слышимости. Обволакивал волю тёплым одеялом бессилия. «Все хорошо, - шептал он, - ничего не бойся».
И страх уходил вместе с опорой из-под слабеющих ног. Глаза закрывались, дыхание сливалось с ритмом бьющейся о борта стихии. А в сознании вдруг вспыхнул образ, той единственной, чьи глаза мне когда-то казались звездами. Теплыми и живыми, несмотря на космические мрак и холод, которые окружают любую звезду, даже самую родную. Но сейчас в этих глазах плескалось беспокойство, а рот открывался так, словно она старалась перекричать убаюкивающий меня шум. К моему глубокому разочарованию, ни звуку не удалось просочиться сквозь окутавшую меня завесу, а по губам я сумел прочесть лишь одно слово — идиот!
Время — та самая беспощадная субстанция, которая минутами ранее не ведала в моем понимании никакого противостояния. Сейчас перестала существовать вовсе.
- Пределы серые и безликие, - произнес за спиной знакомый мужской голос, - как и некоторые их обитатели…
На этот раз мне все-таки удалось обернуться. Хотелось орать Прохору о том, как я рад, что он наконец-то соизволил явиться. Что со мной творится какая-то чертовщина. Да, что там, я готов был повиснуть на его бычьей шее словно трепетная девица в ожидании спасения. Но вместо этого ощутил лишь напряжение и злость. Моя сущность кричала и вибрировала каждой клеточкой застывшего перед броском тела о том, что Прохор — враг, опасный и непредсказуемый.
Здоровяк, словно не замечал накала бушующих во мне страстей. Постучал трубкой об опору. Пепел осыпался на поверхность крыльца.
- Пределы полны загадочного, - продолжал он, - набивая трубку новой порцией табака.
Я не понимал, что происходит. За все время нашего путешествия Прохор не сказал мне и половины из того количества слов, которые произнес сегодня. Но даже сегодня он не был склонен к лирическим отступлениям. По крайней мере, до этого момента.
- Хорошо известный в народе «hypericum perforatum», - продолжил здоровяк поражать меня своей невозмутимостью, - или попросту «зверобой», на самом деле, для зверья не так безвреден, как принято считать.
Он приоткрыл дверь, повернувшись ко мне спиной. И потребовал:
- Огня дай!
Чья-то рука поднесла к дверному проему зажженную свечу. И я прыгнул!
Ноги с лёгкостью толкнули тело вперёд и вверх. Растопыренные пальцы удлинились, выпуская тонкие острые когти. Брызнула кровью нижняя губа. Собственные клыки проткнули кожу, словно иглы тонкий латекс детского воздушного шара. Ещё секунда и эти клыки вонзятся во взъерошенный загривок Прохора, а острые когти порвут беззащитное горло… Гнев, жажда, триумф слились в яростном рычании зверя.
За мгновение до того, как когти пронзили плоть жертвы, Прохор обернулся. Пламя свечи отразилось в его черных глазах. Губы слегка дрогнули, словно слова в последний момент раздумали покидать горло. И причиной тому был далеко не страх. Здоровяк меня не боялся, он меня ждал.
Облако едкого дыма обожгло слизистую оболочку глаз, проникло в ноздри и горло, сжигая их и разрывая бронхи в безудержном кашле. Кулак громилы врезался в грудь, сминая рёбра. Кости треснули, выстрелив осколками по внутренностям, словно шрапнелью. Остро заточенный мундштук курительной трубки вонзился в глаз, разорвав голову на тысячу осколков боли. Я взвыл, поражаясь тому, на что способен мой собственный голос.
- Метров десять, не больше. Давай хлопцы по-шустрому, а то не откачаем.
Слова Прохора были последним, что мне удалось расслышать сквозь раздирающую на части боль. Сознание сжалилось надо мной и погасло.
Первая глава:
Не время для смерти (1. Утро добрым не бывает)
Предыдущая глава:
Не время для смерти (12. Не каждый обладатель топора - лесоруб)
Следующая глава:
Не время для смерти (14. Чутьё и неоправданные надежды)
#фэнтези #литрпг #приключения