Тургенев – первый, кто начал поставлять из России в Европу товар высшей пробы. Да что там в Европу – во Францию! Где, как мы понимаем, было всё. Товар высшей категории – значит, интеллектуальный. Вообще, за одно это Тургеневу надо ставить памятники под окнами всех администраций в России – от деревенских до президентских. У стен Кремля: вместо мифического князя Владимира – нетитулованного интеллектуала Ивана.
Утверждается, что фамилия Тургенев произошла то ли от монгола, то ли от татарина Тургэна, мол, быстрый. Тургэн (по слухам) выехал из Орды в XV веке и в 1848 году (а это точно) прибыл в столицу мира. Не быстро, но, выходит, татаро-монголы добрались до Парижа. Там восточный варвар полгода с ужасом наблюдал, как цивилизованные культурные люди под лозунги прогресса резали друг друга поодиночке и группами.
Я совершенно убеждён, что именно этот факт дал Тургеневу внутреннюю уверенность чувствовать себя primus inter pares. Уж как минимум, не ущербнее культурных европейцев. Ибо ехал азиат туда перепрошиться со второго сорта на первый, но выяснилось, что прошивают там пулями, а количество не азиатов даже – гамадрилов – на бульварах зашкаливает.
Культурный отрыв Франции был столь велик, что изрядно поглупевшая после трёх революций, она, тем не менее, возглавляла западный интеллектуальный поход. На дне 1848 года её культурными акциями удачно завладел восточный человек с символическим именем Иван.
Надо понимать, что литература – это французское национальное развлечение. Остальные подражают, имеют право постоять. Иногда обыгрывают самих французов. В числе тех и русскоязычный Ivan. Но то, что для французов отдых, для прочих – труд (Tour-gu-e-ni-ev). А труд, как известно, вред.
Как ни старалось британское государство, полностью подавить или дискредитировать культуру Франции ему не удалось, хотя на крючок шекспиризации клюнул и Тургенев. Лобовое сорокалетнее государственное противостояние Англии привело к тому, что англомания в России запоздала лет на столько же, что сыграло русской культуре незаслуженным бонусом, и она развивалась до 70-х по старым французским лекалам (подхватили выпавшее на парижских баррикадах знамя). Сами же французы, увы, отчасти переняли худшие образцы литературы британской, – социальной, воспитательной литературы памфлета. По форме это был роман-фельетон, изобретённый самими французами, по содержанию... да фельетон и был. Не над социальностью, но над искусственным аристократизмом и невозможным на французской почве «майоратом» на примере Эжена Сю хихикал едкий Белинский.
В 50-е Тургенев сам возглавил поход в гору мировой культуры, и свежий ветер с востока оказался столь востребован, что не стала помехой даже Крымская мировая война.
И конечно французам с Тургеневым несказанно повезло. Но повезло и русским. Взаимно продвигая тех и других на своей первой и второй родине, умный аристократ добился кумулятивного эффекта обогащения старой и новой культур. И рискну сказать, что Франции это было выгоднее.
Потому что давление английского юмора, удобренного навозом снобизма, было убийственным особенно в стане главного конкурента (а Россия за культурного конкурента не считалась). В существенной степени благодаря русскому влиянию (вернули кредит с процентами) французская изящная словесность хотя бы устояла, литература, как искусство – сохранилась, а вот зашекспиренную германскую литературу XIX века до сих пор с фонарями ищут.
Самой русской литературе западные переводы мало что дали. Как мало что дали переводы западных авторов в России, их переводили и без Тургенева, это был десерт высокого искусства. Сама же русская литература развивалась довольно обособленно в плотной французской закваске. А вот для европейской культуры русские блюда стали приятным и полезным сюрпризом, навсегда войдя в меню главных блюд.
В национальном пантеоне Пушкин – Лермонтов – Гоголь – Толстой – Достоевский – Чехов... сам Тургенев обретается, возможно, даже не в первой пятёрке. Долгие же годы именно он, а не Толстой или Достоевский (уже давно написавшие свои хауптверки) занимал уверенное место главного русского писателя в Европе. Величайшие русские имена и книги открывал Западу как раз Тургенев.
То и другое, в общем, справедливо.
Романы (все их виды) Тургенева несколько стереотипны, сюжеты не блещут оригинальностью и забываются сразу по прочтению. В память западает только то, что герои (героини) умирают или исчезают, а, точнее, растворяются в авторском безволии. Но – остаётся приятное послевкусие превосходного русского языка, который он сам так боготворил (и который, замечу, наполовину калька с французского, не столько обилием галлицизмов, сколько самой структурой, сконструированной гениальным Карамзиным). Набоков, столь высоко ставивший тургеневскую прозу – прямой его наследник, не только в русской словесности, но и в распространении русской литературной культуры. Ну и... не быстро, а так, лёжа на боку, татаро-монголы прикочевали и в Америку.
Но закономерно и тогдашнее лидерство суперинтеллектуала Тургенева в тогдашнем интеллектуальном мире. Впоследствии, с понижением веса интеллектуализма он просто остался над опускавшейся планкой.
Униженная и раздавленная Франция, увязшая в какой-то трагикомической копипасте (второй-третий Наполеон, вторая Парижская коммуна, вторая-третья республика) восстанавливалась тяжело. Бородатая броня постороннего Тургенева была как нельзя кстати («заграница нам поможет», «восток с нами», «господа, Тургенев – с нами»). Не будет преувеличением сказать, что франко-русский союз зародился в ресторанах Пелле и Риша.
Там в 1874 Тургенев возглавил элитный клуб «обедов пяти»: Флобер, Гонкур, Доде, Золя. В 1878 на международном литературном конгрессе (конечно, в Париже, не в Берлине) был избран вице-президентом. Оксфорд первому из беллетристов присвоил ему звание почётного доктора (за продвижение Шекспира, хотя в России на юбилей никто не пришёл). После подсуетился и Московский универ. Это этапы движения планки вниз.
Часть 2