Книга-фотоальбом "Якутия - неизвестная земля". Хребет Черского.

Год назад из печати вышла моя большая книга-фотоальбом "Якутия - неизвестная земля". На площадке яндекс-дзен хочу её полностью представить. Все одиннадцать глав по отдельности - одиннадцать географических объектов. Здесь - Хребет Черского. Все остальные главы вы можете просмотреть через Оглавление в конце этой страницы. Размеры фотоальбома 290х310 мм. Объём 210 иллюстрированных страниц. Книгу можно приобрести у автора. По этому вопросу пишите на почту karpukhins@mail.ru или на WhatsApp +7 903 102-99-36

ХРЕБЕТ ЧЕРСКОГО

На северо-востоке России, через междуречья и верховья Яны, Индигирки и Колымы, на полторы тысячи километров протягивается глобальная горная система, именуемая хребтом Черского. По сути это не какой-то единый #хребет, а именно целая система хребтов, имеющих преимущественно субмеридиональное простирание. Удивительно, но только лишь в 1927-м году хребет Черского, сопоставимый по размерам, например, с Кавказом, был нанесён на карты и получил своё название. Ещё и века не минуло с тех пор. И даже тогда нанесён, конечно, весьма приблизительно. Это уже потом отряды топографов составили подробные карты. А до 1927-го года в этой части мира на картах рисовали совершенно неверную картину. Пожалуй, это одно из последних географических открытий такого масштаба не только в России, но и в мире.

Честь этого открытия принадлежит Сергею Владимировичу Обручеву, советскому геологу, исследователю Северо-Восточной Сибири. Это сын Владимира Афанасиевича Обручева, известного путешественника, исследователя и писателя-фантаста. Хребет Черского на #карте России, это результат большой экспедиции, которую в 1926-м году провёл Сергей Обручев. Названа эта глобальная горная система в честь другого исследователя северо-востока страны Черского Ивана Дементьевича.

Экспедиция Сергея Обручева, одним из результатов которой было открытие хребта Черского, описана в одной из его книг - «В неизведанные края». В этой истории есть некоторая полудетективная завязка. К 1926-му году Геологический комитет выделил ассигнования на исследования в Северо-Восточной Азии, и первоначально первый сезон предполагалось работать в средней части Верхоянского хребта. Но в ход событий вмешалось некоторое событие. Амнистированный белогвардейский офицер Николаев предъявил в Якутский Госбанк пузырёк с платиной, будто бы добытой им лично в верховьях Чибагалаха, левого притока Индигирки. В связи с этим планы пришлось пересмотреть и район исследований перенести уже на Индигирку и верховья Чибагалаха. Позднее, правда, выяснилось, что бывший белогвардеец обманул и #платина та, скорее всего откуда-то с Вилюя. Но планы уже решено было не менять. Вот так и состоялось открытие хребта Черского, а #река Чибагалах стала ключевой во всей этой истории.

Мне с Чибагалахом приходилось не единожды иметь дело. Устье Чибагалаха вообще одно из любимых мест на Индигирке и оно отражено в фотоальбоме. Но было ещё одно очень яркое #путешествие в истоки Чибагалаха, которое запомнилось и о котором можно рассказать подробнее. Да, время географических открытий закончилось, все белые пятна на карте закрыты, но #открытия могут быть и другие. Россия, самая не отснятая страна мира, это всем известно. И #Якутия как раз один из регионов, где фотографы ещё редкие гости. А хребет Черского один из последних географических объектов такого глобального масштаба, нанесённый на карту, но до сих пор многие его огромные части никак не представлены средствами профессиональной художественной фотографии, в том числе и тот район, где лежит долина левого притока Индигирки - Чибагалаха. Это и было основной задачей нашей длительной фотоэкспедиции в верховья этой реки, которую проводил в связке с Индигиркой в 2013-м году.

Истоки Чибагалаха без всяких преувеличений весьма труднодоступны. Туда можно забраться на #вертолёте, но таким финансовыми возможностями наша экспедиция не располагала, поэтому оставался единственный вариант забраться туда на лошадях. Но в таких местах ничего нельзя спланировать и построить заранее. Все вопросы можно решать только на месте. Мой расчёт строился на хороших отношениях, сложившихся с местными жителями в посёлке Хонуу, районном центре Момского района, в ходе прошлогодней экспедиции. Сюда можно добраться на самолёте из Якутска. Но мы туда попали другим путём, по Индигирке. Дело в том, что хребет Черского был второй частью очень продолжительной фотоэкспедиции, затянувшейся в итоге на 101 день. А в первой части был #сплав по Индигирке с фотосъёмкой от посёлка Томтор до посёлка Хонуу, который занял полтора месяца. Некоторые фотографии из этой части также есть в фотоальбоме.

Посёлок Хонуу стоит на правом берегу Индигирки, на устье Момы. А тот район хребта Черского, где находилась наша цель, лежит далеко в глубине гор, по левому берегу Индигирки. И почти напротив Хонуу, как раз на левом берегу, есть посёлок поменьше, который называют Буор-Сысы, но чаще даже просто Победа, так когда-то назывался местный колхоз. Очевидно, что там и надо искать лошадей. Предварительно даже было понятно, где и у кого их искать. В верховьях Чибагалаха кочует одно из местных оленьих стад, на попечении оленеводов из Буор-Сысы. Периодически туда ходят конные #караваны, доставляющие продукты и другое необходимое. Вот как раз сейчас готовился очередной такой караван со спецодеждой, который должен был вести бригадир той самой оленеводческой бригады. Это был единственный шанс для нас, упустив который мы бы уже никогда не попали к заветному озеру Тобандя в истоках Чибагалаха. Но это было начало августа, время сенокоса и дополнительных лошадей добыть было просто невозможно. Неделя ушла у нас на решение всех вопросов. Такие потери времени обычное явление в подобных экспедициях и в подобных местах. В итоге всё же удалось уговорить бригадира оленеводов, оставить груз спецодежды и заняться нашей командой. Десятого августа, наконец-то дело стронулось с мёртвой точки, и мы начали отсчёт первым километрам.

