Бои в Брестской крепости
Расскажу еще об одной истории, связанной с войной.
Представленная здесь армейская фотография была подарена нам с женой ветераном войны Фёдором Семёновичем Шамаровым, когда после долгой разлуки мы решили его навестить. Дарственный автограф гласит: «Леониду и Антонине Егоренковым от дяди – участника обороны Брестской крепости». На фото – земляки и друзья детства курсанты полковой школы младших командиров Фёдор Шамаров (слева), Иван Чернотченков (справа) и их командир отделения Ефим Сафронов. Фотография сделана на территории крепости 21 мая 1941 года. До войны оставался ровно месяц…
Я знал, что дядя Федя был участником обороны Брестской крепости, долго пробирался из окружения по лесам и болотам Белоруссии с группой красноармейцев в надежде догнать линию фронта, получил тяжёлые ранения. И я думал, что на этом его война и закончилась. Фёдор Семёнович, как и многие истинные фронтовики, не любил распространяться о подробностях фронтовой жизни. Только много лет спустя у нас с дядей Федей был долгий откровенный разговор об этом.
В октябре 1940 года Фёдор Семёнович начал действительную воинскую службу в 44 стрелковом полку 42 стрелковой дивизии. Его направили в полковую школу младших командиров. Школа размещалась в военном городке Кошарка под Трушанами, а уже в марте её вместе с полком перевели в Брестскую крепость, в мощные каменные здания у трёхарочных ворот. Стрелковый взвод Фёдора Семёновича находился на втором этаже с командиром взвода лейтенантом Александровым, помкомвзвода Ивановым, командиром отделения Сафроновым. Начальником школы был ст. лейтенант Василий Иванович Бытко, командиром стрелкового полка – Пётр Михайлович Гаврилов, комиссар – Николай Романович Артамонов.
Последний мирный выходной день. Ещё в субботу вечером красноармейцы смотрели кинофильм «Военная присяга», бойцы долго не засыпали, обсуждая кино, а в воскресенье, 22 июня 1941 года, около четырёх часов утра, их разбудил грохот канонады. Фёдор Семёнович с другом Чернотченковым быстро оделись и побежали к оружейной комнате. В казарме стоял смрад из дыма и пыли, выбиты окна, рвутся снаряды, появились первые раненые бойцы. Пробившись через завалы к пирамидам с оружием, Фёдор Семёнович схватил самозарядную винтовку и выскочил на улицу.
Поступила команда следовать бойцам на полковое стрельбище, которое располагалось в пяти – шести километрах от казарм. Взвод начал пробираться вдоль стены от трёхарочных ворот к мосту через реку Мухавец, но на мосту встретил ураганный огонь немецких автоматчиков. Несколько человек погибли. Фёдор Семёнович вернулся к казармам, забрался в здание и занял оборону с бойцами уже из другого подразделения, 445 стрелкового полка. Утром во дворе крепости появились немцы. Бойцы по команде выскочили из здания и бросились в атаку. Немцы не выдержали удара, враг был выбит с занятой территории.
После боя не удалось пробраться опять в здание полковой школы, и Фёдор Семёнович, и его сослуживец Пономаренко, найдя на первом этаже ручной пулемёт Дегтярёва, заняли оборону со стороны Мухавца, чтобы немцы не смогли прорваться в крепость. Во второй половине дня после сильного обстрела появился офицер, который объяснил боевую обстановку и выразил надежду, что скоро придёт подкрепление. Но к вечеру началась бомбёжка, обрушился потолок каземата и многие погибли. Фёдора Семёновича сильно ударило по голове обломком потолка. Он спустился в подвал, где обнаружил несколько женщин. Оказалось, как только начался обстрел крепости, женщины перебрались сюда из домов командирского состава, которые находились за рекой.
На второй день войны по мосту через реку прорвались во двор крепости вражеские танкетки, за ними шла пехота. Используя окна и бойницы зданий, наши защитники стали расстреливать и закидывать их гранатами, а немцы в ответ использовали огнемёты. Очередная атака была отбита с большими потерями для противника. Немцы усилили артиллерийский огонь и бомбёжку с воздуха. Погибали бойцы, рушились защитные укрепления, вышел из строя пулемёт. По счастливой случайности в руки Фёдору Семёновичу попал новый автомат с круглым диском под патроны – их тогда в Красной армии было мало. В полковой школе уже знакомили с автоматом этой системы, и теперь он успешно применял новое оружие в борьбе с врагом.
Выход к своим войскам
На третий день обороны прошла молва, что поступил приказ выходить на соединение со своими войсками. В подвалах с противоположной стороны от линии обороны собралось много бойцов. В ночь с 24 на 25 июня два офицера (один из них по фамилии Виноградов) сформировали объединенный отряд и организовали удачное форсирование реки. Но за рекой пришлось прорываться с боем, и только немногим удалось уйти от преследования немцев, остальные красноармейцы погибли или попали в плен. Отряды немцев прочёсывали местность, Федор Семёнович с Анатолием Калмыковым просидели незамеченными до наступления темноты на лесопилке, в технологической яме под пилорамой. Ночью перебрались в лес, где разрозненными группами собрались около двадцати человек.
