Не всех дураков убивает война, не все «потрошители» попадают в историю. На этом, в принципе, можно было и закончить – нешто есть дефицит маньяков в нашем скорбном настоящем, раз так неймется нам ворошить двухсотлетний нафталин в наивном намерении выудить оттуда давно позабытых хтонических чудищ? Но история, зараза этакая, знает, как увлечь простого обывателя мрачными тайнами прошлого, вялеными фараонами, заговорами придворных кастратов и иными занятными сюжетами, к которым ушлые борзописцы прилаживают манящие заголовки в стиле «Их боялись даже че… нет, не то. И кавычки закрыть от греха». В общем, раз другим можно, почему бы и нам не…? Заодно и восстановим очередную попранную наглой «англичанкой» историческую справедливость.
Великобритания XIX века – это как Америка конца XX на стероидах. У нее этих ваших «ираков» – половина земного шара. У нее первый метрополитен, промышленная революция, заводы, газеты, пароходы. И никогда не заходящее над ней солнце брезгует снизойти и разогнать сырой тяжелый мрак лондонских подворотен. И во мраке этом тоже творится история. И вот уже писаки трубят: Джек Потрошитель – первый серийный убийца! Хотя, конечно, далеко не первый, и даже близко не самый «результативный». Но кого это волнует в стране, придумавшей СМИ в современном понимании этого слова? Лейтмотив викторианской эпохи – прогресс. На дождливом острове все должно быть «самым-самым». Даже маньяки.
А ведь у него были и предшественники, и вполне себе современники, «работавшие» с неуловимым лондонцем практически в одно время, и сожранные в итоге молохом англоцентризма. О них и поговорим.
Похождения бравого сержанта Бертрана
В период с июля 1848 по март 1849 года Париж всколыхнула серия невиданных доселе актов вандализма. Неизвестный злодей последовательно осквернил пятнадцать свежих могил, мужских и женских, причем тела женщин были изуродованы так, будто с ними поработал пьяный в стельку мясник. Их животы были разрезаны, внутренности извлечены, а кишки – развешаны на кладбищенских деревьях как гирлянды. Попутно выяснилось, что тела женщин также подверглись сексуальному насилию и имели следы укусов. Неизвестного преступника не смутила даже довольно серьезная степень разложения некоторых из них. У некоторых трупов были «до ушей» рассечены рты – наподобие знаменитой улыбки Джокера.
Парижскую общественность кровью не удивишь – еще были живы очевидцы французской революции и террора, устроенного якобинцами, но здесь, что называется, проняло даже самых стойких. Ну а поскольку в моде были разные оккультные салоны, верчение тарелочек и прочие готические штучки, неизвестного злодея сразу же определили в кровососы и нарекли «вампиром из Монпарнаса» – по названию района Парижа, где сей неординарный гражданин орудовал.
А когда в том же 1849 году злодея изловили, получила объяснение и его привязанность к одному конкретному району города. «Вампир» там служил. Причем – в буквальном смысле, в расквартированной там воинской части в звании сержанта французской армии. И имя у мнимого кровососа оказалось, причем вполне обычное – Франсуа Бертран.
Для уже успевшей заболеть дарвинизмом Франции настоящим шоком стало то, что преступник внешне отнюдь не напоминал монстра или представителя социальных низов, несущего на лице печать порока. «Вампир из Монпарнаса» оказался человеком вполне приятной наружности, в беседе демонстрировал глубину ума, и корифеи тогдашней психиатрии понятия не имели, как классифицировать его деяния. Сам термин «некрофилия» был введен в оборот бельгийским психиатром Жозефом Гисленом в 1850 году именно под влиянием дела Бертрана. Другой психиатр, работавший с сержантом, доктор Маршаль, вообще пытался представить дело так, что «вампир» находился под влиянием сильнейшей мании и не мог себя контролировать. На суде он выступил в защиту подсудимого, прося суд учесть тот факт, что Бертран не ведал, что творил.
Это не помогло. Сержанта признали виновным в нарушении 360-й статьи уголовного кодекса Франции – «Осквернение могилы или гробницы». Причем попадал он под эту статью лишь отчасти – она была предусмотрена для грабителей могил, эксгумировавших тела ради золота, дорогой одежды или с целью продажи их медицинским школам. Статьи за развратные действия с покойниками и осквернение тел в тогдашнем французском праве попросту не было. 360-я статья не была тяжкой и предусматривала от трех месяцев до года тюрьмы и/или штраф от 16 до 200 франков. В итоге бравый сержант отделался годичной путевкой в казенный дом, оставив криминалистов и психиатров с ясным пониманием необходимости пересмотра привычных подходов и практик.
Резонансное дело обсуждали еще долго. Какой-то «тролль» даже вбросил, что Бертран самоубился в тюрьме, однако он не только отсидел срок в добром здравии, но даже не был уволен из армии, и после освобождения, как ни в чем не бывало, вернулся на службу, пусть и в ранге рядового. Затем служба в колониях, знойный Алжир, на смену которому пришел шумный портовый Гавр, где бывший сержант и бывший «вампир» занимал хлебную должность квартирмейстера местного гарнизона. И вот уже в Гавре регистрируют два случая осквернения могил – в 1864 и 1867 годах. Совпадение? Да Бог его знает, причастность Бертрана установить не удалось, да и сам он к тому времени был уже почтенным женатым господином. 25 февраля 1878 года «вампир из Монпарнаса» скончался от естественных причин в возрасте 54 лет. И хотя доказанных убийств на его счету не было (скорее всего, их не было вовсе), именно дело Бертрана дало серьезный толчок развития криминальной психиатрии.
Баварский Бендер
Андреас Бихель родился в 1760 году, однако до поры в его жизни не было ничего примечательного. Это был обычный городской житель тогдашней Германии, хоть и со своими странностями. Его несколько раз ловили на мелких кражах, однако ничего серьезного за ним не водилось. После того, как Бихель в очередной раз попался на воровстве (на этот раз – сена у хозяина, на которого работал), его настойчиво попросили на выход. Оставшись без надежного источника дохода, Андреас Бихель и его супруга решили открыть небольшое ателье, которое по совместительству являлось магазинчиком подержанной одежды. В сущности, секонд-хенд – изобретение не сегодняшнего дня, и до подъема промышленного производства заказывать у портного новую одежду могли только зажиточные горожане. Люди попроще, как правило, приобретали ношенное.