От посёлка Буор-Сысы до озера Тобандя примерно 160 километров. В караване шесть лошадей и нас пять наездников, одна лошадь идёт просто грузовиком, но и у нас под сёдлами по паре матага с грузом, так здесь называют вьючные сумы. Первая часть пути лежит в низменной и заболоченной долине небольшой реки Арга-Юрях. Тяжести пути обрушились буквально с первых километров. Дождливое лето тринадцатого года переполнило болота и лошадям приходилось туго, да и нам доставалось. Несколько раз лошади просто заваливались набок, грозя утопить под собой наездника в болоте. К концу уже первого дня сидеть в седле стало невыносимо, а впереди ещё много-много километров. Легче стало, когда вошли в горы Чемалгинского хребта, передового на границе Момо-Селенняхской впадины и хребта Черского. Здесь хотя и камни, но болот гораздо меньше. На третий день пути преодолели перевал и теперь уже вышли в притоки Чибагалаха, а затем и в саму долину Чибагалаха. Потом по долине Чиагалаха, не только относительно легко проходимой, но и откровенно красивой, поднялись к самым истокам, к озеру Тобандя, лежащему уже выше границы леса, в каменных и тундровых берегах. В общей сложности на дорогу ушло пять дней, и в конце пути один только вид седла вызывал крайне отрицательные ощущения.

На Тобандя мы наконец-то объединились со стадом, которое оленеводы пасли в данный момент в дальней части озера. Их здесь тоже пять человек, так что наша команда теперь удвоилась. И вот здесь-то и началась наша долгая жизнь в стаде. Именно так здесь и говорят – в стаде. На какое-то время нам тоже пришлось стать оленеводами. То есть не только заниматься фотографией, но и участвовать в реальной жизни оленеводческой бригады. А иначе здесь никак.

На самом озере Тобандя мы провели всего несколько дней, которые принесли немало замечательных сюжетов. Но олени не могут пастись на одном месте долгое время, их нужно постоянно перегонять на новые пастбища. И так как мы теперь тоже оленеводы, то и нам пришлось стать на какое-то время кочевниками. Постепенно мы вместе со стадом стали уходить ниже по долине Чибагалаха. Оленей загоняли в небольшие боковые долины, контролировали нижний выход из неё, чтобы стадо не разбежалось. Постояв несколько дней в одной такой долине, делали новую перекочёвку, в другую долину.

Это была необычная, интересная жизнь, мало чем похожая на городскую. Понятное дело с великим множеством неудобств и даже откровенного дискомфорта, но это была настоящая жизнь. Но была в нашей экспедиции одна интрига, которая добавляла в это и без того полное неожиданностей путешествие, очень серьёзную долю непредсказуемости. Всё дело в том, что нашему каюру и бригадиру, который привёз нас в стадо, на каком-то этапе нужно было уходить в посёлок вместе с лошадьми. И 25-го августа наш караван, но уже без нас, ушёл в обратный путь. Последняя ниточка, связывающая с цивилизацией, оборвалась. Мы тоже могли уйти, но тогда бы не успели снять золотую осень, которая вот-вот созреет, самое красивое время года в этих краях, но и самое быстротечное. По плану бригадир должен был обернуться дней в двенадцать. То есть, только туда, забрать тот самый груз и обратно к нам. В начале сентября мы рассчитывали тоже отправиться в посёлок. Но мы уже знали, как тут решаются все вопросы и это был откровенный риск, но мы на него пошли.

После этого наша фото-оленеводческая жизнь продолжилась в прежнем русле, мы сделали ещё пару перекочёвок и в результате ушли из тундровой зоны, спустились ниже в зону тайги и прочно обосновались уже до конца экспедиции в замечательной и прекрасной долине Кенилибита, так называется правый исток Чибагалаха. Именно после слияния Кенилибита с Тобандя-Сиене, который вытекает из озера Тобандя, эта река и носит название Чибагалах. В долину Кенилибита спустились как раз тогда, когда осень начала входить в свою самую яркую фазу. И это были самые прекрасные дни в экспедиции, давшие множество потрясающих пейзажных фотографий. А жизнь в стаде стала уже привычной, зато прежняя жизнь в цивилизации стала казаться чем-то далёким и никак не связанной с настоящей реальностью.

Но счастливое состояние несколько отравляли мысли о том, что как-то надо будет ещё отсюда выбираться. И вести стали приходить неутешительные. Связь у оленеводов с посёлком по рации, но в тесной долине Кенилибита связь неустойчивая, так что не каждый день удавалось получить какие-то новости. То, что наш караван дошёл до посёлка, мы узнали. И то, что бригадир начал сборы в обратный путь, тоже знали. Но потом что-то пошло не так. Дни уходили, а наш каюр и бригадир, единственное связующе звено с тем миром, как-то стал пропадать. Надежда на благоприятный исход постепенно уходила, вместе со временем, которое неумолимо приближало к скорой тут зиме. Золотая осень кончилась, по ночам случались всё более сильные заморозки, а на горах всё чаще выпадал снег.

Пятого сентября окончательно стало понятно, что всё пошло по неудачному сценарию, и мы решили, что ждём ровно до десятого сентября, и если к тому времени так ничего и не случится обнадёживающего, будем выбираться своими силами. Единственной нашей возможностью теперь были три не очень здоровые лошади, приписанные к стаду и помощь самих оленеводов. Три лошади, это означает, что на них поедет только груз, а сами будем идти пешком. К тому же оленеводы обещали добросить только до базы Матекан, которую мы проходили ещё по пути сюда, в верховьях Арга-Юряха. Там у оленеводов склад с продуктами, куда они периодически ходят с лошадьми, чтобы пополнить запасы. Отсюда это девяносто километров, то есть до посёлка останется ещё семьдесят. Как будем преодолевать оставшееся расстояние, было пока непонятно, но тогда об этом даже не думалось.

