Джейрахское ущелье удивляет своей асимметрией - оба склона его одинаково круты, но южный покрыт густыми лесами, а северный выжжен солнцем. Среди его пастбищ стоят древние башни и современные селения, отстроившиеся после депортации. И почти весь северный борт Джейрахского ущелья - это склон единственной Столовой горы (300м), или если по-ингушски - Мят-Лоам:
Лоам или лом - значит просто "гора", и жители Джейрахского района образуют отдельный ингушский субэтнос лоамори - горцев. И если соседний Цей-Лом был обителью главных мужских божеств Делы, Селы и Гелы, то на Мят-Ломе жила Тушоли - дочь демиурга, самая любимая вайнахами богиня плодородия, жизни и весны. В отличие от суровых мужских богов, одна лишь Богиня-Мать была безгранично доброй к людям, всепрощающей и никому не делающей зла.
Её вестником, аналогом ласточки в русском фольклоре, считался удод (тушоли-кутам), в её честь устраивались самые весёлые и пышные праздники, и только ей одной ставили идолов из дерева или металла в каноническом образе женщины со слезой на щеке. Тропинки к её эльгыцам (храмам) не затоптали ни ислам, ни коммунизм, и лишь депортация разорвала эту нить. Ведь вернувшись домой, вайнахи расселялись в основном на плоскости, да и молиться Тушоли ходили чаще всего молодые женщины, мечтавшие о зачатии - те, кто помнил Мать-Богиню, были для таких молитв уже стары.
Культ Тушоли ушёл в прошлое, но именно с ней связано большинство уцелевших эльгыцев. В Чечне центром этого культа считалась природная, чуть доработанная людьми стела у селения Вилах в обезлюдевшем после депортации Галанчожском районе. Ну а в Ингушетии - святилище Мят-Сели, просматривающееся на вершине Мят-Лома:
Под Столовой горой лежал уже не Джейрахский, а Мецхельский шахар, родина фамилии Евкуровых. Его башни на склонах также прекрасно видны из Армхи - вот например Духургишт, привлекающий взгляд аляповатостью построек. Я было подумал, что это турбаза премиум-класса, но в комментах на ЖЖ пишут - что-то частное:
Над которыми стоят древние башни, недавно поднятые из руин:
Близость Владикавказа и курортность способствовали тому, что они попадали в кадр и давним фотографам:
За оврагом правее Духургишта хорошо видно Бейни - уже вполне себе обитаемая (около 100 жителей) деревенька. Из её башен вышло несколько фамилий, включая Мурзабековых, в чьём гостевом доме "Бейни" на окраине Назрани я ночевал десятью днями ранее. И символично, что именно из окна тех, кому принадлежат эти башни, я впервые увидел Столовую гору - только с другой стороны:
Теперь же мы задались целью на неё подняться, и в общем-то весь путь прекрасно виден здесь. Направо от Бейни гигантским зигзагом уходит пологая дорога, практически над селом переходящая в извилистый серпантин по травянистому склону без скал. Только серпантин здесь - не чёрные зигзаги: это "тропа дураков", которую накатали джиперы, и заканчивается она весьма красноречивой площадкой, где они ни с чем разворачивались, меняя разговоры о своей крутости на разговоры о своём уме. Настоящий же серпантин отсюда виден едва-едва и кажется почти вертикальным.
Трансфер в Бейни от "Армхи" стоит 1000 рублей, и сначала я подумал, что цена неадекватна, но после прямого вопроса администратор пояснил, что в неё входит и обратный путь: спустившись с Мят-Лома в Бейни, надо будет позвонить в гостиницу, и минут через 20 приедет машина. Через ущелье, серпантином вниз и снова серпантином вверх нас повезла всё та же "Нива", и с серпантинов на мяцхельской стороне хорошо виден конец долины - за домами Джейраха речка Армхи впадает в Терек, издавна служивший границей осетинских и ингушских земель.
Выше по дороге кладбище и одинокий кашков - родовой склеп в виде маленькой башни:
"Нива" остановилась у калитки, которую водитель настоятельно посоветовал за собой закрыть. Выше калитки - изумрудный луг, инфостенд с гордым заголовком "Тропой предков" да россыпь жилых башен Бейни, которые я решил оставить на обратный путь.
