Есть что-то магическое в одиночках: когда нет друзей, советчиков и сведущих гуру, им приходится самим прокладывать дорогу в темном лесу. И этот лес – не жизнь, а их душа. Не имея шанса на ошибку, они вынуждены шагать на ощупь, цепляться за ветки и сучья. Но иного выбора у них нет. Был ли он у меня?
– Хранитель? – позвал я. Ответило лишь эхо.
Впервые я стоял на пороге в одиночестве. Повинуясь чувству, которое брало начало за пределами разума, ноги сами повели меня к освещенным факелами секциям. Пальцы, почувствовав отсутствие надсмотрщика, сами побежали по деревянным полкам. Какая-то часть меня хотела удостовериться, что все эти трактаты не бутафория. Кисти жадно сжимались, надеясь ухватить хоть что-то материальное.
– Ты знаешь правила, – появился из темноты хранитель.
– Знаю, – ответил я. – У меня вновь множество вопросов.
– Разумеется, они о тебе?
– Да, – сказал я и прикусил губу.
– Спрашивай.
– Действительно ли все это – истории?
Страж сделал несколько шагов, что заставило меня отпрянуть. Он протянул руку в черной, кожаной перчатке, взял первую попавшуюся книгу, раскрыл на середине и показал мне. На пожелтевших листах были невнятные каракули и пляшущие во все стороны узоры.
– Что это? – спросил я.
– Образы. Мысль абстрактна. Люди придумали названия для каждого предмета, действия, явления. Но они так и не поняли, как рождается мысль.
– Значит, мысли состоят из образов?
– Да, – подтвердил хранитель.
– Следовательно, мы и им дали названия. – Мой мозг нашел повод для гордости.
– А после и вовсе начали думать этими названиями.
Его слова заставили меня самого углубиться в сознание. Найти точку, где оно перестает идти старыми, длинными путями и взамен просто перемещается из одной точки в другую. Прежде я видел стул как набор характеристик: дерево, четыре ножки, спинка. Теперь я даже не могу ничего сказать, кроме как «стул». Мозг просто отказывается искать аналогии, способы применения или эпитеты.
– Значит, любая книга – лишь набор образов? – вернулся я к разговору.
– И их вариации, скрепленные одной общей мыслью.
– Так вот в чем дело! – просиял я. – Образы закончились. Я столь часто использовал новые и даже не задумывался, что они не бесконечны. Поэтому я здесь! Чтобы вернуть себе это знание.
Я вновь хотел жить, наполняться впечатлениями, эмоциями, ощущениями. Мне хотелось заниматься всем и сразу.
Все это время отгадка лежала на поверхности: жить. Впитывать каждый ее момент, ощущать вкусы, запахи.
– Уверен? – спросил меня хранитель.
– Да! Все сходится. Потому-то я и появился в этом хранилище. Увидеть, сколь бесчисленное множество деталей ускользают от моего восприятия. Понять, насколько механизм заржавел. Шестеренки, что дают жизнь, могут работать только за счет этой самой жизни. Ахахаха! Парадокс бытия. Чтобы жить, надо творить, чтобы творить, надо жить.
– Что ж, тогда, не смею тебя более задерживать, – без энтузиазма произнес страж. – Иди и живи.
– Спасибо, кем бы ты ни был.
Разбираться в причинах равнодушия моего собеседника не было причин. Ровно, как и желания.
Я вырвался из темного, пыльного зала в реальность со знанием, которого так не хватало. Простая и банальная истина, ускользающая от меня в толще повседневных забот и привычных занятий.
Мне больше не требовалась библиотека чужих идей. Я мог синтезировать свои. Каждый день и час, переваривая каждую секунду жизни, я мог вычленять образы, жонглировать ими. Я считал, что больше никогда не увижу этот черный балахон и серебряную маску с танцующими отблесками факелов на ее поверхности. Как же я ошибался…