Десятое сентября наступило, но прежде наступила зима. Два дня перед этим шёл снег и нашу стоянку на Кенилибите изрядно засыпало. Хороших вестей к этому дню так и не поступило и мы, несмотря на погоду, были полны решимости уходить, дальше может быть ещё хуже. Но десятое сентября запомнилось не только этим, погода в этот день всё же дала послабление, не только облегчив нашу участь, но и подарив несколько прекрасных фото сюжетов.

Однако это оказался и единственный день с хорошей погодой, на всём нашем пути к базе Матекан. Это был непростой путь, в условиях холодной и мокрой погоды. На базу вышли только четырнадцатого сентября, преодолев перед этим заснеженный перевал. До самых дверей избы на Матекане у нас оставалась надежда встретить здесь караван лошадей и бригадира или кого-то другого, кто пришёл бы за нами, но ей не суждено было сбыться.

И начались серые дни ожидания. Серые, потому что и погода была соответствующая и потому что приходилось утомительно ждать. Ждать какой-то неизвестности. Какая-то надежда всё ещё оставалась, но она таяла с каждым днём. Наш проводник, который доставил нас на Матекан, обратно в стадо с лошадьми уходить не спешил. Он тоже надеялся, что кто-то всё таки придёт и привезёт долгожданное курево, которое уже давно кончилось, а как же возвращаться к собратьям без курева. Да и неудобно видимо ему было нас бросать вот так просто. Вот в таких ситуациях и проверяются люди. Прожив так несколько скучных дней, постепенно мы стали вести разговоры с проводником относительно возможности нашей дальнейшей доставки в посёлок. Вначале он категорически отказался, здесь он и дороги не знает летней и договорённости некоторые его держали. Но постепенно он начал зреть и однажды тоже вступил в обсуждение возможных вариантов дальнейшей выброски.

Девятнадцатого сентября мы всё же решились идти дальше к посёлку. Всё в пределах нормы было только первые километры, когда ещё не вышли из гор, здесь дорога была понятной и очевидной. Но когда вышли на равнинные просторы, таящие в себе коварные ловушки в виде болот, ситуация резко усложнилась. Здесь нужно очень хорошо знать дорогу, иначе есть риск просто-напросто утопить лошадей. Но наш проводник ходил здесь только зимой, когда болота замёрзшие, и тогда дорога здесь идёт совсем не так. Мы хотя и прошли один раз, но ничего не запомнили, нас ведь вели. Можно было бы пытаться выискивать тропы, но они сейчас под снегом.

В какой-то момент наше моральное состояние было на таком уровне, что хотели уже повернуть назад, риск действительно слишком велик. Однако пока решили сделать небольшой тайм-аут, выпить чаю у костра и принять какое-то решение. У местных жителей есть такая традиция, которая называется кормление огня. Обязательно нужно бросить кусочек пищи в огонь, хлеб например, а лучше что-то ещё дополнительно. Это вроде жертвы местному духу Байанаю, который отвечает за удачу на охоте, да и просто за удачу. Существует даже целая система заговоров при этом на все случаи жизни. Не обошлось без этого и сейчас.

Горячий чай и немного еды придали нам сил и решимости продолжить начатое. Будь что будет, но мы идём вперёд. Но Байанай уже услышал нас. Не прошло и получаса, как покинули ещё дымящийся костёр, как вдруг в стороне за рекой услышали выстрел. Кто бы это мог быть? Также ответили выстрелом и немного покричали. Одному из нас пришлось идти на разведку. А минут через пятнадцать с той стороны из лесу вышел караван лошадей, которых вёл наш пропавший бригадир. Вот такая история. Бригадир чувствовал себя виноватым, поэтому весь груз тут же сняли с лошадей, сложили в кучу, а на лошадей загрузили наши вещи. Теперь будущее обрело конкретные перспективы. Проводник из бригады мог со спокойной совестью и запасом сигарет, верхом на одной лошади и без обузы в виде ещё нескольких, отправляться обратно в стадо, а мы могли уже не боясь утонуть в болотах, ехать верхом дальше в посёлок, ведомые опытным проводником. Вечером двадцатого сентября мы уже мылись в бане, у нашего друга в посёлке Хонуу.

Мы проделали трудный путь, но увидели так много нового, удивительного и прекрасного. И все эти трудности забываются почти сразу, как только кончается очередное путешествие. Вместо этого остаётся ощущение совершённого открытия. А, кроме того, большое количество отснятого материала. И теперь ещё одно фотографическое белое пятно на карте мира получило некоторые определённые цвета и очертания.

Долгожданное озеро Тобандя. Шесть дней понадобилось нашему каравану, чтобы достичь его берегов.

Озеро Тобандя лежит глубоко в горах Черского на высоте 1260 метров над уровнем моря. Простирается с юго-запада на северо-восток в длину около десяти километров, шириной не более полутора километров. В летнее время сюда пригоняют стадо оленеводы из Буор-Сысы.

Для фотографа жизнь в стаде даёт возможность находить не только пейзажные сюжеты. Олени, да и сами оленеводы, их быт и жизнь, часто становились объектом нашего внимания. Как, впрочем, мы тоже часто оказывались под прицелом местных обитателей.

Озеро Тобандя расположено всего лишь в 25 километрах южнее северного полярного круга, да ещё достаточно высоко в горах. Так что, края здесь суровые. Снег может выпасть в любое время года, да хоть в середине июля. Когда-то давно, по зимнему времени, сюда, к северо-восточному берегу, притащили лодку, она теперь тут так и лежит.

Последний день пути к озеру Тобандя выдался с дождливой погодой. Да и потом ещё несколько дней погоды не было. Но однажды вечером небо начало открываться и его украсил потрясающий закат.

Из северо-восточной оконечности озера Тобандя вытекает река Тобандя-Сиене. Начинает она свой бег, прыгая по камням. Это левый исток реки Чибагалах. Ниже Тобандя-Сиене сольётся с Кенилибитом и тогда река станет называться Чибагалах. До тех пор, пока не сольётся с Индигиркой.

