Предыстория: сотрудник ФСБ Макс приезжает за 300 км от Москвы по личному делу, в поисках пропавшего мужа сестры. Он попадает в село Дно тогда, когда в реке находят неопознанное тело, а жители хоронят односельчанина: знаменитого российского писателя-фантаста Перемыслова. Случайно спасённая им от загадочных хулиганов девушка Ксюха советует ему не искать родственника, а скорее уезжать самому, хотя не поясняет, почему.
Три жёлтых квадрата, как перевёрнутая детская пирамидка, лежали на дощатом, выкрашенном в рыжий цвет полу чуть наискосок, близясь к Наташиной кровати: самый большой – у окна, самый маленький – почти у двери. Это значило, что сегодня вновь солнечный день. Она резко села на кровати, которая коротко скрипнула под ней, но неба в окно не увидела: только гряду шершавых сосновых стволов, уже ненавистных ей, закрывавших этот дом от всего мира. Впрочем, вспоминая, как выглядит Дно, она всякий раз думала: «И хорошо, что закрывают».
Наташа встала и в два шага преодолела маленькую комнату, чтобы посмотреть в овальное зеркало, висевшее напротив кровати. В шёлковой пижаме с орнаментом из фламинго, с пусть и встрёпанными, но идеально покрашенными в блонд волосами, с хоть и не молодым, но поддерживаемым в отличном порядке, без морщин и кругов, лицом – она была единственным чужеродным элементом в здешней обстановке. Приняв этот дом десять лет назад, долго пустовавший после смерти хозяина, его отец, наследник имущества лесника в третьем поколении, принялся восстанавливать деревенскую обстановку начала прошлого века. Найденную здесь интересную для него мебель возил на реставрацию, в интернете скупал винтажные предметы интерьера и с отвращением изживал приметы современности, раздавая их жадным до всего случайного и бесплатного местным жителям. Что ж, у него неплохо получилось. Панцирная кровать с металлическими шишечками по углам, набитый полынью матрас, плетёный вручную соломенный абажур, кружевной тюль и ситцевые шторы в мелкий цветочек, круглый столик на одной ножке, покрытый спадавшим до самого пола покрывалом с орнаментом в виде огромных пионов, гарнитур из письменного стола и стула с горбатой спинкой, икона в изголовье кровати атеиста… Переваливший за первую четверть XXI век в этой комнате выдавали только электрические розетки да мигавший зелёным вай-фай роутер.
Она повернулась в окно и выглянула под достаточным углом, чтобы заметить небо в просвете проезда к участку. Ровно над песчаной, размытой от осенней сырости дорогой сияло весеннее почти солнце, насильно кормившее это тёмное, отрешённое царство радостными светом большого мира. Наташа отлично знала эксцентричный взгляд на мир своего отца, привыкла к нему и была приучена уважать, не имея ни шанса проникнуть в его увлечённый, загадочный, кипучий внутренний мир. Ей было непонятно – но так же, как и всё остальное в нём, – как мог отец, покинув Москву, десять лет жить в этой гнилой деревеньке, общаться с этими гадкими людьми, даже дружить: что с этой вульгарной медсестрой, что с вороватым попом, что с безмозглым ментом; но ни тогда, ни сейчас она не могла понять, зачем он привёз сюда смертельно больную мать, едва узнав её диагноз?! Лишив её помощи врачей, заботы близких, комфорта столицы, оставив медленно умирать в грязной глуши, в одиночестве, теряя память, корчась от боли, не имея ни шанса на облегчение своих мук? Наташа помнила день её похорон: был конец мая, всюду цвели деревья, над огородами будто плыли белые курчавые облака и медовый аромат заносило даже сюда, в царство непроницаемых сосен. Даже тогда Дно показалось ей отвратительным, а отец в каком-то истовом, истеричном кураже болтал без умолку, словно ничего не произошло, о том, какие здесь к сентябрю вызревают невероятные груши, румяные и большие, и варимый местными старушками по особенному рецепту компот хранит их сладость в первозданном виде до следующего лета.
- Как же я тебя ненавижу! Ты угробил её, а теперь ушёл сам, – прошептала Наташа начисто вымытому стеклу, и мутный, запотевший кружок расцвёл на нём от близости дыхания. И вдруг она впервые с момента получения известия о смерти отца почувствовала, как душивший, щипавший, перекрывавший горло ком пошёл выше и вылился беззвучными слезами.
На дороге между сосен, как будто намеренно моргая фарами под солнечным светом, появилась Лада мутно-зелёного цвета. Машина майора Круглова – недоумка, с бараньим интересом смотревшего на неё, чем она умело пользовалась: приятные улыбки заставляли его являться к ней по первому звонку, помогать решать какие-то задачи, давать ответы на нужные вопросы. Но сегодня она его не звала. Хотя, возможно, он уже выполнил её вчерашнюю, высказанную ему на поминках, просьбу?..
Наташа вышла на крыльцо, быстро утерев глаза краем пижамы, кутаясь в расстёгнутое нежно-бежевое пальто. Весь дом ещё спал, слышно было, как тикают часы с большим маятником. Трёхцветная пушистая кошка спрыгнула с перил, как только она вышла на порог. Круглов уже поднимался по ступенькам.
- Здравствуйте, Наталья Алексеевна! Не разбудил? – любезным и весёлым тоном поинтересовался он.
