Сергей ГАВРИЛОВ признает, что тема странная и не всякому понравится, но, говорит, давно собирался написать - о своей соседке по квартире, Роне Абрамовне, ставшей ему второй матерью, да и других вспомнить заодно.
Помним ли мы наших еврейских соседок послевоенных московских лет? Их немало было вокруг, и чаще всего одиноких (мужья погибли на войне). Какая-нибудь Стера Львовна (полное имя, наверное, Эстер?), жившая этажом ниже. Семья Опельбойм из другого подъезда. Где они теперь, куда делись? Посетите Донское кладбище, взгляните на надгробья.
Те пожилые еврейки прошли все самые тяжелые годы бок о бок с нашими родителями. И нас, голодных русских пацанов, они жалели, как родных детей.
Мы жили тогда на Нагатинском шоссе, 12. (Адрес такой больше не существует, да и дом снесли). Соседка по коммунальной квартире Роня Абрамовна была для меня второй матерью. Ее собственная мать обучала когда-то мою кулинарным премудростям и вообще жизни в большом городе, в который мама попала в 1930-е, спасаясь от голода. Мне, малышу, Роня Абрамовна показывала цифры на сломанном будильнике (и для меня до сих пор числа от 1 до 12 выстроены в мысленном представлении по кругу). Подарила азбуку своего повзрослевшего сына и научила грамоте.
Что скрывать, московские еврейки были традиционно более образованными, культурными. Посему нередко имели более высокооплачиваемую работу. В наших тогдашних бедных комнатах у всех стояли диваны – почти одинаковые, но у тети Рони диван был роскошнее: с полочкой над спинкой, на которой выстроились в ряд белые слоники – примета уже некоторой зажиточности. Все-таки она служила в НИИ-6 инженером, а моя мать работала там простой лаборанткой. Именно в хозяйстве уважаемой всеми Рони Абрамовны появилась первая небьющаяся вазочка из пластической массы, «совершенно как хрустальная», на которую соседи специально приходили полюбоваться. Она же демонстрировала гладкий полупрозрачный пакет, чудодейственно сохраняющий хлеб свежим.
Роня Абрамовна ходила играть в теннис, посещала театры, стараясь приобщать и нашу семью. Женщины пытались, как могли, держаться на уровне: духи «Кармен» или «Красный мак», пудра «Лебяжий пух». Меня, постоянно голодного, соседка порой подкармливала тайком. Выпекая к праздникам свои особенные рулеты с корицей, непременно угощала и нас. Бывали и общие застолья, а как иначе при совместном житье.
Хотя моя мать родом из села, в семье всегда был культ науки, образования, чтения, и во многом тут влияние соседки. У нее стоял целый шкаф книг, который был в моем распоряжении. Тетя Роня и приучила меня к чтению. Очень нравились «Ваши крылья» американца Ассена Джорданова – своими забавными картинками; впрочем, книга внушала горячее желание сделаться пилотом. Увлекал и толстый том «Манас великодушный».
В мой день рождения самые ценные подарки были от нее. Когда у тети Рони явился первый КВН с водяной линзой, меня радушно допускали к просмотру телепередач.
Зимой 1953-го некие темные, неясно откуда выползшие личности внезапно стали прорываться шипением: «Жидовка… Жиды Горького отравили!». По малолетству я не понимал сути событий, но ощущал в происходящем нечто мерзкое.
Прошли годы, старая коммунальная квартира давно расселена, да и дом снесли. Но с тетей Роней перезванивались, навещали. Она всегда ласково говорила: «Сергунчик! Ты для меня как родной».
Роня Абрамовна Егудина прожила 97 лет.
Другие тексты Сергея Гаврилова.
Делитесь своими историями! Почта emka3@yandex.ru