На озеро Тобандя мы пришли 16 августа и это был холодный и дождливый день. К моменту установки палаток были все уже абсолютно мокрыми. А ночью пошёл снег, и это продолжалось ещё сутки. Но потом погода пришла, солнце вернуло радостную картину местным горам. И заснеженные теперь вершины, лишь ещё более украшали ландшафт.

К северо-востоку от озера Тобандя, за долиной реки Тобандя-Сиене протягивается Козгинский хребет. Он сложен осадочными породами и потому своим обликом резко отличается от окружающих хребтов, сложенных по большей части магматическими породами.

Фотограф – это не просто турист. Ему требуется гораздо более глубокое погружение в окружающую среду. Иначе мир, в который он пришёл, не откликнется.

Красиво идут лошадки. Вон того последнего зовут Чистай. Это второе название посёлка Сасыр в верховьях Момы, откуда Чистай родом. В Победу или Буор-Сысы он попал как перспективный жеребец, однако новые хозяева быстро поняли, что толку от него мало. Жеребчик оказался никудышний и в итоге его сделали мерином и отдали под седло. Из этих трёх лошадок он самый молодой, но самый больной и слабый, прихрамывает, поэтому идёт без груза. С ним вечно что-нибудь не так, а сегодня он окажется героем дня, в самом отрицательном смысле, и чудом останется жив.

История одной фотографии

Мне всегда интересно, а понимает ли зритель, что стоит за красивыми фотографиями. Ведь чтобы вы всё это увидели, автору пришлось пройти большой и непростой путь. И об этом можно многое рассказать. Но формат фотоальбома не позволяет это сделать. Однако, думаю, не помешает слегка погрузить в обыденность путешествия хотя бы на примере одного дня из этой экспедиции. Не самой трудной, кстати. Назову этот рассказ «Почему Кенилибит плохой»

Вот уже прошло около двух недель нашего путешествия в горах хребта Черского. Вместе со стадом оленей мы покинули озеро Тобанда и уже успели дважды поменять стойбище, но пришло время очередной перекочёвки. На этот раз будем перегонять стадо довольно далеко, в долину самого Кенилибита, в её верхнюю часть. Это событие давно ждал, ещё немного и можно упустить золотую осень, которую снимать надо в лесной зоне. Да и погода пока солнечная, позволяет переехать комфортно. На Кенилибите оленеводы планируют держать стадо до конца сентября, а мы намерены уйти в посёлок в первых числах этого месяца, значит для нас этот переезд последний со стадом.

Солнечным, но уже довольно холодным утром 27-го августа, поднялись рано. Идти далеко, есть риск не успеть до ночи и ребята даже несколько сомневались, не сделать ли какую-то промежуточную стоянку. Но всё же, решили идти за один раз. Тут мы немного разделимся. Ваня с тремя навьюченными лошадьми и наша троица выходим первыми. Некоторое время спустя, погонят стадо и за ним следом повезут оставшийся груз на вьючных оленях. Вышли в путь в радостном настроении и в радужных надеждах, идти было легко и весело. Так начинался этот день, и никто не мог подумать, что день этот окажется настолько трудным. И теперь мы уже не будем удивляться, почему же такая красивая река Кенилибит переводится с эвенского как плохой.

Пока шли по открытым местам, всё было относительно просто, но когда спустились в лесную зону, наше движение существенно замедлилось. Лошадиного ума не очень хватает идти так, чтобы не запутываться, они ведь все в связке и часто норовят обойти дерево с разных сторон, как их не контролируй. Где-то здесь на спуске мы услышали и даже на короткое время увидели выше по склону догоняющее нас стадо. Но тут и начались первые странности. Вроде бы олени должны были пройти где-то мимо нас и обогнать, но почему-то мы потеряли их из виду и дальше больше не слышали и не видели, лишь какое-то время видели их следы, когда уже совсем спустились в долину и обходили знакомое озеро Угункёль. Значит стадо уже впереди нас. Но чуть позднее и следы потеряли. Тут надо пояснить. Дело в том, что куда идти и где находится место будущей стоянки, нам объяснял Спиридон, а Ваня никогда там не был. Но мы вроде бы всё хорошо поняли и шли, как нам было рассказано. Правда, позднее выяснилось, что в том месте куда идём, никто из оленеводов не был, кроме Максима, в том числе и сам Спиридон. Но мы шли уверенные, что всё правильно поняли и поэтому не стали так уж придерживаться оленьих следов.

Дальше перешли реку, и пошли правым берегом. Какое-то время ещё шли не сомневаясь, но немного погодя стали беспокоиться, что следов так и не видим и вроде бы по рассказам, не так уж далеко нужно было идти от озёр, а мы всё идём, а стада нет. Появились даже мысли, а не ниже ли наше стадо по долине остановилось. Тут пришлось сделать остановку, я сбегал на горку, оглядел окрестности, но никаких признаков наличия оленьего стада из восьмисот голов в ближайшем окружении не обнаружил. Однако поразмыслив, решили не менять направление, а идти и дальше вверх по долине, скорее всего это будет правильно.

К тому моменту стало очевидно, что ходить по долине Кенилибита, да ещё с навьюченными лошадьми совсем не подарок. Полно заболоченных мест, которые приходилось обходить, потому что лошади в них сильно вязли, да и нам туго приходилось. Похоже, Кенилибит действительно не так уж хорош. И вот, в одном совсем непримечательном и вроде бы не таком уж дрянном местечке, случилось нечто. В этот момент я шёл впереди, выбирая дорогу получше, за мной Ваня с лошадьми, следом Сергей и Кирилл, присматривая, не вывалилось ли что-нибудь из разодранных в лесу матага. Небольшой ручеёк поперёк пути перепрыгнул, не заметив и не оглядываясь, пошёл дальше, и тут сзади раздались истошные вопли. Я даже подскочил от неожиданности и, оглянувшись, сразу не мог понять, что же случилось. Оказалось, что лошадь, идущая первой, так же спокойно переступила этот узкий ручей, а вторым в связке шёл как раз тот самый злополучный Чистай, постоянно попадающий в передряги. И вот этот самый горемыка как-то умудрился полностью провалиться в канаву, заполненную этим ручьём. И вот тут-то началась настоящая суматоха. Чистай бешено бьётся в воде, пытаясь вылезти на крутой берег, привязанные к нему лошади тоже рвутся во все стороны, не понимая, что творится, да и мы немного растерялись.