Столовая гора подмигивает пещерами. Бейни стоит на высоте 1580м, Мят-Сели - на 2560м, а высшая точка Мят-Лома - 3003м, то есть нам предстояло набрать от 1 до 1,5 километров высоты и пройти путь по 8-12 горизонтальных километров в каждую сторону. В среднем подъём от Бейни до Мят-Сели занимает около 3 часов, и ещё часа 2 - до вершины.
Впрочем, несколько километров можно сэкономить, сев на внедорожник - от Бейни начинается довольно пологий подъём. Идя вверх, мы с Олей спорили - знакомый, с чьих слов я знал о тонкостях подъёма, советовал ни в коем случае не срезать загогулину по тропам, так как это отнимет куда больше сил. Оля отвечала, что он не прав - мы идём классический тягун, длинный унылый изматывающий подъём чуть-чуть за гранью горизонтального хода, и любой бывалый турист скажет, что в плане расхода сил ничего хуже нет. Мимо нас проехал джип с туристами...
Чтобы путь не был совсем уж тягучим - указатели дополнены такими вот табличками с народными мудростями на русском и ингушском языках:
На середине тягуна - родник, где туристы набирают воду. Оля, впрочем, побрезговала, заявив, что это какой-то водопой для скотины.
Но хоть и казался подъём пологим, а высоту мы набирали уверенно, сами не заметив, как оказались куда выше Армхи:
Бейни, Духургушт и ещё один замок между ними:
Духургушт над кварталами Джейраха - рядом с корабликом можно различить среди сельских крыш кубическую жилую башню. В целом же туристическая инфраструктура Горной Ингушетии поражает - обильная, комфортабельная и работающая как часы, она сложилась за несколько лет и уже в 2010-х. Вообще, сам по себе туризм Северного Кавказа - феномен весьма любопытный: в советское время эти республики оставались в тени Закавказья, в 1990-2000-х не без оснований слыли местом опасным, а туристический бум тут начинался с чистого листа в эпоху соцсетей. Так что маршруты местные писали не озабоченные вопросами патриотического воспитания чиновники и не радеющие по культуре эпохи их молодости заслуженные экскурсоводы и музейщики. Мини-отель, красавец-гид с джипом и группой вконтакте, мёд с частной пасеки, лёгкая самоирония кавказцев на стереотипы о себе - туризм на Северном Кавказе может и не самый массовый, но самый какой-то приятный.
А над долиной белым куполом стоит Казбек (5033), лучшие виды на который открываются именно с Мят-Сели. Особенно если на его фоне пролетит орёл - такую фотку нам показывал водитель "Нивы". Ингушетии, кстати, в этом кадре принадлежит только ближний чёрный склон - Казбек высится уже за Тереком, и хоть границы России (Северной Осетии) с Грузией на нём не видно, она в этих снегах есть:
С тягуна мы видели, как джип встал у беседки, а дальше несколько фигурок в разноцветных одеждах показывались всё выше и выше по склону. В беседках мы устроили большой привал - позади осталось около половины пути, но тягун тут сменялся серпантином.
Путь наверх по его бесчисленным зигзагам я бы не назвал тяжёлым - тропа довольно широка, уклоны нигде не требуют хорошего чувства равновесия, и в общем при наличии налобного фонарика там даже ночью было бы не страшно идти. Но сколько тут зигзагов, я не знаю - путь наверх растягивается на пару часов и успевает вымотать своим однообразием. Вверху манит вешка, и она всё ближе, ближе, ближе, но по-прежнему далеко...
До Мят-Сели, впрочем, ещё пара километров. Если внизу луга изумрудны, то здесь снег сошёл считанные дни назад, а земля в жухлой бурой траве сырая и липкая:
Интереснее взбираться сюда ближе к лету - говорят, в это время на Столовой горе, как в Киргизии или Монголии, пасутся самые настоящие яки! Но меня сопровождали лишь причудливые скалы:
Да привычная за столько лет Смешная Птица:
При ближайшем рассмотрении Столовая гора оказалась скорее гребнем - вершина её ровной кажется лишь снизу, да к тому же довольно узкая. На востоке выступает зубчатая громада Цей-Лома:
Выше по долине как на ладони Эрзи с его 8 башнями и деревня Ольгетти с первой в своём роде улицей Путина из отстроенных после селя домов.
