ЧАСТЬ 10 НИЦШЕ
Та Марта не услышала ее и продолжала глупо, да, да, придется честно признать,
изумительно глупо, пялиться на Илью.
Саша, казалось, опешил от реплики друга.
- Илюха, что-то не пойму, в какую сторону ты умничаешь?
- Я умничаю в сторону здравого смысла, – снисходительно пояснил Илья. – Вот ты уже второй год в ординатуре, много повидал, диссертацию затеял. Как там она у тебя…
- «Проблемы обезболивания онкологических больных после паллиативного операционного лечения», – удивленно отчитался Саша. – Ты же прекрасно знаешь.
- Звучит трогательно. А вот, если честно, что твоим больным требуется на самом деле в их безнадежном состоянии? Обезболивание, на час-другой освобождающее их от страданий, которые продолжаются, несмотря на все твои усилия.? И это если говорить только о физических. А они еще и душевную пытку терпят, похуже физической, все равно понимают, что скоро умрут.
- К счастью, далеко не все понимают. Многие надеются до последнего, – вмешалась писклявым голосочком Лиля.
- И что? – Илья презрительно скривил губы, повернувшись в ее сторону.
Лиля тут же съежилась в кресле, поджала тоненькие ножки и испуганно уставилась в Петькину камеру: «Молчу, молчу», – говорила ее поза маленькой покорной девочки.
- Что хорошего? – запальчиво продолжал Илья. – «Информированное согласие» –правда, и только правда, доведенная до пациента доходчиво и понятно, – не помогает. Все считают себя бессмертными.
- И что ты предлагаешь?
На экране возникла хмурая Сашина физиономия, он казался абсолютно трезвым.
Марте хорошо было знакомо это выражение его лица, обиженного в лучших чувствах. Сашу отличала удивительная миролюбивость, но если дело касалось его профессиональных убеждений, он мог огрызаться и упорно их отстаивать.
- Я ничего пока предложить не могу. – Илья почувствовал Сашкину готовность задираться и настойчиво развивал тему. – Но, будь моя воля, пошел бы по пути, предложенному великим Ницше.
Сашка продолжал хмуриться, а Борис хрюкнул от удовольствия в своем углу.
Все присутствующие, вместе с камерой, повернулись к нему в опасении долгих и нудных разъяснений, но сразу успокоились: Борька был уже в той стадии, когда им грозили только краткие, но вразумительные посылы.
- Он сказал, что в определенном состоянии неприлично продолжать жить.
Музыка внезапно прервалась, и слова Ильи прозвучали зловеще четко. На некоторое время установилась абсолютная тишина.
- Ну, ты даешь! – Голос Петра прозвучал первым, а на экране возник несколько протрезвевший Борис.
- «В известном», – глядя в камеру, произнес он. – Ницше писал: «в известном», а не «в определенном», и дальше: «Прозябание в трусливой зависимости от врачей и искусственных мер, после того как потерян смысл жизни, право на жизнь, должно бы вызывать глубокое презрение общества».
Никто не усомнился в точности цитаты – Борис давно перестал удивлять друзей своей феноменальной памятью.
Сашка взорвался негодованием:
- Короче, давайте всех их, больных безнадежных, бросим на… и пусть корчатся от мук, презренный мусор. А может, это ко всем больным вообще относится, а, начитанные вы мои?
- Ну, сказано же, «в известном состоянии». – Илья терпеливо продолжал подначивать Сашку.
- Кому, кому известному-то? Фашисту вашему что ли?
- Не психуй, – поморщился Илья, – речь не идет о полном невнимании к больным или их целенаправленном истреблении. Ницше, конечно, слишком прямолинеен и жесток. Но ты же не можешь не согласиться, что в некоторых случаях гораздо милосерднее, подчеркиваю, именно, милосерднее, а не рациональнее для общества, дать больному спокойно умереть, чем терпеть невыносимые мучения.
Эвтаназия неизбежно станет рутинной процедурой. И так уже страна за страной признают ее законом. Доктор Кеворкян forever!
Сашка молчал, продолжая сдвигать брови. Зато Борис не замедлил прореагировать, словно компьютер сработал на нажатие клавиши «Поиск»:
- В 1987 году он поместил в газете объявление «Консультации по поводу смерти», а в 1990 году опробовал «машину смерти». Ничего особенного, кстати, последовательное введение тиопентала и хлорида калия. А еще в августе 1987 года еженедельный медицинский обзор Детройта обнародовал идеи Кеворкяна об эвтаназии. Автор – студент, ходивший на лекции Кеворкяна, по какому бы вы думали предмету? Не угадали, по медицинской этике!
- Борька, ну откуда ты все это знаешь? – удивилась вслух та Марта.