Тут, вероятно, требуется разъяснение. Это оказалась термокарстовая ловушка. Несмотря на то, что в районах распространения вечной мерзлоты болота занимают весьма существенную долю территорий, болота эти совсем не те, в которых вязнут и тонут люди и животные, как например, где-нибудь в Белоруссии. Мерзлота создаёт эти болота, но она же, и ограничивает их глубину. Просто потому что она не успевает оттаять за лето слишком глубоко, поэтому утонуть в этих болотах невозможно, ну максимум по пояс провалитесь, а обычно даже не более, чем по колено. Но встречаются иногда такие локальные места, где мерзлота всё же, оттаивает на гораздо большую глубину. Это связано с циркуляцией подмерзлотных вод, которые по ослабленным зонам выходят на поверхность. Вот этот неприметный с виду ручеёк как раз и оказался такой западнёй.

Лошадей Ваня, конечно, отвязал. Но это мало помогло Чистаю, он в страхе бился в узкой канаве не более метра шириной и погружался в воду всё глубже. Глаза его бешено вращались и наливались кровью. Вода, между прочим, была обжигающе холодной, рядом в лужах ещё сохранился утренний ледок. Вначале на поверхности оставалась хотя бы передняя часть корпуса, и Чистай хоть как-то пытался копытами зацепиться за берег, но это ему не удавалось, он только лишь всё больше разворачивался вдоль канавы и, в конце концов, над водой осталась одна голова. Ничего не оставалось, как срезать с него седло, к которому были пристёгнуты лишь ружья, да шкура. Сначала мы сами пытались тащить его за уздечку, потом привязали к уздечке лошадей и тащили его лошадьми, но ничего не получалось, только уздечку сорвали. В какой-то момент над водой осталась лишь одна раздутая ноздря и красный, налитый кровью глаз, в глубине которого уже читалось смирение и холодное дыхание близкой смерти.

Уже не было почти никакой надежды, не в наших силах помочь погибающему животному. Да и Чистай, похоже, смирился с близким концом, но тут в его глазу будто какая-то последняя искорка затлела. Он снова пошевелился, задёргался и каким-то образом смог развернуться в канаве в другую сторону, в сторону, где было довольно большое расширение. Из последних сил рванул туда, где узкие берега уже не сковывали его движения, и это дало возможность, хотя и не сразу, зацепиться передними копытами за берег и всё же выскочить на него. Мы заорали в восторге. Чистая трясло так, как я никогда ещё не видел. Шатаясь, он отошёл чуть в сторонку и... принялся щипать траву. Так что не только люди стресс заедают.

А мы и не заметили, что день подошёл к концу. Солнце давно ушло из долины, становилось всё прохладнее, но мы так и не знали до сих пор, сколько ещё идти и куда идти. Караван снова привели в порядок и только собрались тронуться в дальнейший путь, как далеко впереди, километрах в пяти выше по долине, я заметил дым. Это могут быть только наши друзья, других людей здесь нет. Но туда ещё слишком далеко идти, а вот-вот начнёт темнеть. Не мешкая, двинулись дальше, надеясь, что успеем дойти засветло, и больше приключений не будет. Однако идти быстро не получалось, сплошные болота вокруг, теперь наученные горьким опытом гораздо более тщательно выбирали дорогу. Да уж, Кенилибит, не зря тебя так назвали, несмотря на твою красоту.

Дым далеко впереди висел не долго, но мы успели заметить место, куда надо идти и даже сделали пару выстрелов, чтобы ребята знали, что идём и где примерно находимся. Тем не менее, сумерки начали сгущаться, а мы всё никак не могли дойти. Устали все, конечно, изрядно. И в какой-то момент, когда стало откровенно темно, Ваня, которому досталось сегодня больше всех, иссяк. Сначала отдал лошадей, потом начал отставать, и мы вынуждены были его ждать, а потом совсем уселся и сказал: - вы идите, я догоню. Но вот этого допустить было нельзя, не хватало нам ещё растеряться. Вот тут мы и приняли решение где-то подыскать подходящее место и остановиться. Уже совсем темно и ещё раз провалиться в болото будет теперь ещё более опасно, а мы знаем какие тут есть ловушки. Пусть идти осталось не так уж далеко, но лучше дойдём завтра в целости, чем сегодня ещё получим новые приключения, да и Ваня уже идти не может. Его я уговорил всё же подняться, пообещав, что пройдём только до удобного места, где останемся до утра. Но не так всё оказалось просто и здесь. Везде чавкало и ночевать посреди болота совсем никак не хотелось, надо было выйти где-то на песчаную косу, только там можно найти подходящее место и такую косу мы всё же нашли, когда уже даже было слышно собак на стоянке наших друзей. По звукам можно было понять, что осталось не более километра, но все единодушно решили остаться здесь. Это место действительно оказалось вполне подходящим.

Денёк выдался, конечно, не простой. Лошадей развьючили, разожгли костёр и наконец-то смогли сделать чай, о котором все давно мечтали. И даже достали заначку шоколада «Вдохновение», который до сих пор был в неприкосновенности. Однако в том обстоятельстве, что мы здесь остановились, было ещё одно серьёзное неудобство. Дело в том, что не все наши вещи ехали с нами. Всё полностью было только Ванино и моё, а вот у Кирилла с Сергеем только палатки, а спальники же и все остальные вещи ехали на оленях. Придётся как-то провести холодную ночёвку.

Когда мы уже выпили чаю с шоколадом и немного успокоились, а в голове стало несколько яснее, вдруг затрещали кусты и оттуда вынырнул Игорь.