Постепенно небольшое предприятие Бихеля мутировало в совсем уж странную контору – теперь помимо торговли «секондом» и пошива одежды (преимущественно для женщин) оно выполняло функции агентства по трудоустройству для служанок, а также проводило платные спиритические сеансы, на которых незамужним девушкам за плату предлагали показать суженных в «магическом шаре». Функции шара выполняла большая лупа, которую откуда-то притащил сам Бихель. В общем, тарелочки крутятся, пфенинги мутятся, ничего нового. И вот здесь необходимо сделать важную ремарку. В городе и в округе Андреаса Бихеля считали кем-то вроде местного Остапа Бендера – нечистым на руку дельцом, проходимцем, обманщиком и мошенником. Но не убийцей. И тем удивительнее выглядят последующие события.
В один из октябрьских дней 1806 года молодая крестьянская девушка по имени Барбара Райзингер сказала своим родителям, что у нее назначена встреча с Бихелем в его ателье – тот якобы обещал помочь ей с поиском работы. Когда девушка пришла, самого хозяина в офисе не оказалось, там была лишь его жена, которая вскоре уехала по делам в соседнюю деревню, оставив Барбару дожидаться супруга. Когда фрау Бихель вечером вернулась домой, то увидела, что пол в ателье залит водой. Присутствовавший там Бихель сообщил жене, что нечаянно опрокинул полное ведро.
Спустя некоторое время в ателье явился отец Барбары Райзингер – его дочь накануне так и не вернулась домой. Бихель заверил мужчину, что с девушкой все в порядке, он нашел ей работу служанки в соседнем Нюрнберге и она, должно быть, сразу отправилась туда. А через несколько недель родители Барбары получили от Бихеля послание – он довел до их сведения, что с ним связалась Барбара. Она сообщала, что у нее все хорошо, прибыв в новый город, она познакомилась там с дипломатом и вышла за него замуж. Теперь же ей нужно забрать из родительского дома свои лучшие вещи, чтобы было, что носить на новом месте. А привезти вещи ей должен ее добрый друг Андреас Бихель, который благотворно повлиял на ее судьбу.
Родителей девушки смутила вся эта история, поэтому они не торопились следовать инструкциям. Тогда Бизель явился к ним лично и принялся стыдить за то, что они так равнодушно относятся к судьбе собственной дочери, за которую, видимо, переживает только он. Поддавшись его напору, Райзингеры собрали все необходимые вещи и отдали их «благодетелю», после чего тот откланялся.
Вскоре до отца Барбары дошли слухи, что в своей лавке Бихель якобы продавал те самые вещи его дочери, и он пошел разбираться. Бихель все отрицал и даже начал угрожать мужчине, после чего тот попробовал обратиться в суд, однако и там ничего не «выгорело», поскольку не было доказательств. Полиции в привычном смысле в то время не существовало, сбором улик должен был заниматься сам истец, после чего надлежало предоставить их судье, оплатить все издержки, в том числе подготовку обвинительного ордера, и лишь затем должно было начаться следствие. Для полуграмотного и очевидно небогатого крестьянина все эти преграды оказались непреодолимыми. Все улеглось само собой, и Андреас Бихель как ни в чем ни бывало продолжил вести дела в своей лавке.
15 февраля 1808 года Катерина Зайдель сообщила сестрам, что идет в лавку Бихеля, поскольку тот обещал погадать ей на жениха. Ритуал заключался в следующем – девушка должна была трижды переодеться, пока Бихель смотрит в «магическое стекло», в котором должен был показаться суженный. Переодеваться полагалось, само собой, только в самые лучшие платья, которые находились в распоряжении Катерины, иначе колдунство могло не подействовать. Домой девушка так и не вернулась.
И тогда сестры побежали к Бихелю, чтобы выяснить, куда пропала сестра. «Сводник» без тени смущения сообщил им, что заклинание подействовало, и в тот же день Катерина повстречала какого-то мужчину, с которым и ушла. А уж куда голубки отправились – того Бихель не знает, да и не его это дело. И все бы ничего, но тут сестры вспомнили, что пару лет назад по округе ходили слухи об исчезнувшей девушке, которая якобы тоже приходила к Бихелю, и как сквозь землю провалилась.
Застарелые слухи на доказательство не тянули, но через несколько месяцев одна из сестер увидела, как в другой лавке портной раскраивает ткань, точь в точь такую же, какая была у платья исчезнувшей Катерины. Девушка приперла портного к стенке, и тот сознался, что выполняет заказ для герра Бихеля. Того самого, что владеет агентством по трудоустройству и проводит спиритические сеансы.
В отличие от крестьян Райзингеров, у семьи Зайдель нашлись и деньги, и упорство, чтобы оформить судебный иск в отношении Андреаса Бихеля. 20 мая 1808 года жандармы, имевшие при себе ордер на обыск, подписанный городским магистратом, явились в печально известный «секонд-хенд». Когда «брали» самого Бихеля, один из жандармов заметил, как тот лихорадочно пытается избавиться от обычного на первый взгляд носового платка. Страж порядка был заинтригован таким странным поведением подозреваемого, изъял платок и показал его сестрам Зайдель, которые сразу опознали его, как принадлежащий исчезнувшей Катерине.
На допросе Андреас Бихель вел себя нагло и все отрицал. Платок он купил на рынке и уже даже не припомнит, у кого. Катерина на его глазах познакомилась с каким-то молодым человеком, с которым и уехала, так что он, Бихель, может пожелать ей только счастья. Кстати, он слышал, что она теперь живет в другом городе, одевается «во все французское» и вообще чувствует себя отлично. А что насчет гаданий и спиритических сеансов, то он даже близко не причастен к подобной чертовщине, а колдовством занимался человек, который арендовал у Бихеля помещение под эти цели. Имени человека Бихель, конечно, не знал, да и зачем ему, порядочному бюргеру, знать разных проходимцев?
И вроде гладко «стелил» Бихель, но его подвела патологическая жадность – в одном из сундуков, находившихся в принадлежащей ему лавке, нашли женские вещи, которые были опознаны семьями Райзингер и Зайдель. У городских властей отпали все сомнения в том, с кем они имеют дело, однако это все были лишь косвенные улики. Нет тела – нет дела. А тела, или даже маленького пятнышка крови, по-прежнему не было.
