Как катящаяся бочка, как костюм водолаза
к моему телу приклеивается,
как консервированный инжир
остается во мне
ненормальной ненавистью
(как неподвижный лист
с гусеницами
и камнями).
Скоро
дни отсчитываются
решетками,
годы
-приговорами.
и даже тот же свет
отсчитывается тенями.
В прозрачной жаровне
полудня
едва падают часы, груши
сбитого фруктового магазина,
и пена
ярости
снова раздувает
его воздушный шар, тянет
шпагат колокола
, чтобы звучал
гнев
, как вырванные волосы.
Из каждой вены вырывается зверь.
,
из каждой несправедливости
выходят ленты
и ленты
униженных историй.
Но есть
совершенно ясная ненависть,
ненависть к смерти,
ненависть
к хозяевам, которые приговаривают
к шестнадцати годам тюрьмы
железнодорожное мужество.
Как закрыть глаза?
Как позволить
маленькому человеку записать
в реестр:
"приговорен к 16 годам"?
Раскаленным железом
выкололи нам
глаза,
вытащили
мать.
Это ненависть
на двух ногах
, которая кладет руку
на наши плечи,
которая кладет свой голос
на наши губы,
которая толкает любовь и радость.
Это ненависть без грязи,
точно,
с ее
железнодорожным гудком,
с ее свистом.
от костров.
Из темного окна
метла
смеется от пыли,
сигара вскоре оставляет
вдову в пепел,
«на помосте я жду тебя",
- говорит жених,
и звук дыма
окрашивается
надеждой.
Ветряные костры,
нестареющие машинисты,
Орфеи, стучащие
по рельсам с болью,
железнодорожная ненависть
-это солидарная рука,
кипящий суп
, который
падает
и
упади
из тюрьмы
к нашей тарелке.