- Вы чего здесь, тут же недалеко осталось, собирайтесь, пойдём.

Но лошади уже развьючены, мы немного успели расслабиться и уже никуда не хотелось. Короче говоря, все наотрез отказались снова собираться и куда-то идти в темноту, хотя Игорь обещал правильно провести. Несколько напрягало только отсутствие части вещей. Но видно здесь уже заработал шоколад, и меня осенило - а зачем Кириллу и Сергею ночевать здесь без спальников, пусть берут свои палатки и идут с Игорем к своим вещам, а мы с Ваней переночуем в моей палатке и завтра приведём лошадей в лагерь. На том и порешили. Вот так закончился этот долгий и трудный день, который уже никогда не забыть. Но такой день далеко не единственный из множества других, в многочисленных путешествиях.

Оленеводы ведут по-настоящему кочевую жизнь. Стадо не может долго находится в одном месте, потому что пастбище обычно довольно ограничено по территории и соответственно кормовые ресурсы так же. Поэтому периодически стадо нужно перегонять на новое место, к свежим кормам. Здесь принцип простой, оленей нужно загнать куда-то в узкую долину, где можно контролировать выход из неё, то есть задача не выпустить стадо ниже, иначе все олени разбегутся, и всех потом не соберёшь. Верхнюю часть долины можно не контролировать, олени сами не пойдут через высокие перевалы, там корма нет.

Наше стойбище на Кенилибите было в очень удобном и красивом месте. Самое главное, здесь же оказался один из самых удачных ракурсов на реку и саму долину. Сидя у костра с кружкой чая, можно было в подходящий момент подойти к установленному заранее штативу с камерой, и сделать снимок. Тут же через всю долину протягивается много лет назад, установленный кораль, то есть изгородь, чтобы не выпускать оленей ниже по долине. Оленеводы установили для нас запасную палатку с печкой. Ночи теперь холодные, с заморозками.

Вода в реке Кенилибит идеально прозрачная, но ещё более поражает её изумрудно-зелёный цвет. И всё это на фоне ярко-жёлтой осенней тайги. Прямо с берега часто можно наблюдать стоящих в ямах хариусов.

Чем ещё поражает Кенилибит, так это своими обширными песчаными пляжами. В этой части долина реки носит типично троговый характер, то есть, сформирована древним ледником. Поэтому дно долины здесь ровное и почти строго горизонтальное. Поэтому река здесь выглядит как равнинная, с множеством меандров. А вокруг горы, сложенные гранитами. Граниты в силу своей зернистой структуры легко разрушаются, и потом эту крошку река и впадающие в неё ручьи тащат вниз, всё более измельчая до состояния песка. И на крутых петлях создаются ловушки для песка, где он и оседает в больших количествах.

Наблюдать за долиной Кенилибита с «домашнего» ракурса всегда было очень интересно. Вроде бы всё одно и тоже, но как же меняется кадр от условий. Свет и тень, атмосферные явления, всё это привносит своё. Композиция важна в пейзажной фотографии, но ещё важнее состояние. Пейзажный фотограф снимает не объект, а его состояние.

Большинство лучших фотографий на Кенилибите были сделаны с «домашнего» ракурса, как я называл это место на берегу реки, где стояла наша база. Палатки и костёр здесь за спиной, а в кадре прекрасная долина реки.

Осень необыкновенное время. Нам очень повезло оказаться в это красивое время именно в таком прекрасном месте, как долина Кенилибита.

Неустойчивое равновесие. Начало сентября в горах Черского это переломное время. Зима уже близко. Только что было солнечно, хотя солнце уже не очень греет, но погода может моментально поменяться. Небо над горами нальётся свинцом, подует холодный ветер, который принесёт снежный заряд.

Иногда я задумываюсь, насколько ведь, наверное, различно восприятие изображения у автора и стороннего зрителя. Другой фотограф оценит композицию, техническое качество, свет, постобработку, просто зритель скажет - "вах, как красиво" или "ничего особенного", в зависимости от настроения или каких-то своих ассоциаций. Но ведь на самом деле, ни у кого не возникнет тех эмоций, которые возникают у автора, глядя на собственное творение. Ведь только автор знает и помнит те эмоции и ощущения, которые связывают его с той реальностью, с тем моментом, когда создавалось это изображение. Вот вроде бы, что тут такого на этой фотографии - зима, снег, горы, забор какой-то, наверное, на окраине деревни, то ли рассвет, то ли закат. А на самом деле, никакая это не зима, а всего лишь десятое сентября и до ближайшего жилья отсюда 160 километров, а вокруг абсолютно необжитые, дикие места в горах Черского. И позади уже три месяца в экспедиции. А мы живём в палатках, и уже два дня не прекращаясь идёт снег. И вот уже неделю ждём, когда каюр из посёлка приведёт за нами лошадей. А сегодня как раз тот день, когда не дождавшись каюра, сами себе назначили как день, когда будем выходить отсюда самостоятельно при любой погоде. И впереди полная неизвестность, снега по колено и 160 километров нелёгкого пути через заснеженные перевалы. В тот день договорились встать рано, ночью сна почти не было, как обычно бывает, когда слишком много всего в голове. Я вышел из палатки в мрачном состоянии духа, за шиворот всё так же как и вчера сыпался холодный снег, но на востоке занималась заря. И было непонятно, то ли это просто лёгкое послабление, то ли погода исправится. Обычно так и бывает, когда тебе совсем не до того, возникает как раз то состояние природы, за которым ты и охотишься и обязательно надо собраться, взять штатив и камеру и пойти снимать. И плевать, что тебе сейчас так не комфортно и в душе звери когтями царапают. Да, но разве возможно всё это передать через самую, казалось бы, обыденную картину, которая совсем не о том. Так уж устроена реальность. В этом нет ничего плохого и ничего хорошего, просто так есть.