И тут, как это порой бывает, вмешался случай. У одного из жандармов была при себе собака, и вот она вдруг что-то унюхала и принялась копаться возле сарая на задворках дома Бихеля. Желая отработать все версии, 22 мая слуги закона начали раскопки, в результате чего обнаружили под грудой соломы и мусора нечто, напоминающее человеческие кости. Копнув поглубже, они наткнулись на нижнюю половину человеческого торса и ноги, завернутые в тряпки. У другого угла сарая они аналогичным образом эксгумировали верхнюю часть обезглавленного торса и отрубленную голову. Несмотря на то, что останки успели порядком разложиться, их все равно удалось идентифицировать как принадлежащие Барбаре Райзингер. Вскоре поблизости откопали еще один труп, также распиленный пополам – в нем по сережкам, оставшимся в ушах, опознали Катерину Зайдель.
Уже потом, когда до трупов добрались врачи, открылась еще одна ужасная правда. Тело Барбары Райзингер слишком сильно подверглось разложению, поэтому установить причину смерти не представлялось возможным, однако Катерина Зайдель погибла позднее, и на ее теле удалось обнаружить следы незначительной травмы головы и ножевого ранения в шею. Однако подлинный шок вызвало другое – эти раны были прижизненными и не являлись смертельными. Проще говоря, на момент, когда Бихель распиливал ее пополам, девушка была еще жива. Вероятно, судьба Барбары Райзингер была аналогичной.
Бихеля приперли к стенке, и он заговорил. Сначала он утверждал, что Катерину Зайдель действительно убили в его доме, однако это сделал не он, а тот самый незнакомец, который якобы увез ее с собой в другой город. Поняв, что ему не верят, он вновь изменил показания – теперь он признал, что у него был конфликт с девушкой и в пылу ссоры он действительно ударил ее поленом по голове, однако он ее не убивал и уж точно не распиливал пополам. В итоге Бихель окончательно заврался и начал путать показания, однако вину упорно не признавал.
К слову, его участь существенно смягчил… Наполеон. Не намеренно, само собой – французский император вообще слыхом не слыхивал ни о каком Андреасе Бихеле. Однако Бавария уже два года как находилась в составе наполеоновской империи, законы которой (основанные на том самом Кодексе Наполеона) запрещали прибегать к пыткам во время следствия, так что Бихеля, в этом смысле, поймали очень не вовремя. В надежде выжать из маньяка показания, судейские устроили ему допрос прямо в той комнате, где лежали останки девушек, надеясь, что его психика сломается. Однако обнаглевшему Бихелю все было как с гуся вода – он спокойно посмотрел на расчлененные тела, после чего сообщил, что впервые их видит, и понятия не имеет ни о каких убийствах.
Впрочем, кроме него самого был еще один человек, на которого Андреасу Бихелю было не плевать. Его жена, которой инкриминировали соучастие во всех его преступлениях. Поэтому спустя два дня он все же дал показания, в которых взял всю вину на себя, всячески выгораживая супругу. В частности, он сообщил, что в сентябре 1806 года Барбара Райзингер действительно пришла к нему в офис, и в ходе беседы с ней у Бихеля зародилось желание убить девушку с целью присвоения ее платья. Он предложил ей взглянуть в «магический шар», чтобы увидеть там будущего жениха, а затем ножом нанес удар в шею. Затем, по его собственному признанию, им овладело желание вскрыть Барбару, чтобы посмотреть на ее внутренности, что он и сделал, после чего расчленил тело несчастной, чтобы его было удобнее вынести из дома, и прикопал его у сарая. Затем он рассыпал по полу магазина песок и золу, которые впитали обильно натекшую кровь, и смыл получившуюся мешанину водой. С Катериной Зайдель получилось похожим образом. В феврале 1809 года Андреас Бихель был приговорен к смертной казни через колесование, которое прогрессивное наполеоновское правосудие заменило отсечением головы.
Придет серенький волчок
Некоторые истории начинаются как в романе. Они встретились 26 мая 1861 года на мосту через реку Рона во французском Лионе. Было около двух часов дня. Она спешила в агентство по трудоустройству – искала работу служанки в доме кого-нибудь зажиточного буржуа, ведь Лион – один из промышленных центров Франции в то время. Он шел туда же – по крайней мере, так сказал. Шел по поручению своей госпожи, чтобы нанять служанку в ее поместье, где он сам трудился садовником. А ей так нужна была работа! Бывают же в жизни счастливые совпадения. Ему было за пятьдесят – широкополая шляпа, темная борода, орлиный нос, бесконечно синие глаза и хорошие, пусть и по-деревенски простоватые манеры. Он внушал доверие. Она пошла за ним. Днем 26 мая 1861 года Мари Пишон повстречала Мартина Дюмоллара, также известного как «Волк» и «Убийца служанок». И она была у него далеко не первой.
Будущий «Волк» родился 21 апреля 1810 года в деревушке Трамуа в семье венгерского революционера-беженца по имени Петер Демола, который сменил фамилию на Дюмоллар, чтобы сделать ее звучание более французским.
Демола-старший был человеком зажиточным но, что называется, с шилом в одном месте, что в итоге привело его в кружок радикальных противников монархии, готовивших заговор с целью убийства австрийского императора. Заговор раскрыли, но Демола успел бежать в наполеоновскую Францию, где чувствовал себя как у Христа за пазухой, пока дела у великого Бонапарта шли хорошо. А потом случился фатальный для корсиканца поход в Россию и последовавший за этим ответный визит вежливости со стороны русской армии. Под такое дело состряпали очередную антинаполеоновскую коалицию, куда вошли и австрийцы, которые в 12-м ходили с Бонапартом на русских, а спустя два года – с русскими на Бонапарта. Для симметрии, так сказать.
Когда австрийцы в составе союзных сил вторглись во Францию, Демола-Дюмолар предпочел не ждать теплой встречи, и, прихватив семью, включая четырехлетнего сына Мартина, бежал в Италию. Там, впрочем, он довольно быстро заинтересовал австрийскую агентуру, а дальше – точь в точь по «Кровостоку»: «вспомнили поменянный паспорт, достали старые папки, поняли – пассажир опасный». Арест, суд, приговор, четвертование.
