Корней Чуковский – от двух до пяти лет…
Корней Иванович Чуковский (1882–1969) входит в нашу жизнь в раннем детстве. Входит в наш дом, застревает у нас в памяти и сердце как автор «Крокодила», «Айболита», «Мухи-цокотухи», «Мойдодыра». Мы ценим его как «сказочника» и порой совсем ничего не знаем о нем как о переводчике, критике, публицисте… Сам писатель предпочитал быть литературоведом и с короткими перерывами на сон исследовать творчество Некрасова и Чехова, Блока и Ахматовой, Пастернака и Оскара Уайльда, Уитмена и пр. (вставал рано, обычно спал у себя в Переделкино, в кабинете на коротком неудобном диване, чтоб не залеживаться). Корней Иванович утверждал, что он «не лингвист, не ученый», просто любитель-самоучка, хотя был одним из тех немногих литераторов, кто прекрасно разбирался не только в истории русского языка, но и в тенденциях и «брендах» своего времени.
Корней Иванович Чуковский (1882–1969)
К. И. Чуковский на протяжении творческой жизни неустанно анализировал «речевые манеры» и именитых писателей, и модных переводчиков, и, конечно, девочек и мальчиков. Свои наблюдения он сгруппировал в ряде книг: «Старая книга и новые слова» (1911), «Искусство перевода» (1930), «Живой как жизнь» (1962), «От двух до пяти» (1933). В этих произведениях он выступает истинным знатоком слова, уверенным в том, что речевые предпочтения доподлинно отражают настроения, внутренний мир и взгляды не только творческих личностей, но и всех без исключения людей от мала до велика.
К. Чуковский «От двух до пяти»
К своей деятельности детского писателя относился сложно, да и не так гладко она протекала, как может показаться на первый взгляд. Сказки, стихи сочинялись им в основном для дочки Мурочки (Марии – 1920–1932 гг.), которая болела и умерла ребенком. Эта боль не отпускала К. Чуковского на протяжении жизни. Что касается критики – она то усматривала в образе «Тараканища» карикатуру на Иосифа Сталина, то в лице Надежды Крупской (супруги В. И. Ленина) громила «Крокодила» как недостойного героя для советских ребятишек. Оценки рецензентов, читателей и автора порой совпадали, порой конфликтовали.
1. – Я еще не отсонилась. 2. Скриншот «От двух до пяти»
Многолетний труд писателя «От двух до пяти», выдержавший проверку временем, многочисленные переиздания и миллионные тиражи – это размышления Корнея Чуковского над речью ребенка, в которой зеркально отражается жизнь малыша с его радостями, фантазиями, домыслами. Перелистывать страницы книги без улыбки невозможно, однако написана она не на потеху читателю. Автор стремится не развлечь публику, а изучить и систематизировать детское словотворчество:
Вокруг меня, ни на миг не смолкая, слышалась звонкая детская речь. На первых порах она просто забавляла меня, но мало-помалу я пришел к убеждению, что, прекрасная сама по себе, она имеет высокую научную ценность, так как, исследуя ее, мы тем самым вскрываем причудливые закономерности детского мышления, детской психики (К. Чуковский «От двух до пяти»).
1. – Собаки нужны охотнику, чтобы на него зайцы не напали?
Соавторами сборника «От двух до пяти» явились многочисленные корреспонденты исследователя. Без дружной помощи читателей Корней Иванович не мыслил написание книги: «Уже много лет из недели в неделю, из месяца в месяц почтальоны приносят мне множество писем, где бабки, матери, деды, отцы малышей сообщают свои наблюдения над ними, над их поступками, играми, разговорами […] (и с какой благодарностью!) я вчитываюсь в эти драгоценные письма. Если бы я мог обнародовать весь имеющийся у меня материал, собранный в течение сорока с чем-то лет, получилось бы по крайней мере десять–двенадцать томов».
1. – Бабушка ты умрешь? – Умру. – Тебя в яму закопают? – Закопают. – Глубоко? – Глубоко. – Вот когда я буду твою швейную машинку вертеть!
Как фольклорист-собиратель, К. Чуковский документировал каждое детское слово. Он был убежден, что язык малышей народен. И фиксируя каждый «шедевр», каждое новообразование ребенка, наглядно доказывал выразительную силу и закономерность оборотов речи дошколят.
...сплошь и рядом оказывается, что дети сочиняют такие слова, которые уже существуют в народе (людь, солънща, обутка, одетка и т. д.). Это было бы невозможно, если бы самый дух народного словотворчества не был в значительной мере усвоен детьми еще раньше, чем они овладели первыми десятками слов.
1. – Я намакаронился
«Широкие читательские массы, – по выражению писателя, – отнеслись к книге с горячим сочувствием». И это объяснимо, понятно, ведь собранный лингвистический материал, наблюдения Корнея Ивановича Чуковского неизбежно наталкивают нас на главную мысль его труда: надо радоваться детскому новаторству, оберегать это живое безыскусное творчество от безликих стандартов и канцеляризмов. Исследуя языковой организм, излечивая его от неграмотных недугов и безвкусицы, не уничтожить ненароком, случайно самобытные ребячьи неологизмы.
1. – Я люблю чеснок: он пахнет колбасой. 2. – Слушай, мама: когда я родился, откуда ты узнала, что я Юрочка?