Десятое сентября, день который выбрали для выхода из долины Кенилибита, как оказалось, был выбран правильно. Погода дала послабление хотя бы на полдня, когда начали отсчёт километрам обратного пути. И пусть потом она снова испортилась практически навсегда, всё же критический момент самого выхода это смягчило.

Вид на долину Кенилибита от нашего стойбища.

Экспедиция 2013-го года в истоки реки Чибагалах и на озеро Тобандя было самым значительным путешествием в горы хребта Черского, но это было не первое проникновение в глубину территории этого глобального горного сооружения. Первая фотоэкспедиция была проведена в 2009-м году, и её маршрут затрагивал лишь южные отроги хребта Черского. Собственно, большая часть времени этой экспедиции была отдана территории Сусуманского района Магаданской области, но всё же, в процессе путешествия довелось зайти и на якутскую территорию, а точнее на озеро Дарпир.

Озеро Дарпир находится в северо-восточной части Якутии, в Момском районе, клином здесь вдающимся в северную часть Сусуманского района Магаданской области. Лежит оно в межгорной котловине между хребтом Улахан-Чистай, наиболее высокогорной частью горной системы Черского и небольшим Омулёвским среднегорьем. Место абсолютно дикое и далёкое от каких-либо населённых пунктов. Когда-то здесь была метеостанция, но теперь тут никто не живёт, остался только дом. На самом деле, Дарпиров два – Малый и Большой Дарпир. Малый Дарпир в длину около 4 километров, Большой около 12. Между собой они соединены мелкой и извилистой протокой, длиной около 4 километров. Эти озёра ледникового происхождения, отлично заметны древние морены, которые даже создают здесь острова. Из Большого Дарпира вытекает небольшая речка Дарпир-Сиен, которая затем впадает в Рассоху, и в конечном итоге вся эта вода попадает в Колыму.

Один день на озере Большой Дарпир всего в двух фотографиях. Это был замечательный день. Встать пришлось рано, часов в пять утра, когда и без того совсем лёгкие сумерки летней приполярной ночи начали растворяться в свете грядущего дня. Времени на утренний чай уже не оставалось. Быстро схватил кофр с аппаратурой и штатив, выскочил из маленькой избушки. Всё окружающее пространство было заполнено густым туманом, виден лишь ближний берег озера и отдельные силуэты деревьев вокруг базы. Но было понятно, что туман скоро рассеется, гонимый лучами восходящего солнца и над озером вновь, как и вчера, откроется безупречно голубое небо. Этот ещё только зарождающийся день уже сулил массу незабываемых картин. Удачную позицию и ракурсы для съёмки присмотрел ещё вчера, в полукилометре от базы. Успел как раз тогда, когда однородная масса тумана, управляемая теплом ещё не поднявшегося из-за гор солнца, начала приобретать определённую структуру, а окружающий мир рельеф и насыщенные цвета. Теперь главное было не упустить все происходящие трансформации, проследить и использовать все вновь возникающие состояния. Назад возвращался довольный проделанной работой, когда туман уже полностью рассеялся, а поднявшееся над горами солнце пропитало своим светом и эти горы, и большое озеро в межгорной котловине и чистое голубое небо. Лишь над дальним хребтом завис небольшой лоскут лёгкой облачности, не сулящий ничего дурного. Это утро уже оставило немало красивых картин не только в моей памяти, но и в памяти моей камеры. А впереди ещё целый день и отличная погода.

Во второй половине дня ничто не помешало совершить небольшой, ещё ранее запланированный поход с фотосессией вниз по реке, вытекающей здесь неподалёку из озера. И эта часть дня тоже оказалась плодотворной. Небольшая речушка, выходя из озера, дальше течёт в узкой долине, теснимой с обеих сторон окружающими горами, не дающим ей разогнаться. Стоит только весело запрыгать по камешкам перекатов, как тут же начинается очередной затяжной плёс, где не видно движения воды, зато можно видеть, как в изумрудно-зелёных омутах спокойно разгуливают стаи сытых хариусов, а берега здесь устилают поля белой пушицы. День завершал километрах в четырёх от базы. Здесь подыскал удачный ракурс на одном из плёсов, где ветер почти не тревожил спокойную гладь реки и на её поверхности отражались горы, небо и облака. А у берега в воде стояли кочки, похожие на ананасы. Расчёт оказался верным, закатное солнце зажгло и горы и небо и облака и их отражения, окрасив сначала в жёлтый и оранжевый, а затем во всё более сгущающийся красный цвет. Всё это продолжалось до тех пор, пока горы совсем не погасли, после чего начали погружаться в синеву лёгких сумерек. Но красивые облака над горами ещё долго горели, пока тоже не померкли. Всё, теперь можно спокойно возвращаться к жилищу, уже почти двенадцать ночи. Этот день точно прожит не зря.

Вот уже третью неделю я был наедине с этим озером, с этими горами и этой тайгой. И сегодня по плану мне нужно было уйти вверх по долине небольшого ручья, берущего начало в горах Омулёвского Среднегорья и впадающего в озеро Большой Дарпир. Байдарку и все вещи можно было оставить в старой таёжной избушке, где уже давно никто не обитал. Было достаточно тепло и даже как-то слегка душно, когда я вышел в путь. От озера успел удалиться не далее километра, когда где-то в горах по другому его берегу на небе заклубились чёрные тучи и там что-то заворчало. Хотя здесь у меня было вполне ещё солнечно. Не прошло и получаса как небо почернело и надо мной, оно будто с треском пыталось разорваться на кусочки, молнии били в землю совсем рядом. Мне пришлось срочно искать убежище в лесу. Но гроза ушла также быстро, как и пришла. Я был укрыт плащом и почти совсем не промок. Тучи с грохотом пошли дальше за горы, напоследок обильно их поливая. Солнце вновь осветило землю, вокруг опять стало весело и радостно. Можно было продолжить свой путь.

Часто ранним утром на Дарпире, у берегов, стелется холодный туман. Но солнце поднимается и вот-вот покажется из-за гор Омулёвского Среднегорья. В эти моменты спящий туман начинает оживать и трансформироваться, создавая неожиданные и чудесные картины.

