***5***
С одной стороны я ненавидел свою болезнь: жажда убивала меня, но с другой она принесла изменения в мою жизнь, заставила посмотреть на вещи трезвым взглядом.
Каждый час и день тянулись невообразимо долго. Я лежал на полу, рассматривая полосы и вмятины на белом потолке и размышляя, что вообще есть жизнь, в чем её смысл? Раньше мне казалось, что предназначение человека – продолжение рода. Но сейчас я не видел в этом смысла.
«А что потом? – стучал вопрос в голове. – Для чего все эти связи, семья? Чтобы выплюнуть на свет ещё одно дитя? Вырвать его из мира забвения и заставить проходить через испытания, которые принесут ему столько страданий?»
Рано или поздно каждый человек начинает задумываться, к чему вели все его испытания. Ради чего он должен был пройти то, что прошёл. Это звучит как философский бред, и кажется, что такие мысли – удел бездельников и экзистенциалистов. Но все зависит от состояния духа, от настроения. В эмоциях и ощущениях, как мне тогда казалось, и кроется ответ.
Если вы обладаете зачатками ума и опыта, то, не найдя ответ самостоятельно, обратитесь к специалисту. Спустя несколько недель я дошёл до того, что записался на приём к психологу. Да, я был подавлен, сломлен и болен, и единственное, что оставалось – обратиться за помощью.
Психолог была мне знакома. Полная женщина с открытым лицом лечила мою мать, когда у той были проблемы. Прошло пять лет, но за это время в залитой светом комнате врача почти ничего не изменилось: те же пастельного цвета обои, тот же стул, стол, серый диван, даже запах, распространяемый цветочными горшками. Они были везде: на полке с книгами, на столе, на полу, и свисали с железных крепежей, встроенных в стену почти под потолком.
– Что Вас беспокоит? – спросила она, когда я присел на диван.
– Я уже был однажды у Вас. Приводил... – я запнулся и отпил воды.
– Да, помню Вас.
Она подпёрла рукой пухлое лицо и посмотрела на меня. Это не было гипнозом или проявлением силы. Ровный лоб и тонкие брови идеально сочетались с цветом её помады: коралловый, или что-то вроде того. Глаза цвета морёного дуба пристально смотрели на меня и как бы говорили: «Не торопись. Начнёшь, когда будешь готов». Я всмотрелся в кольцо на пальце и, стараясь не отрываться от карбункула в жёлтой оправе, начал свою историю. Весеннее солнце проникало через большое окно позади меня и нагревало спину, пока я рассказывал о болезни. О девушке, друзьях, родителях. Казалось, я говорил несколько часов из-за того, что постоянно требовалось смачивать горло.
Судя по всему, мой мозг тогда был в плачевном состоянии, потому что сейчас я не могу вспомнить ни одной её реплики. Она дала мне направление к психиатру и объяснила, что сама не может выписывать рецепты. Было ещё что-то про эндорфины, обратный захват и нейромедиаторы.
В тот же день я отправился в диспансер. В этом месте мне было особенно не по себе: выкрашенные в голубой цвет пустые коридоры и аромат медпрепаратов, смешивающийся с запахом безумия, пота и мочи не предвещали ничего хорошего. Моим врачом оказался мужчина, лет 60. Он был похож на старичка из сказки: худосочный, с обвисшей кожей и добрыми, темно-зелёными глазами. Док выписал мне витамины, которые я должен был колоть каждый день в мышцу. Так началась моя очередная попытка вернуться к жизни.
Спустя несколько сеансов психолог сказала, что у неё есть теория:
– Возможно, это жажда чего-то нового. Новой жизни, – качнула она головой, и светлые волосы, едва касавшиеся плеч, пришли в движение. – 33 года не зря называют возрастом Христа. В это время происходит переоценка ценностей и подведение итогов.
– Мне говорили, что подведение итогов это плохо, – вставил я, стараясь не вспоминать, кто и когда мне это сказал.
– Отчасти это правда. Но с другой стороны это понимание, что вы не сидели на месте, что вы двигались и жили. В детстве все представляют, как сложится наша взрослая жизнь. Нам кажется, что мы будем серьёзными и важными людьми уже в 30 лет. Но жизнь – сложная штука. И кризис среднего возраста, – она произнесла этот диагноз впервые, – это, несовпадение наших детских фантазий и реальности.
– Значит, это жажда жизни? – прохрипел я, почёсывая щетину и припоминая, как говорил похожие слова друзьям в прошлом году.
– Метафорически – да. Возможно, вам хочется жить по-другому. Стать кем-то другим. И это – механизм психики, чтобы оповестить сознание об этом желании. – Её мелодичный голос превращал слова в монотонную музыку: мягкую и убаюкивающую, будто колыбельную. Если бы не играющие на улице дети, чьи крики проникали в комнату через открытую форточку, я бы с лёгкостью мог уснуть.
«Жить по-другому. Стать кем-то другим» – эти слова ещё долго не выходили у меня из головы.
Выполнив «домашнее задание» и записав своё видение того человека, каким хочу быть, я вновь погрузился в размышления:
«Другая жизнь? Возможно ли это в моем возрасте? Начинать все с начала, с чистого листа? Не слишком ли поздно?»
– Возраст – условная граница. Мальчики и девочки развиваются не одинаково. Одним людям требуется вся жизнь, чтобы найти своё дело, а другие с самого детства знают, чем хотят заниматься, – утешила меня психолог, когда я поделился своими страхами. – Все мы люди, и все мы разные. И это – совершенно нормально.
– Я думаю переехать в другой город, – без прелюдий выпалил я, смотря ей прямо в глаза.
– Хорошее решение. Думаю, Вам пойдёт это на пользу. Уже решили, куда именно?
Я покачал головой.
Выбор был между тремя самыми большими городами в нашей стране. Казалось, что мегаполис – лучшее лекарство для мужчины с периферии. Спустя неделю я трясся в автобусе, собранном в мой год рождения, в ближайший большой город.
«Если ничего не получится, будет проще вернуться» – промелькнула мысль перед бронированием билетов.
Но в родной город я так и не вернулся...
Глава 6