В поисках линии фронта отряд вышел к рубежам старой границы Советского Союза, существовавшей до присоединения Западной Белоруссии, которые уже были заняты немцами. Пришлось солдатам ещё более двух недель пробиваться на Восток, минуя населённые пункты, по непроходимым лесам и болотам. Со своими войсками соединились на Днепре, под городом Жлобином. Фёдора Семёновича назначили командиром отделения, сформированного из вышедших из окружения красноармейцев. Для этих красноармейцев закончилась Брестская эпопея, они тогда не знали, что оставшиеся в Брестской крепости бойцы ещё несколько месяцев будут мужественно сражаться с врагом.
И пошли фронтовые будни: сначала с отступлением под натиском врага, потом с кровопролитной обороной под девизом «ни шагу назад» и, наконец, со стремительным освобождением родной земли от немецких захватчиков. За более чем трёхлетнее участие в боях Фёдору Семёновичу не раз приходилось лежать по госпиталям. Как потом он отмечал в анкете ветерана войны, «имею ранения в руку и в ногу и контузию в голову». Первое ранение было сразу же после выхода из окружения 12 июля 1941 года, лечился в Ельце. После каждой госпитализации приходилось возвращаться в строй уже в другие войсковые подразделения. Это 1182 легкоартиллерийский полк, 101 минометный полк и 320 гаубичный артиллерийский полк 7 дивизии, в котором и закончил боевой путь после тяжёлого ранения в должности старшины батареи.
Адаптация в мирной жизни
Вернулся в город Жиздру 22 июля 1944 года инвалидом. Нелегко привыкать к гражданской жизни, как он считал первоначально, неполноценным человеком. Но он быстро освоился, втянувшись в работу по ликвидации последствий войны в районе. Вместе с работниками райисполкома организовывал восстановление до основания разрушенного города, как уполномоченный районной власти часто встречался с населением сожжённых деревень. Направляясь по делам колхоза имени Кагановича, Фёдор Семёнович останавливался на ночлег в доме моей семьи, и я помню, как долго засиживался он у керосиновой лампы над газетами, готовясь к встрече с колхозниками.
Но основным местом работы до самой пенсии был Жиздринский военкомат в финансовом, потом в пенсионном отделе. В лесах и на полях района война оставило много снарядов и мин. Я помню, с каким азартом мы в детстве со сверстниками извлекали из них порох и тол, бросали в костер и, прячась за деревьями, ожидали: рванёт или не рванёт. Некоторые сверстники при этом погибали или получали ранения. Поэтому работники военкомата, в том числе, и Фёдор Семёнович проводили большую работу по выявлению смертоносных «подарков» прошлого.
Два года хозяйничали немцы на территории района. В результате боёв в окрестностях осталось много одиночных могил. После войны, как только жизнь населения вошла в нормальное русло, военкомат приступил к поиску и организации перезахоронения наших воинов. Командовал перезахоронением в Младенске Фёдор Семёнович. Я тогда учился в начальных классах. Братская могила была устроена на лужайке у школы. Останки солдата эксгумировали в лесном урочище Лапка и на телеге везли по деревне. Помню на останках хорошо сохранившиеся кирзовые сапоги, остатки истлевшей одежды, матовые, коричневые кости. За телегой тянулся могильный запах. Сопровождающие жители деревни были угрюмы и молчаливы – слишком больно задела проклятая война каждую семью.
События первых дней войны с новой силой всколыхнули память Федора Семёновича, когда писателем С.С. Смирновым была восстановлена картина беспримерного подвига защитников Брестской крепости, были установлены и потом регулярно собирались на встречи в Бресте участники обороны. До последних дней Фёдор Семёнович поддерживал связь с однополчанами, в том числе, с семьёй начальника полковой школы В.И. Бытко, погибшего, по словам дяди, «в Брестской крепости в реке Буг, как Чапаев в реке Урал». Переписывался с полковым комиссаром, с писателем С.С. Смирновым.
В Калужской области между собой общались трое участников Брестских событий. В канун праздника Дня Победы они вместе ехали на поезде до Бреста. В Брянске к ним подсаживался самый молодой ветеран, бывший юный разведчик Брестской крепости Пётр Клыпа. Из калужан вторым был В.С. Анискевич, бывший секретарь Бабынинского райкома партии, председатель областного совета профсоюзов. Третьего участника я не помню. Фёдор Семёнович всегда заранее готовил сам венок из хвойных веток, из гирлянд плауна, чтобы возложить к монументу защитника Брестской крепости.
К сожалению, мой дядя умер рано, на 66 году жизни, видимо, сказались фронтовые раны. И вдруг почти через тридцать лет память о нем проявилась с неожиданной стороны. Как-то ко мне попала одна из газет Костромской области. На первой полосе размещался репортаж, посвященный празднованию Дня Победы. На главной улице райцентра было устроено торжественное шествие населения. Впереди демонстрации шли шеренги детей, которые несли большие портреты ветеранов войны. Это зарождалась в России традиция чествования памяти «Бессмертного полка». У девочки из первого ряда на портрете я узнал Фёдора Семёновича. Эта девочка была его правнучкой. И подумалось: у такого народа есть будущее, если дети помнят подвиг дедов, и даже прадедов, в Великой Отечественной войне!