Вдова несостоявшегося цареубийцы вместе с сыном, не имея средств к существованию, были вынуждены вернуться в Трамуа, где вели довольно бедную жизнь. Среди сверстников Мартин был изгоем – во многом этому способствовал небольшой, но заметный дефект его внешности, а именно – опухоль над верхней губой.
В 1840 году Мартин женился на одной из служанок землевладельца, на которого работал и сам Мартин. После чего новобрачные сбежали, угнав у своего работодателя нескольких овец. Довольно быстро Мартина арестовали, после чего он на год отправился поправлять здоровье в тюрьму. Освободившись, он вместе с женой поселился в соседней деревне, где в последующие годы отметился еще парой мелких краж, однако в целом жил довольно неприметно. Среди соседей Дюмоллары слыли людьми замкнутыми, неприветливыми, жили на отшибе и ни с кем не общались. Казалось бы, что могло пойти не так?
Днем 28 февраля 1855 года охотники обнаружили в лесу неподалеку от деревни, где жил Дюмоллар, обнаженное и залитое кровью тело женщины. Ее убили шестью ударами по голове и перед смертью она, судя по всему, подверглась сексуальному насилию. С места преступления пропали все вещи несчастной, за исключением носового платка, черной кружевной шапочки и пары туфель. Убитая была опознана как тридцатишестилетняя Мари Бадей, которую в последний раз видели в Лионе, где она, как сообщили, познакомилась с представительным мужчиной, предложившим ей место служанки в одном загородном поместье.
А в начале марта того же года неизвестный приезжий мужчина все в том же Лионе познакомился с Олимпой Алубер и предложил ей аналогичные условия. Женщина согласилась и отправилась с незнакомцев в дорогу, но когда тот предложил ей «срезать» через лес – вдруг испугалась и бросилась наутек и не останавливалась, пока не достигла ближайшего селения. Именно эта вспышка немотивированного страха в итоге спасла женщине жизнь.
Осенью – еще один подобный случай. 22 сентября 1855 года неизвестный бородатый мужчины в шляпе познакомился в Лионе с Жозефтой Шарлетти, и предложил ей… да, место служанки в загородной усадьбе. При условии, что они отправятся немедленно. По дороге Жозефту смутило то, что незнакомец особенно живо интересовался ее сбережениями, и, почуяв неладное, она отказалась продолжать путь ночью, сославшись на усталость. Она остановилась в гостинице, заверив незнакомца, что утром они продолжат путь, однако вместо этого женщина сбежала при первой возможности. Дюмоллару – а мужчиной в шляпе был именно он – вновь не повезло.
31 октября от него ускользнула еще одна девушка – Жанна-Мари Буржуа. Но почему бездействовала полиция, не принимавшая во внимание показания спасшихся женщин? Все просто – у полиции уже был подозреваемый, который сидел в каталажке и ожидал суда, а сбивчивые россказни разных истеричек на состав преступления не тянут. В конце концов, подсудимому все же устроили очную ставку с Жанной-Мари Буржуа, которая уверенно заявила, что это не тот человек, что подходил к ней на улице. В итоге неудачливого мужичка отпустили.
Дюмоллар затаился и в течение нескольких лет никак себя не проявлял, однако вечно сдерживать терзавшую его изнутри жажду насилия он не мог, и нападения начались вновь. Наконец, в мае 1861 года на лионском мосту он повстречал Мари Пишон, которая должна была стать его очередной жертвой. Однако девушка не только спаслась, но и дала подробные показания, которые, в кои то веки, полиция приняла. Именно ее показания позволили поймать и изобличить «Волка».
Позднее несостоявшаяся жертва маньяка рассказывала обстоятельства их совместного путешествия к «поместью», где она должна была работать:
«Взвалив мой сундук себе на плечо, он сказал мне следовать за ним, добавив, что нам предстоит идти полтора часа, однако мы можем срезать и добраться до места раньше срока. В одной руке я несла коробочку, в другой – корзинку и зонтик. Мы перешли железные пути и преодолели некоторое расстояние по лежавшей параллельно дороге, когда мужчина внезапно повернул налево и повел меня по крутому спуску, окаймленному с обеих сторон густым кустарником. Вскоре он обернулся и сказал, что устал нести мой багаж, поэтому спрячет его и вернется за ним завтра на повозке. Затем мы свернули с тропы, пересекли несколько полей и дошли до кустов, в которых он спрятал сундук, сказав, что мы скоро увидим поместье.
<…> На протяжении всего пути мой проводник казался удивительно внимательным, постоянно предупреждал меня, чтобы я смотрела под ноги, и заботливо помогал мне перебираться через препятствия. Но сразу после перехода через холм, который я упоминала, его действия стали вызывать у меня беспокойство. Проходя мимо лоз, он попытался вытащить увесистый кол. Однако тот не поддался, и, поскольку я шла за ним по пятам, мужчина не упорствовал. Пройдя чуть дальше, он наклонился и, как показалось, попытался поднять один из лежавших вокруг больших камней. Хотя я была уже всерьез встревожена, я спросила со всем возможным безразличием, что он ищет? Он пробурчал что-то неразборчивое, и вскоре повторил эти действия. Я вновь спросила, не потерял ли он что-то. “Нет, ничего”, - последовал ответ. - “Это просто растение, которое я хотел прихватить для своего сада”.
<…> Я заметила, что он несколько раз отставал и всякий раз шарил руками под сорочкой, как будто в поисках оружия. Меня охватил ужас. Бежать я не осмеливалась, потому что понимала, что он будет меня преследовать, но я постоянно убеждала его идти впереди меня, уверяя, что последую за ним.
Так мы достигли вершины еще одного небольшого холма, на котором стоял недостроенный дом. Там был капустный сад и хорошая колесная дорога. Мой собственный страх теперь придал мне необходимое мужество. Я решила не идти дальше и сразу сказала: “Как я погляжу, вы меня завели куда-то не туда. Я останусь здесь”. Едва слова сорвались с моих губ, как он резко повернулся, вытянул руки над моей головой и накинул веревку с петлей. В тот момент мы стояли практически рядом. Инстинктивно я уронила все, что несла, и обеими руками схватила его за руки, отталкивая его от себя изо всех сил. Это движение меня спасло. Шнур, который уже был у меня на голове, только зацепил и стянул мою шапочку. Я закричала: “Боже мой! Боже мой! Мне конец!”.