Ещё одно путешествие в горы хребта Черского было совершено в 2012-м году. Маршрут проходил по долине реки Кюэллях-Мустах. Это правый приток реки Индигирки. Он впадает в большую реку сразу же за порогом Кривун, самым крупным препятствием в «Индигирской трубе». Мы поднялись в самые верховья Кюэллях-Мустаха на 30 километров от устья. Эта река берёт начало в Порожном хребте, одном из многочисленных в горной системе Черского.

В верховьях Кюэллях-Мустаха несколько озёр, а также есть водопады. Горы в верховьях этой реки и вообще горы Порожного хребта весьма живописны. И здесь ещё масса возможностей для творческой реализации пейзажных фотографов. Нашего одного визита явно недостаточно, чтобы раскрыть потенциал этой территории. Но горы эти труднодоступны.

Вот так всегда и бывает. Ждёшь, вымучиваешь, собираешь по крупицам, радуешься каждому нестандартному моменту. И всё никак и ничего. Бедно, невыразительно, неинтересно. Остаёшься недоволен погодой, небом и собой. Время уходит, а так ничего и не происходит, чтобы можно было сказать, вот оно, ради чего пришёл сюда. И уже перестаёшь надеяться, и готов принять все, так как есть. Но вдруг наступает момент, и всегда неожиданно, когда как из рога изобилия начинают сыпаться чудеса. И ты даже в растерянности и не знаешь, что же надо делать в первую очередь, когда уже хочется разделиться на нескольких себя, чтобы оказаться в разных местах одновременно. Иначе всё не охватить. И в тебя входит это состояние, которое вокруг. И внутри волной поднимается сразу и холодная и горячая дрожь. И хочется одновременно, и смеяться и рыдать. И ты уже не просто ты, а ещё и всё, что вокруг.

Пылающие горы. На обратном пути мы остановились на ночлег у небольшой наледи на Кюэллях-Мустахе, откуда река начинает круто падать вниз к Индигирке. Небо к вечеру почти полностью закрыла плотная облачность. Лишь оставалась узкая полоска чистого неба у горизонта, в той стороне, где должно было садиться солнце. Такое состояние неба случается не часто, но именно при таком состоянии можно ожидать что-то нетривиальное. Оставалось только надеяться, что эта узкая брешь у горизонта не успеет закрыться до заката или, наоборот, не откроется слишком широко. И наши ожидания оправдались. Вот только что дальние высокие горы были серыми. Но в один момент, будто кто-то начал раздувать угли костра. И горы, сначала, лишь слегка зарделись, но потом всё больше и больше, стремительно стали разгораться и, наконец, запылали огнём. Это земное и космическое чудо длилось совсем недолго. Потом небесные угли стали меркнуть и вновь погасли совсем. Горы опять стали серыми, как и раньше. Но эти несколько минут оставили в нас чувство восторга и прикосновения к чему-то необыкновенно волшебному, к тому, что делает жизнь яркой и насыщенной, пылающей как горы на закате. А воспоминания о таких моментах, потом не дают уже жить обыденной жизнью, как бы эта жизнь не вынуждала.

Но был ещё один маршрут в горы Черского, всё с теми же, фотографическими целями. Он был пройден в 2013-м году в ходе фотоэкспедиции по Индигирке. В один из дней сплава мы остановились на устье левого притока Ытабыт-Юрях, где оставили часть снаряжения и одного товарища, и вдвоём отправились вверх по притоку. Нашей целью было озеро выше по долине Ытабыт-Юряха, которое на карте обозначено как Сыгарымни. До этого, ещё в процессе подготовки экспедиции, все попытки найти хоть какие-то фотографии озера не увенчались успехом. А значит нужно закрыть это белое фотографическое пятно. До озера по карте всего около пятнадцати километров. Но дорога оказалась настолько плохой, а погода совершенно не лучше, что на весь маршрут туда и обратно, мы потратили восемь дней, из них только полтора на самом озере. Но наши старания были вознаграждены. Духи озера приняли нас и дали всего несколько часов погоды и потрясающе красивый свет вечером того дня, когда мы сюда пришли.

Возможно, я заблуждаюсь, но всё же, очень сильно сомневаюсь, что кто-то в ближайшее время покажет мне хотя бы плохонькую фотографию этого озера Сыгарымни. А также сомневаюсь, что кто-то в ближайшую сотню лет сюда пойдёт с одной единственной целью - снять это озеро. На рыбалку могут пойти, на охоту могут, искать полезные ископаемые тоже могут, но вот только лишь пофотать, как многие это называют, это вряд ли. Другие поедут туда, куда не надо долго плыть по таёжной реке, переполненной мутной водой паводка, а потом пробиваться сквозь непроходимые заросли вместе с неподъёмным рюкзаком, другие поедут туда, куда можно доехать на автомобиле, в багажнике которого весь арсенал для съёмки, другие поедут туда, где ландшафты настолько хороши, что сами просятся в камеру, не то что это скромное озеро в глубине диких гор хребта Черского. А потом, после того, как снимут очередной шедевр, смогут где-то в романтической обстановке выпить вина и лечь в постель с любимой женщиной. Где не нужно будет ютиться у костра под тентом, беспрестанно смотреть на небо, в ожидании хорошей погоды. Но для меня это не имеет значения, пусть моё озеро никто не заметит на фоне аплодисментов по поводу шикарных пейзажей Норвегии, Калифорнии или Патагонии. Для меня имеет значение, что это моё озеро, я пришёл сюда, чтобы увидеть и чтобы показать, то, что мало кто видел, а тем более никто не показывал. И это даёт мне повод осознавать себя первопроходцем, и это осознание снова и снова толкает меня пройти очередную трудную дорогу.

Озеро Сыгарымни

ОГЛАВЛЕНИЕ:

Арктическое побережье и острова

Озеро Лабынкыр

Улахан-Тарын

Горы Сунтар-Хаята

Момский хребет