История каждой войны — это история зверств, совершаемых теми, кто в мирной жизни вёл жизнь серой мыши.
Война, которая всё спишет
В своей книге "Одержимость-2. Сага о русской армии" я рассказываю о тех условиях службы, в которых человек теряет свою человечность и оказывается способным на жестокость, будучи "продавленным" законами волчьей стаи. Что уж говорить о воюющем армейском подразделении?
Война обесценивает жизнь человека. Одним трупом больше, одним меньше — какая разница? Это те самые жёсткие условия бытия, которые и начинают определять сознание солдата. На гражданке ты можешь быть пианистом и робко заикаться, выходя на сцену, а на войне будешь равнодушно месить грязь из глины и чьих-то кишок и без каких либо признаков брезгливости курить трофейные папиросы, вытащенные из залитой кровью гимнастёрки.
И всё таки, одно дело — жёсткость, и совсем другое — жестокость. Уметь спокойно относиться к кровопролитию и пытать пленных — разные вещи. Так, действительно ли каждый из нас в условиях военного времени оказывается способным на жестокость?
Природой данная жестокость
Начнём с анализа наших врождённых программ поведения. Принято считать, что у человека нет инстинктов, в прямом смысле этого слова. Но есть задатки, которые могут быть тем или иным образом оформлены средой обитания. И среди этих задатков — наш довольно высокий уровень внутривидовой агрессии.
Высокий уровень внутривидовой агрессии характерен для тех животных, которые живут стаями и имеют охраняемую территорию. В стае должна устанавливаться иерархия, и тут без кровопролития обойтись сложно. А территория проживания должна оберегаться от вторжения себе подобных, которые претендуют на тот же самый набор ресурсов. Вот и выходит, что приматы (к которым относится и человек) обладают одним из наиболее высоких уровней внутривидовой агрессивности.
Ситуацию ухудшает тот факт, что мы не являемся хищниками. Хищники имеют от природы летальное оружие — клыки и когти. И, соответственно, имеют и врождённые программы сдерживания своей агрессии, дабы она не подточила численность популяции. У нас с этим не всё так хорошо: даже шимпанзе имеют куда более серьёзные клыки, способные нанести серьёзные увечья.
А человек не имеет от природы ничего, кроме рук, способных что-то хватать. Вот мы и хватаем в пылу ссоры ножи и ружья, а внутренней программы, запускаемой бессознательным, которая могла бы сдержать наше желание нанести ближнему своему увечье — нет. Поэтому человек относительно легко убивает другого человека. И если нас и сдерживает что-то, чтобы не взять на себя грех убийства, так это только страх перед законом.
Помню, как однажды, мужик один сказал:
— Собаку жалею больше, чем этих тварей бюрократов! На собаку никогда рука не поднимется, а чиновников — всех бы перестрелял, дали б волю!
Как система ломает психику
В условиях войны потенциал жестокости, скрытый в каждом, активно стимулируется государственной машиной через идейные установки, подаваемые как с пропагандой, так и непосредственно через поощрение в солдатах брутальности и беспощадности.
Самый простой пример тому — создание образа врага. Через него в подсознание солдата вбивается, что враг — это не человек, а значит, убийство врага — это вовсе не убийство (как не считается убийством забой скота). Только так можно заставить убивать того, кто ссыт в штаны при лязге затвора. Неприятным побочным эффектом такой пропаганды становятся зверства, которые творят военные по отношению не только к коллегам по цеху, но и к мирному населению, ибо их убедили: всё это — не есть люди.
Но даже если мы отринем в сторону проблему жестокости на войне, мы увидим, что сама армия, как и любой другой закрытый коллектив, делает человека более агрессивным и склонным к жестокостям. Потому что всякий закрытый коллектив — это борьба за иерархию и ограниченные ресурсы. И побеждает в этой борьбе тот, кто умеет переступать через чувства остальных, тот, кто более агрессивен, решителен и беспощаден, тот, кто сумеет привить другим членам коллектива страх перед собой.
Вот и получается так, что в армии вчерашний школьник совершает действия, от которых у его родителей глаза округляются: «Он не мог такого совершить!..». Он-то не мог, да бытие определяет сознание…
Эксперимент Милгрэма и не только
В 1963-м году Стэнли Милгрэм провёл первый из целой серии эксперимент, подтвердивший нашу склонность совершать жестокость не из личных побуждений, а под давлением какого-либо авторитета.
Если кратко, то испытуемых заставляли «бить током» людей, оправдывая это необходимостью исследовать влияние наказания на память. Испытуемые не были садистами, это были нормальные граждане с улицы (эксперимент впоследствии многократно повторялся в разных странах) и им не доставляло удовольствия осознавать, что кому-то они причиняют боль. Но! Мы — стадные существа, мы системны. И если нам говорят «надо», значит 65% из нас будут готовы по приказу убить всякого ( и не просто убить, а замучить пытками) — таковы результаты этих интересных экспериментов.
Но не менее интересным оказался стэнфордский тюремный эксперимент (по которому снят фильм «Эксперимент» 2001 года и ремейк 2010-го). В нём группа добровольцев на протяжении нескольких дней играла роль надзирателей, а другая — заключённых. Эксперимент был досрочно остановлен в виду создания опасных для здоровья участников ситуаций: в каждом третьем, игравшем роль надзирателя, стали проявляться наклонности садиста.
Этот эксперимент очень много критиковали, но я убеждён в том, что выводы организаторов эксперимента не далеки от истины. За моими плечами значительный опыт ролевых игр, каждая из которых — это свой эксперимент по социальной психологии. Я воочию наблюдал, как люди вживаются в роли и забывают о том, что игра — это всего лишь игра. Думаю, как-нибудь напишу об этом статью.
Стоит ли грести всех под одну гребёнку?
12,5% испытуемых в исследованиях Милгрэма благоразумно прерывали эксперимент, когда начинали понимать, что причиняют боль человеку. Авторитет начальника в белом халате не был для них столь силён, чтобы подавить собственную волю.
Уверен, что эти 12,5% оказываются способными сохранить самосознание и под влиянием коллектива, и в толпе, и даже на поле боя. Другое дело, что остальных 87,5% они переделать не в состоянии. Быдло останется быдлом, мозгов человеку не добавить, эмпатию не вскормить, раз родители не сумели. И по этому, пока есть человечество «там где пьёт толпа, все родники отравлены…«.
Зная об этом, не стоит рассчитывать на сострадание того, кто вошёл в твой дом с ружьём в руках. Сегодня людей от каннибализма удерживает закон. Когда закон пошатнётся, наступят тёмные века…
Рудияр
Статьи по теме:
Нужен ли нам закон, чтобы оставаться людьми?
Дембельский поезд: пять дней жёсткого треша
Книга о неуставных взаимоотношениях