- Только встала, Валерий Борисович! – так же вежливо и легко отвечала она. – Устала вчера, такой был трудный день!
- Понимаю, понимаю, – он остановился на ступеньку ниже, от чего и без того невысокий рост его стал казаться ещё ниже. Круглов, кажется, сам понял, что выглядит жалко, кашлянул и попятился назад, пока не ступил на покрытую влажной, рыжей хвоей землю. Теперь он говорил с ней, высоко задрав голову и поставив одну ногу на первый порог – так получалось более уверенно и вальяжно.
- А я мимо ехал…
- Мимо? – переспросила Наташа. Дом находился в таком месте, что случайно попасть в его окрестности было сложновато.
- Да, да, – спокойно ответил майор. – Думаете, в лесу не бывает нарушений? Больше всего! Как удобно – темно, свидетелей нет.
Наташа кивком согласилась.
- Я помню, Наталья Алексеевна, что вчера обещал вам ещё раз дать почитать результаты судмедэкспертизы, помню! Но пока, к сожалению, никак, – он виновато развёл руками. – Вы когда уезжать-то собираетесь? Поди, торопитесь поскорее нас оставить?
- Я же говорила вам, что мы уедем, как только сюда прибудет юрист отца и ознакомит нас с завещанием!
- Да-да, припоминаю! Но решил, почему бы не сделать этого и в Москве? И вы там, и он оттуда…
- Такова была воля отца, – с раздражением бросила Наташа, которой самой этот вопрос не давал покоя.
- Ну понятно, понятно. Но примерно когда ожидаете?.. Чтоб я, значит, имел в виду и точно успел…
«Или точно не успел бы», – с подозрением подумала она, а вслух отчеканила. – Ждём со дня на день.
В тишине, нарушаемой лишь монотонным скрипом сосен в вышине да редким перекаркиванием ворон где-то вдали, послышался явственный, всё приближающийся шорох шин – и по ровному, тихому жужжанию мотора было ясно, что сейчас появится иномарка. Точно: чёрный корейский кроссовер вдруг появился на той же дорожке. Наташа была удивлена меньше Круглова, знавшего все машины в селе и с напряжением провинциала вглядывавшегося в московские номера. Из салона вышел крепкий мужчина без возраста: в тёмной куртке универсального фасона, чёрной шапке, прямых джинсах – весь настолько нейтральный, вневременный, бледный, что сделать хоть какое-то предположение, кто он и чего мог бы здесь искать, не представлялось никакой возможности.
«Такого хрен опознаешь», – машинально подумал Круглов.
Когда незнакомец уверенно, по-хозяйски, широко расставляя ноги направился к ним, и Круглов, и Наташа, независимо друг от друга, определили, что перед ними – сотрудник органов. У неё было много ухажёров из этой среды, а Круглов периодически контактировал с ними по службе, и оба отлично знали эту спокойную уверенность, чувство вседозволенности, но не залихватские, как у обыкновенного мента, а с достойной деликатностью.
- Здравствуйте, – вежливо обратился к ним незнакомец. – Извините, что прерываю, но я тут ищу своего знакомого. Он бывал у вас совсем недавно. Может быть, вы его видели?
И он сунул под нос Круглову фотографию. Тот стеклянными глазами вперился в листок и для приличия смотрел несколько секунд, не моргая, а потом так же бесстрастно произнёс: «Не встречал таких».
- Подумайте, – мягко настоял незнакомец.
Круглов, почувствовав себя на допросе, почти сорвался и нахамил, но всё та же непоколебимая сила власти в собеседнике не позволила, и он ответил сдержанно:
- Уверен.
Мужчина обратился к Наталье. С изображения на неё смотрел привлекательный мужчина: лет 30-35, черноволосый, чернобородый, хорошо одетый, идеально постриженный, выбритый, с нахальным взглядом тёмных глаз на серьёзном лице… Слишком хорош, чтобы оказаться тут, на Дне. Эта мысль – двойник уже думанной – вспышкой молнии осветила забытую за ненадобностью картину. Она обратилась не к проезжему гостю, а к Круглову:
- Виталий Борисович! Мы с вами дня три назад у вас в отделении что-то обсуждали насчёт похорон, и вдруг ворвался этот парень – выглядел он, конечно, не так аккуратно, – пояснила она незнакомцу, так и стоявшему с фотографией в вытянутой руке, будто без неё воспоминания Наташины могли внезапно оборваться и сгинуть. – Он ещё подбежал к вам и сказал, что всё понял, а вы ответили, что поговорите потом и увели меня в кабинет. Я когда уезжала, он всё стоял во дворе и курил, нервный такой был…
Наталья осеклась. Круглов стоял, не шевелясь, но больше не смотрел на неё. Не смотрел он и на приезжего. Бог знает где блуждал взгляд его полупрозрачных, водянистых глаз.
- Не припомню, – повторил он с настойчивостью упрямого ученика на экзамене, а затем добавил. – Я говорил, что ехал по делам. Созвонимся, Наталья Алексеевна.
И, уже развернувшись к своей машине, бросил через спину, неизвестно, кому из них двоих:
- Мне жаль, но вы, кажется, ошиблись.
- Странно, – пробормотала Наташа. – Может, и не он был. Но кажется, так похож!
#рассказы #детектив #триллер #мистика #фантастика