В исторической и художественной литературе сложилась традиция писать, что в XVI веке несчастную Францию затопила толпа итальянцев, явившихся в королевство вместе с Екатериной Медичи. «Ох, уж эти итальянцы», — ворчали писатели и персонажи, уверяя, будто все беды Франции пошли от них.
Одним из таких итальянцев был герцог де Невер, точнее, Лодовико или Луиджи Гонзага. Впрочем, называть его итальянцем было не совсем точно. В его жилах смешался такой коктейль, что определить его национальность было сложно.
Он был седьмым из восьми детей герцога Мантуи и Маргариты Монфератской (до взрослого возраста дожили не все дети).
Вот только Маргарита происходила из рода Палеологов. В свою очередь мать Маргариты была из рода Валуа — Анна Алансонская, сестра первого мужа Маргариты де Валуа (сестры Франциска Первого и бабки Генриха Наваррского). Кроме того, по линии матери она состояла в родстве с Лорренами, а по отцу — с сербскими деспотами Бранковичами, точнее, с деспотами княжества Рашки. Да, да, Рашка — это не там, где некоторые полагают, а в Сербии. Кстати, в роду Бранковичей было несколько православных святых, ко всему прочему они были в родстве с албанскими князьями Аранити и являлись потомками православной святой Ангелины Аранити.
Надеюсь, вы еще не запутались, но просто запомните, что в Луиджи смешалась кровь итальянцев, греков, сербов, албанцев, французов и лотарингцев.
Отца Луиджи потерял, когда ему был всего год, а во Францию попал в десятилетнем возрасте. Так уж получилось, но французская бабка юного принца — Анна Алансонская — приняла постриг, таким образом, ей стало сложно управлять своими французскими владениями. Ну, да, она находилась в монастыре в Италии, владения во Франции, более того — в Бретани. Поразмыслив, герцогиня решила, что управлять владениями сможет внук, но при этом завещала их внучке Изабелле Гонзаго. Лишь много позже Изабелла уступила эти владения младшему брату. Луиджи тогда было 25 лет.
Таким образом, десятилетнего мальчика отправили в Париж, где его неплохо приняли — во всяком случае, Екатерина Медичи. После чего его жизнь вновь резко переменилась. Потомка Гонзага, Палеологов, Бранковичей и Валуа стали усилено воспитывать во французском духе, изо всех сил стараясь, чтобы в нем не осталось ничего чужеземного.
И что же вы думаете — на окружающих это как-то подействовало? Нет. Они вспоминали, что по бабке он Валуа? Да что вы! Для всех он до конца жизни оставался «этим итальянцем».
В 17 лет Луиджи Гонзага прекрасно проявил себя при обороне от испанцев Сен-Кантена, вместе с остальными защитниками попал в плен и смог выйти на свободу только после уплаты большого выкупа.
А через семь лет Екатерина Медичи устроила его брак с Анриеттой Клевской, герцогиней де Невер. Она приходилась ему кузиной и одновременно была двоюродной сестрой Генриха Наваррского и лучшей подругой Маргариты де Валуа.
С этого времени Луиджи периодически стали называть герцогом де Невером, хотя, строго говоря, он им так и не стал. Просто титул вежливости, не более того.
Гонзага верно служил французской короне, в то время как его итальянские родственники придерживались происпанской политики, но для окружающих это имело мало значения. Принято писать, что "его роль в подготовке и участие в Варфоломеевской ночи остаются темными". В переводе на человеческий язык это означает, что никаких доказательств его участия в подготовке резни нет. Но... его все равно включают в списки ее зачинщиков.
Почему?
"А чего еще ждать от итальянцев! — восклицали французы. — Они все фанатики. Они привезли во Францию традиции итальянских вендетт!"
А между тем, именно Гонзага не допустил убийства протестанта принца Конде, двоюродного брата Генриха Наваррского и Анриетты де Невер, женатого на младшей сестре Анриетты Марии. Именно Гонзага обеспечил защиту гугенотам, спрятавшимся от резни в английском посольстве. И именно он первым потребовал прекратить резню.
В следующем году он вместе с Генрихом Анжуйским участвовал в осаде Ла-Рошели. Потом ездил с ним в Польшу.
Когда Генрих стал королем Франции, Гонзаго занял при его дворе неплохое положение и в 1578 году стал кавалером нового ордена Святого Духа. Зато миньонов он не переносил, решительно не понимая, для чего нужны при дворе какие-то "бездельники".
Но когда Генрих де Гиз, окрыленный этой неприязнью и уверенный, что раз они женаты на сестрах, то Гонзаго просто обязан следовать его политике, предложил ему вступить в Святую католическую Лигу, Гонзаго с негодованием отверг это предложение. Для него, воспитанного в беззаветной верности французскому королевскому дому, Лига была символом мятежа и вероломства.
Вот тут король Генрих III, видимо, понял, что прежде недостаточно награждал Гонзаго и в 1581 году сделал его самого герцогом, не довольствуясь титулом вежливости.
Луиджи Гонзаго приходилось немало трудиться для короля — не только как военному, но и как дипломату, в том числе — в Италии. После гибели Генриха, когда корона перешла от Валуа к Бурбонам, Гонзага легко нашел общий язык и с Генрихом Четвертым и постарался уладить его разногласия со Святым престолом. Что интересно, но именно эта дипломатическая миссия помогла герцогу переманить во Францию итальянских мастеров фаянса, бывает и так.
Французский итальянец прожил 56 лет, а из пяти детей его пережили трое. Уже в следующем веке его сын стал герцогом Мантуи, правда, королю Людовику Тринадцатому пришлось немало за это повоевать.
© Юлия Р. Белова
Путеводитель по каналу. Часть 1