Я была слишком взволнована, чтобы понять, почему убийца не напал снова. Все, что я припоминаю, это то, что шнур все еще был у него в руке. Я схватила коробку и зонтик и стремглав побежала с холма. Перебираясь через небольшую канаву, я упала и сильно поранилась, потеряв зонт. Однако страх придал мне сил. Я услышала тяжелые шаги мчавшегося по пятам убийцы и в одно мгновение вновь оказалась на ногах, спасаясь бегством. В этот момент луна взошла над деревьями слева от меня, и я увидела отблеск на белой стене дома, стоявшего на равнине. Я бросилась туда, пересекла железнодорожные пути, несколько раз упав по дороге. Вскоре я увидела огни».
Мари Пишон очень повезло – она успела добежать до ближайшей деревни, и поэтому спаслась. Теперь полиция располагала подробными приметами убийцы, и вскоре, благодаря сплетням и сведениям от местных жителей, вышла на Дюмоллара. Когда служители закона пришли с обыском к проживавшей на отшибе нелюдимой супружеской паре, у них отпали последние сомнения в причастности хозяина дома к нападениям. В жилище Дюмолларов были найдены вещи и предметы, явно не принадлежащие им, в том числе сшитые на заказ шелковые платья, которые обычно носили горничные, и которые, само собой, никак не могли подойти хозяйке дома. Там же были найдены и другие «трофеи» – носовые платки, дешевая бижутерия, обувь. На некоторых предметах были видны плохо замытые следы крови. Суммарно полиция провела инвентаризацию 1250 предметов, после чего местный инспектор подвел жуткий в своей простоте итог: «А этого человека где-то должно быть захоронение».
На допросах Дюмоллар утверждал, что он лично никого не убивал, и просто приводил женщин в лес по указке двух незнакомцев, которые обещали ему за это личные вещи убитых. Именно эти неизвестные якобы и убивали служанок. Однако его супруга, «волчица» Марианна Дюмоллар, сообщила, что муж неоднократно говорил ей, что убивал в лесу женщин, и именно их вещи и ценности он приносил домой. Свои отношения с супругом она описала как «равнодушные», попрекала его за частые ночные и вечерние отлучки, а тот факт, что она годами покрывала Мартина и не предпринимала попыток уйти от него, женщина объяснила страхом перед мужем.
Супруги Дюмоллар предстали перед судом в январе 1862 года. Всего сторона обвинения представила в качестве улик 70 носовых платков, 57 пар чулок, 28 шарфов, 38 шапок, 10 корсетов, 9 платьев и множество более мелких вещей. Поиски в лесах дали куда более скромный результат – были найдены останки лишь двух женщин. Сам Дюмоллар откровенничать не спешил, к тому же следствие предположило, что он мог сбрасывать тела в реку. Когда стали проверять эту версию, то быстро выяснилось, что в 1850-х годах в окрестных реках действительно находили тела женщин, однако тогда никто даже не пытался связать все эти эпизоды воедино. И уж тем более никто не додумался связать трупы с Дюмолларом, который на тот момент даже не входил в круг подозреваемых (как мы помним, тогда по делу о нападениях пытались осудить другого человека). В итоге на подсудимого удалось «повесить» только три трупа, хотя количество найденных женских вещей позволял предположить, что жертв было больше.
На протяжении всего судебного процесса Дюмоллар демонстрировал полное безразличие к происходящему. Он по-прежнему валил все на пару таинственных незнакомцев, а относительно Мари Пишон заявил, что намеренно пытался ее отпугнуть, чтобы спасти от этих двоих, так что она, по хорошему, ему еще спасибо должна сказать. Присяжные, впрочем, ему не поверили. Итогом заседания стал смертный приговор для самого Мартина, и двадцать лет каторги – для его жены. Убийца женщин Мартин Дюмоллар был казнен на гильотине в том же 1962 году, 8 марта, что сегодня может показаться горькой иронией. Его голову доставили на медицинский факультет университета в Лионе – городе, где он находил своих жертв. Ее и сегодня можно увидеть в местном музее.
Образцовый заключенный
Джорджио Орсолано, появившийся на свет у 1803 году недалеко от Турина, с детства был проблемным. После смерти отца Джорджио, мать сбагрила сына на воспитание его дяде-священнику. Тот, судя по всему, не сумел совладать с беспокойным мальчишкой и вернул его назад, после чего малолетний Орсолано был окончательно предоставлен себе.
В юности он промышлял мелкими кражами, но в июне 1823 года, в возрасте двадцати лет, был арестован за попытку изнасилования шестнадцатилетней Терезы Пиньокко. Согласно протоколам суда, Джорджио насильно удерживал жертву в своем доме в течение шести дней. В процессе следствия вспомнились и его старые грешки, включая кражи, и 15 декабря того же года его приговорили к восьми годам тюрьмы. Оказавшись в казенном доме, Орсолано проявил себя как образцовый заключенный – соблюдал дисциплину и даже прошел обучение в качестве подмастерья в тюремной аптеке.
Оттрубив срок от звонка до звонка, Орсолано выше 13 декабря 1831 год, имея на руках очень хорошие рекомендации от коменданта тюрьмы. Он вернулся в свой родной городок, где сначала устроился в аптеку, а затем попытался начать свое дело с магазином деликатесов, однако прогорел. Примерно в это же время он начал встречаться со своей троюродной сестрой Доменикой Нигра, двадцатичетырехлетней вдовой, владевшей винным магазином. После того, как его бизнес потерпел крах, Орсолано переехал к возлюбленной, и вскоре обустроил в помещениях ее винного магазина ателье и небольшой цех по производству колбас.
24 июня 1832 года, примерно через полгода после того, как Орсолано вышел из тюрьмы, в городке пропала девятилетняя девочка по имени Катерина Дживогре. Ее искали, однако так и не нашли. 14 февраля 1833 года пропала десятилетняя Катерина Скаварда. И вновь поиски, и вновь – никаких результатов. В конечном итоге горожане решили, что девочек утащили волки, хотя нападения серых хищников на людей в этой местности всегда были очень редки. А что же Орсолано? А он в тот год стал отцом, а в следующем, 1834-м, женился на своей сожительнице Доменике Нигра.