В распадках видны и другие башни - вот это, как я понимаю, Мецхал, бывший центр шахара:
До Мят-Сели по гребню горы идти ещё пару километров, и на подходах к святилищу мы увидели вот что. По Вайгачу или Северному Уралу я знал, что у древних такие скалы вызывают ровно те же ассоциации, что у нынешнего потребителя демотиваторов. Вот только для древнего образ этот был благородным: гениталии Земли - алтари божественных Матерей или Отцов.
Сделав пару кадров, я пошёл к манившему впереди эльгыцу, а оглянувшись - увидел, что Оля лежит на тропе. Я сразу же крикнул, всё ли в порядке, и Оля встрепенулась, пояснив, что фотографирует цветок. Сверху же раздался мягкий бархатный голос "Что ж ты девочку бросил?!", и оглянувшись, я увидел того же самого дагестано-грузино-осетинского гида, что привёз нас парой дней раньше в Армхи. Это его джип стоял в конце тягуна, и поднявшись наверх на часок раньше нас, теперь он уже не с двумя, а с тремя туристами устроил пикник над долиной.
Вот и он, Мят-Сели, типичный ингушский эльгыц. Как и большинство горских построек, возведённый в совершенно неясные времена - то ли сто лет назад, то ли тысячу. Совсем небольшой (7м в длину, 3,6 в ширину и 4,9 в высоту) и внешне совершенно невзрачный, однако подлинный языческий храм:
У Мят-Сели две двери и поперечная арка - на рассвете и закате в определённые дни Солнце просвечивает здание насквозь. Роль храма он сочетал с ролью зала заседаний - под сводами его собирались советы старейшин. Последний раз ингушские чабаны и крестьяне во главе с цайн-сагом (шаманом) молились тут о дожде в 1924 году:
Чуть выше по склону - ещё одно святилище Мятер-Сели, от которого осталась лишь груда камней:
И если с одной стороны от гряды двух храмов находится расщелина-вагина, то с другой - озеро-сердечко:
Между тем, Казбек на заднем плане затянули облака. Дойдя до Мят-Сели, мы были полны решимости идти к вершине Столовой горы, и ушедшие вниз гид да его подопечные даже отдали нам запасы питьевой воды. Но пройдя полсотни метров в гору, я вдруг почувствовал странное бессилие и просто завалился на бок, в тёплую траву. И полежав немного, понял, что туда мы не пойдём, а лучше погуляем по лугам Тушоли:
С которых открываются, к тому же, феерические виды на Цей-Лом и осетинские склоны Мят-Лома. Чего стоит скала с контрфорсами справа!
Вайнахские боги не делились на добрых и злых - только на Старших и Младших. Среди них лишь демиург Дела был неуязвим, но даже он не был всемогущим. На вершине Цей-Лома его соседями были бог солнца Гела и громовержец Села, чьим алтарём в каждом доме служил очаг, а смерть от удара молнии считалась почётной. Самыми добрыми обитателями Цей-Лома были, наверное, дети Делы - богиня жизни Тушоли и бог смерти Эштр, который никогда не забирал к себе людей несправедливо.
Мир мёртвых Эл в разных преданиях напоминал то райские сады, где счастливые люди ходят по земле из серебра и золота среди пышных садов, то тоскливые пустоши, где всегда холод и туман, а Солнце то ли заходит туда "нашей" ночью, то ли вместо него там Луна.
Боги были в целом добрее богинь - например, Дарза-Нана с вершины Казбека отвечала за вьюгу, а Уна-нана - за болезни, регулярно косившие горцев. Младшие боги ходили под властью старших, и были покровителями всего, чего только можно - так, Мятцели покровительствовал роду человеческому, но свой божок был у каждой скалы и каждого ручья. Между богами и людьми существовали ещё и нарты - богатыри, наделённые уникальными способностями и понимавшие птичий язык.
Нартский эпос из безумно красивых былин - достояние всего Кавказа, и я пока что знаю о Кавказе слишком мало, чтобы понять, насколько он различен у разных народов. