Директорша с размаху захлопнула дверь учительской и озабоченно уставилась на молодую темноволосую воспитательницу, уже полгода замещающую уроки математики, пока не нашли настоящего учителя, согласного работать в приюте с этими детьми.
— Наплачемся мы с новеньким! — громогласно объявила директор и яростно схватила щербатый чайник, чтобы налить крепкое пойло в первую попавшуюся и плохо отмытую чашку.
— Почему вы так уверены? — пискнула воспитательница.
— Опыт, милая! Поработай с моё, сразу будешь чуять проблемных!
— Они тут все проблемные… — робко возразила девушка, закрыв исписанную пухлую тетрадь в клетку.
— Этот другой! Хуже! — загремела директорша, не стесняясь старших детей, притихших за тонкой стеной.
— И чем он хуже остальных?
Директор аккуратно поставила свою чашку на столешницу и скорбно поджала губы:
— Он даже не понимает, что он такое. А это плохо. Очень плохо. Пахнет, даже нет —воняет неприятностями. Прямо-таки смердит ими.
Запрещённые дети (начало, назад)
— Они все в каком-то смысле…
— Этот намного хуже других, — перебила её директорша, — но я приняла меры. Поручила нашей шустрой девочке Эле чуток разговорить его. Проконтролировать, то-сё… Возможно, только возможно, это поможет держать всё в рамках. По крайней мере, удержит от явных глупостей, потому что мне совсем не понравились его наглые глазки.
Этажом ниже коротышка снисходительно смерил новенького с головы до пят и покровительственным тоном уточнил, для важности чуть понизив голос:
— Ну и что же случилось с твоими хвалёными родителями, раз ты умудрился попасть сюда, Илюша? Они живы хоть?
Эля дёрнула его за рукав и недовольно шикнула, для острастки состроив коротышке страшенную гримасу и вскользь указав на скучающего у выхода из зала охранника в застиранной до безобразия униформе.
— Ты чего такое спрашиваешь? Не видишь, у него стресс! Его же будут реабилитировать.
— Ну да, ну да. А у меня что, не стресс? Или у тебя, Эля? — коротышка дотронулся до Ильи, но тот сбросил чужую руку.
— Отстань от него, говорю тебе, — серьёзно процедила Эля, и хотя она едва доставала коротышке до подбородка, тот вдруг обмяк и потопал в другой конец зала, напоследок обиженно зыркнув исподлобья.
— Спасибо, — Илья выдавил некое подобие улыбки.
— Ты что-то постоянно спасибкаешь, так спасибов на всех не напасёшься! — Эля проводила коротышку слегка торжествующим взглядом и неожиданно ткнула пальцем в грудь долговязого. — А это у нас Дупель.
История с чёртовой удачей и домовыми: "Алиса и её Тень"
— А полное имя у Дупеля есть? — Илья растянул улыбку ещё шире, хоть смотрелось ненатурально и он это чувствовал.
— Есть, конечно, — Эля похлопала Дупеля по плечу, — только он его забыл. Ты тоже забудешь, когда тебя вылечат.
— А тебя, значит, всё ещё не вылечили? Ты же назвала своё полное имя.
— Может быть и так. Может, именно меня и не вылечили… — Эля подозрительно легко согласилась и задорно откинула чёлку, мастерски дунув снизу вверх. — Но тебе они обязательно помогут. У меня хорошее предчувствие насчёт тебя, — охранник вдруг встрепенулся и через весь зал упёрся в новенького рентгеновским взором соглядатая, который слышит всё и вся, — вон, как с тобой носятся. Следят!
— А если я не хочу, чтобы меня лечили? — Илья демонстративно повернулся спиной к охране, будто это как-то решало проблему высоких стен с колючей проволокой вокруг приюта, а также вопрос с торчащим из-под куртки охранника металлическим стволом и лентой запасных рожков на брюхе, — Если я хочу, чтобы мама меня забрала?
— Я помню маму! — выпалил Дупель и высоко задрал брови, словно сам удивляясь дерзости своих слов.
— Правда? — сочувственно переспросил Илья.
— Ничего он не помнит, — ответила за длинного Эля, — смотри. Как её звали? — Дупель озадаченно захлопал ресницами. — Какая она была? Высокая, низкая? Что обычно готовила тебе на завтрак? Волосы были стриженые?
— Не… не помню.
— Вот и вся история. Конец.
— А ты помнишь свою маму? — осторожно начал Илья, прощупывая знакомую почву.
— Я? Не-а, — Эля плюхнулась на один из стульев, притулившихся к колонне, — только имя. Своё. И то смутно. Мне хватает, знаешь ли.