3 марта 1835 года городке, где проживала чета Орсолано, пропала еще одна девочка – четырнадцатилетняя Франческа Тонсо приехала из соседней деревни, чтобы продавать куриные яйца на рыночной площади. Это был вторник, последний день карнавала, предшествовавшего Великому посту. В городке царил веселый хаос, везде сновали торгаши, гости города и прочая праздная публика, поэтому Франческу хватились нескоро. Когда же родители принялись ее искать, нашлись несколько свидетелей, которые смогли припомнить, что вроде бы видели похожую девочку в компании господина Орсолано. Он якобы купил у нее яйца, однако забыл дома деньги и не смог рассчитаться на месте. Тогда он повел Франческу к себе в магазинчик, чтобы расплатиться с ней там. И больше ее никто не видел.
Родители бросились в лавку к Орсолано, однако тот все отрицал и сообщил, что девочка действительно заходила за деньгами, он щедро ей заплатил, и она ушла. Что с ней случилось потом – не его ума дело. Вполне возможно, что на нее напали грабители.
Оснований для обыска было недостаточно, однако местная общественность, судя по всему, имела к лавочнику вопросы, и горожане самовольно ворвались в магазин и все там перевернули вверх дном. В результате импровизированного обыска были найдены детские вещи, которые родители пропавшей Франчески сразу опознали. Когда стали разбираться еще тщательнее, обнаружили следы крови в одном из шкафов, а также подозрительный грязный мешок, в котором, вероятно, преступник перевозил тело.
Ужасающие вести всколыхнули городок, на площади быстро собралась компания инициативных граждан, намеревавшихся линчевать Орсолано, и жандармам пришлось буквально прятать его в офисе местной полиции. Там он по-прежнему все отрицал, утверждая, что кровь принадлежит козе, которую он зарезал в тот день. В конце концов, полицейские прибегли к уловке – они предложили Орсолано выпить, чтобы успокоить нервы после всех недавних стрессов, и буквально «накидали» его. А затем жандарм, который вел допрос, предложил ему во всем признаться и заявить о невменяемости – якобы тогда получится смягчить наказание. И пьяный Орсолано повелся. Он в подробностях рассказал, как заманил девочку в магазин, изнасиловал и расчленил ее, после чего вынес из дома в мешке и прикопал на берегу реки. Поисковая группа без труда обнаружила останки. Маньяк признался, что аналогичным образом заманил к себе еще двух девочек, и поступил с ними так же, как с Франческой, а части тел разбросал в лесу, чтобы их растащили звери. Никаких следов этих девочек обнаружить не удалось.
Заседание суда состоялось уже 10 марта 1835 года, Орсолано был приговорен к смертной казни через повешение, и через неделю приговор был приведен в исполнение. Уже после казни преступника по городу, как это не редко бывает, поползли нехорошие слухи. Якобы кто-то слышал еще от кого-то, что на допросе Орсолано сознался в том, что ел мясо своих жертв, а также использовал его для приготовления колбас в своей лавочке. Именно поэтому, согласно молве, их тела и не нашли. Правда это или нет – мы уже вряд ли узнаем, однако среди жителей окрестных деревень за уроженцами города, в котором жил и убивал Джорджио Орсолано, закрепилось прозвище «поедателей христиан».
Оборотень из Альяриса
Мануэль Бланко Ромасанта родился в 1809 году в Испании и до шести лет его воспитывали как девочку. Судя по всему, отношения со сверстниками у него тоже не особо ладились, чему способствовал тот факт, что он заметно отставал от них в развитии, оставаясь низкорослым для своего возраста. Достигнув совершеннолетия, он женился и стал работать портным, попутно имея небольшую «халтурку» в качестве горного проводника и торговца разным ширпотребом.
Судя по всему, дела у него шли ни шатко, ни валко, поскольку в 1844 году Ромасанта сбежал из родных краев, потому что ему вменялось в вину убийство судебного пристава, пытавшегося взыскать с него долги. Он перебрался в отдаленную деревушку, где поселился под вымышленным именем и стал зарабатывать на хлеб ткачеством, попутно продолжив оказывать услуги проводника на горных дорогах.
А вскоре в местности, где обитал Ромасанта, начали пропадать люди. Это были женщины и дети, уходившие в горы, и бесследно исчезавшие там. Такое бывает – горы это не самое безопасное место. Но однажды кто-то случайно узнал безделушки, которые продавал в своей лавке низкорослый человек по имени Мануэль Бланко Ромасанта – эти вещи определенно принадлежали кому-то из пропавших людей. За лавочкой начали внимательно следить, и в сентябре 1853 года Ромасанту арестовали по подозрению в убийстве девяти человек. Сам «оборотень» не только не отрицал своей вины, но и услужливо «поправил» полицейских – не девяти, а тринадцати.
Сонная испанская глубинка от таких откровений пришла в ужас. Поползли слухи, что Ромасанта – вообще не человек, а злой дух из местных легенд, который похищает людей, чтобы откачать из них жир, из которого потом варит бесовское мыло. А чего вы хотели – XIX век на дворе, эпоха спиритизма. Поэтому и дальнейшие показания самого Ромасанты вполне укладываются в эту тенденцию.
На суде маньяк заявил, что является оборотнем, и что ликантропию он приобрел от родного дядюшки. Это заявление вызвало жаркие споры между судейскими и представителями психиатрических кругов, утверждавшими, что Ромасанта – явный аут и не отдает отчет своим действиям. Тем не менее, суд не внял мнению врачей, и постановил, что Мануэль Бланко Ромасанта прекрасно понимал, что делает, и его «склонность к пороку является добровольной, а не принудительной». Судья также отметил хладнокровие, которое демонстрировал преступник, и его расчетливость, проявлявшуюся в фактах продажи вещей его жертв. В итоге злой дух испанских гор был приговорен к смерти через удушение, однако королева Испании заменила эту меру пожизненным заключением. 14 декабря 1863 года Мануэль Бланко Ромасанта скончался в своей тюремной камере.