Нынешней Марте было странно и смешно, насколько все изменилось за прошедшие годы: информация теряла остроту сенсации, а зловещие темы уже давно были обсосаны всеми, кому ни лень. Но сама по себе Борькина энциклопедическая точность не была тогда удивительна. Производила впечатление способность Борьки впитывать в себя все интересное и сенсационное с доскональной точностью, выдавать потом это в нужное время и в нужном месте. Сейчас это было нужное время для Ильи. Он прервал поток информации, исходящий из угла, где сидел Борис, благодарно подлив в рюмку всезнайки его любимого «Абсолюта», сам же аккуратно произнес:
- Слово найдено, и, заметьте, не мною. Преподаватель медицинской этики считает эвтаназию этичной, простите за каламбур. Чем же, скажите на милость, мы умнее американцев?
- Думаю, до принятия закона об эвтаназии, говорить о ней преждевременно. – Саша, уяснивший для себя абсурдность предмета обсуждения, казалось, потерял к разговору интерес.
- Я уверен, что здравый смысл победит, и рано или поздно люди придут к этому способу ухода от страданий. Во всяком случае, я буду в числе тех, кто первыми будут применять это на практике, – нарочито дерзко произнес Илья.
Камера скользнула по лицам и опять задержалась на Марте. Ах ты боже мой, и это нам нравится! Разве не герой? Смел и хладнокровен, черный рыцарь без страха и упрека – Мартышка с восторгом смотрела на своего укротителя.
- А кто тебе мешает начать прямо сейчас? – неожиданно проявил эмоции «ходячая энциклопедия» Борис; ладно бы поспорить о целесообразности, так нет, судя по надрыву в голосе, идет на нравственный прорыв.
Камера изобличила растерянность Ильи.
- Возьми и убей кого-нибудь. Ты же врач, объяснять не надо, как это делается, – продолжал нажимать Борис.
- Ну, причем здесь убийство? – Илья уже взял себя в руки и слегка поморщился. – Я же говорю не об этом, и не делай вид, что не понимаешь разницы!
- Да не делаю я никакого вида.
Борис потянулся за рюмкой, и Марте вдруг захотелось, чтобы запись на этом закончилась, будто и не было дальнейшего разговора, и ничего больше в тот день не произошло. Но прошлое беспощадно, как и будущее, и экран бесстрастно выдавал все то, что уже никогда нельзя изменить.
- Это не мой вид, это истина: эвтаназия есть и всегда будет убийством, и не говори мне, что сам больной может сделать выбор и привести в действие эту самую машину смерти. Изощренное убийство или самоубийство, что с точки зрения православия, одно и тоже, – уже спокойно закончил Борис.
Камера неожиданно выхватила Лилю, грациозно вспорхнувшую с кресла и подливающую вино себе в бокал. Она пригубила вино и смотрела в сторону Ильи с очаровательной улыбкой.
- Значит, в богоискательство ударился? – ухмыльнулся Илья, метнув быстрый взгляд в сторону Лили.
Остальные молчали, вникая в спор просвещенных.
- А зачем его искать, бога-то? Он всегда рядом, и заповеди его нормальным людям известны, главная из которых – «Не убий». Между прочим, если что не понятно, – очень удобно, на все вопросы есть ответы в Библии.
- Так ты и Библию наизусть знаешь как энциклопедию? Никаких противоречий между ними не заметил? – Илья явно забавлялся, обнаружив в своем давнем товарище неожиданные черты.
- Знаю, и тебе неплохо бы почитать, а то совсем запутаешься в своем деле, – поучительно произнес Борис.
Илья резко сменил иронию на гнев:
- Ну, ты, умник-теоретик! Мало, что ли, в своей травматологии видел лежачих «овощей»? А их несчастных родственников? Обреченных всю свою жизнь памперсы менять, горшки выносить, да терпеть их капризы и выходки? Это только в фильмах и слюнявых книжках лежачие да умирающие смиренны и тихи! А в жизни – и себе и другим противны. Да будь моя воля, я б устроил для таких специальные больницы, да не простые хосписы, а настоящие прибежища для страждущих, где по возможностям каждый сможет получить то, что захочет. Желаете обезболиваться по полной программе – пожалуйста, а желаете культурно на тот свет – нет проблем, только заикнитесь, и все пройдет тихо и пристойно. Вот это – реальная польза и людям, и обществу.
- «Беспощадное подавление и устранение вырождающейся жизни», все тот же Ницше. Ты просто полный апологет его, друг мой. – Борис снова не удержался от цитаты.
- Да пошел ты! – Нервы Ильи не выдержали. – Сейчас меня к фашистам причислишь! То ли вы все недоумки, то ли действительно не понимаете, что смерть – лучшее лекарство от неизлечимой болезни.