Ужас Парижа
8 января 1866 парижская проститутка Мари Бодо была обнаружена мертвой в своей квартире. На горле убитой зиял глубокий разрез. Женщину обнаружил ее сосед – престарелый житель этого же многоквартирного дома по имени Марсель Малуазо, зашедший пожелать Мари, с которой он был дружен, доброй ночи. Дверь в ее квартиру была приоткрыта, и старик краем глаза увидел в комнате мужчину, который стоял у зеркала и поправлял галстук. Сообразив, что у Мари, так сказать, рабочая смена, дед решил зайти попозже. Когда же он явился вновь, то загадочного мужчины в галстуке уже не было, зато была Мари – лежащая в луже собственной крови. Малуазо поднял тревогу, и вскоре явились жандармы, однако таинственного клиента проститутки обнаружить по горячим следам не удалось.
Смерть Мари Бодо стала очередным звеном в череде аналогичных преступлений. За минувшие пять лет аналогичным образом были убиты восемь женщин, в основном – проститутки, а также двое их детей. Всех их сначала душили, а затем перерезали горло. Полиция располагала словесным портретом подозреваемого, полученным от нескольких свидетелей. Более того, кто-то даже сообщил стражам закона, что злодей имел характерную татуировку – надпись «рожден под несчастливой…» и изображение звезды.
Через три дня после убийства Мари Бодо, 11 января, в квартиру художницы мадам Миди постучался знакомый ей человек. Им оказался тридцатипятилетний Луи-Жозеф Филипп, который некоторое время назад выполнял по ее заказу некие ремонтные работы в квартире. Филипп сообщил, что случайно забыл дома у заказчицы рабочие инструменты, и явился, чтобы их забрать. Мадам Миди ответила нежданному визитеру, что не находила никаких инструментов, после чего Филипп накинулся на нее и начал душить. Завязалась борьба, в ходе которой хозяйка квартиры продемонстрировала завидную волю к жизни – она укусила нападавшего, и сумела вырваться из его рук. И тут в двери квартиры постучали – это на шум прибежала соседка, чтобы узнать, что случилось. Быстро сообразив, что закончить дело ему уже не удастся, Филипп, демонстрируя максимальное спокойствие, вышел из квартиры, попутно бросив изумленной соседке, что мадам Миди стало плохо, и он идет за доктором. Он успел выйти из подъезда и едва не затерялся в толпе, однако жители дома все же догнали и скрутили его до прибытия полиции. Во время обыска у Филиппа нашли большой нож, а чуть позже, уже в его квартире, были обнаружены несколько вещей, принадлежавших некоторым из убитых женщин, в том числе и Мари Бодо.
Во время следствия выяснились некоторые обстоятельства жизни «Ужаса Парижа». Луи-Жозеф Филипп родился в 1831 году на востоке Франции, недалеко от швейцарской границы. В молодости служил во французской армии, однако был изгнан из ее рядов с позором по причине систематического пьянства. Оказавшись на улице, Филипп отправился в Париж, где нанимался на различные работы, на которых был бы успешен, если бы не постоянные проблемы с алкоголем. Судя по всему, хроническая неустроенность в жизни вкупе с негативным эффектом от спиртного самым пагубным образом сказалась на личности Филиппа. Официантка в забегаловке, в которой он любил выпивать, впоследствии рассказывала, как он однажды хвастался перед ней, что «очень любит женщин, и имеет к ним свой особый подход. Сначала он душит их, а затем перерезает им глотки». Напоследок он бросил: «Погодите немного, и вы обо мне услышите». Тогда женщина сочла его слова бредом очередного пьяницы и не придала им большого значения.
Как выяснило следствие, Филипп начал убивать вскоре после того, как прибыл в Париж, и всего за период с 1861 по 1866 год совершил 11 или более убийств. Почерк был одним и тем же – сначала удушение, а затем – глубокая резаная рана по горлу. Летом того же 1866 года «Ужас Парижа» был казнен на гильотине за свои злодеяния.
Деревенский дурачок
Карлино (в некоторых источниках – Каллисто) Гранди был тем, кого называют деревенским дурачком. Его тело с рождения имело неправильные пропорции – слишком большая голова, большие ступни и руки, на одной из ног он имел шесть пальцев. Поговаривали, что он также отставал в умственном развитии. Он появился на свет в небольшой деревне недалеко от Флоренции, и с ранних лет жизни стал местным изгоем. Тем не менее, он вел достаточно самостоятельную жизнь, ремонтировал колеса у телег и трудился в лавочке, принадлежавшей его семье.
Однако полностью вписаться в общество он не смог даже тогда, когда разменял третий десяток. Местные мальчишки постоянно приходили в его лавку, чтобы дразнить его и выманивать на улицу. Поначалу Гранди, как говорили, пытался задобрить их, предлагая разные нехитрые угощения, однако хулиганы не оценили эти робкие попытки установить перемирие, и продолжили травить неказистого владельца лавки с удвоенной силой.
И тогда Гранди, со всей простотой деревенского дурачка, нашел другой способ разобраться с этой проблемой. В течение двух лет он убил четырех деревенских мальчиков в возрасте от четырех до девяти лет, заманивая из одного за другим в свою лавку, где для них были заблаговременно приготовлены могилы в земляном полу. Одних он убил ударом тяжелого предмета по голове, других – задушил. При этом, никаких следов сексуального насилия обнаружено не было.
Днем 29 августа 1875 его поймали с поличным при попытке убийства девятилетнего мальчика. Тела других убитых им детей были без особого труда обнаружены в неглубоких ямках под полом его лавки в тот же день.
На допросах Гранди утверждал, что убил детей в отместку за то, что они издевались над его физическими и умственными недостатками. Так, в частности, он рассказывал: «В канун дня Святого Иосифа ко мне в магазин пришел еще один. Он хитростью вылил на меня три фунта краски. Я ударил его лопатой, убил его и похоронил в магазине, на грунтовом полу. Потому что там была мягкая земля. Другой насрал мне в уголь, я убил его и закопал в яму, положив лицом вверх. Я набил ему рот землей и засыпал сверху опилками. Еще один раскрасил мое лицо кистью, и я носил следы краски в течение трех дней, потому что она была на масляной основе. Однажды вечером он пришел ко мне в магазин, а я проделал специальную дыру в подвале, чтобы засунуть его туда, когда он снова явится в магазин. И поскольку так и случилось, я бросил его туда, закопал и закрыл сверху дровами».
Итальянское общество раскололось – одни требовали предать Гранди самой лютой смерти, другие считали его историю болезненным уроком для общества, и предлагали учредить какой-то надзорный орган, который должен был бороться с проявлениями жестокости по отношению к умственно и физически неполноценным людям.
На суде Гранди от всех перенесенных стрессов окончательно поплохело, и он начал неси какую-то лютую дичь. Так, например, он утверждал, что ему 80 лет, что в прошлом он был художником и работал на телеграфе. Впрочем, вполне возможно, что это была хитрая тактика (то ли сам додумался, то ли кто подсказал), чтобы закосить под неизлечимого дурачка и избежать сурового наказания. Как бы там ни было, это не помогло, и суд отклонил версию о невменяемости Гранди, признав его полностью виновным. Правда, смертную казнь в регионе Тоскана, где и произошли все события, отменили еще в XVIII веке, чем и воспользовались местные психиатры, нашедшие время, чтобы опротестовать вердикт суда. В результате, Гранди все же перевели из тюрьмы в психушку, где и скончался в 1911 году. Для нас же его история может стать хорошим уроком – издеваться над «особенными» людьми не только низко, но и может быть чревато.
Душитель
Хуан Диас де Гарайо родился 17 октября 1821 года в крестьянской семье недалеко от Сальватьерры в баскской области Испании. С виду он вел жизнь обычного обитателя сельской местности – работал батраком, пастухов и даже рудокопом, в 1850 году женился на вдове землевладельца и нажил с ней пятерых детей, двое из которых, правда, умерли в юном возрасте. Семейную жизнь можно было бы назвать удачной, если бы супруга Гарайо не скончалась в 1863 году. Он женился во второй раз, однако этот союз оказался сложным, поскольку у его новой жены то и дело вспыхивали конфликты с детьми Гарайо от первого брака. В 1870 году эта женщина скончалась от оспы, и вскоре после этого пришел конец и привычной крестьянской жизни самого Гарайо. Он впервые убил.
2 апреля 1870 года Гарайо снял проститутку в родном городке и повел ее за городские вороты к близлежащему ручью, где они могли уединиться. Оговоренная сумма услуг дамы легкого поведения составляла пять реалов, однако, прибыв на место, Гарайо сказал, что готов заплатить только три. Женщина стала возмущаться, и тогда он повалил ее на землю и начал душить. Когда проститутка потеряла сознание, Гарайо приволок ее к ручью и держал голову несчастной в воде до тех пор, пока она не захлебнулась. Затем он раздел труп и принялся совершать с ним действия сексуального характера, после чего накрыл тело одеждой и удалился.
В следующем 1871 году Гарайо женился в третий раз. Его жена злоупотребляла спиртным и обладала несносным характером, из-за чего их брак представлял собой бесконечную череду скандалов. В том же году, 12 марта, Гарайо повстречал на улице нищенку, просившую подаяние. Он посулил ей один реал, если она согласиться встретиться с ним за городом. Закончив справлять сексуальную нужду, Гарайо заявил, что никаких денег он женщине не даст. Завязалась драка, в ходе которой он задушил нищенку. Свою следующую жертву он повстречал в августе того же 1872 года – ей оказалась тринадцатилетняя служанка, которую отправили в город, где жил Гарайо, с каким-то поручением. Случайно повстречав ее по дороге, маньяк быстро сориентировался и напал на девушку, оттащив ее в ближайшую канаву. Дальше он все сделал по уже отработанной схеме – изнасилование и удушение.
Спустя всего восемь дней после этого убийства Гарайо познакомился с двадцатидевятилетней проституткой, и вновь применил уже знакомую нам схему – выманил за город, пообещав щедрую оплату ее услуг, затем отказался платить, провоцируя ссору, и придушил свою жертву. На этот раз, правда, отлаженная схема чуть не дала сбой – удушение оказалось не смертельным, и женщина пришла в себя. Гарайо быстро сориентировался в ситуации, выхватил длинную шпильку из ее волос и вонзил ее женщине в сердце.
В последующие пару лет Гарайо также предпринял несколько покушений, но они оказались неудачными – женщины сопротивлялись и кричали, и маньяк был вынужден скрыться, пока его не скрутили спешившие на выручку жертвам люди. Видимо, эти неудачи вынудили его затаиться, и в течение долгого времени нападений на женщин в тех местах не было.
Он «развязал» 1 ноября 1878 года, попытавшись напасть на мельничиху, однако она оказалась крепкой женщиной и не только сумела дать отпор Гарайо, но и сама поколотила его, так что маньяку пришлось спасаться бегством. Мельничиха опознала его и пожаловалась жандармам, однако Гарайо по непонятной причине приговорили лишь к двум месяцам тюремного заключения. Очевидно, никто не додумался сопоставить его действия и случаи с убийствами женщин, поэтому ему инкриминировали обычное хулиганство.
Едва «откинувшись», душитель принялся за старое, и 25 августа напал на очередную нищенку. Ей удалось отбиться, однако Гарайо (при содействии жены) сумел купить ее молчание за восемьдесят реалов, и на время покинул город. Вернувшись, осенью он, наконец, убил свою очередную жертву, и сделал это с особой жестокостью, на этот раз, использовав нож.
Это убийство стало неким спусковым крючком – как это часто бывает в случае с серийными убийцами, его тяга к насилию начала расти, а паузы между преступлениями стали минимальными. Понимая, что он не может вернуться в город, Гарайо начал скитаться по округе, высматривая новую «дичь». Свою следующую жертву, пятидесятидвухлетнюю крестьянку, он буквально распотрошил.
Власти более не могли закрывать глаза на происходящее и начали масштабный розыск преступника. Сопоставив показания свидетелей, жандармы пришли к выводу, что Гарайо, тот мужичок, который отсидел два месяца за драку с мельничихой – и есть тот самый убийца, и незамедлительно состряпали ордер на его арест. Организованные поиски принесли результат, и вскоре Гарайо был пойман. Сначала он все отрицал, однако затем «раскололся», сознавшись во всех своих преступлениях, и был приговорен к смерти. 11 мая 1881 года «душитель» Хуан Диас де Гарайо был подвергнут смертной казни через удушение гарротой – по воле Фемиды он получил шанс взглянуть на мир глазами своих жертв.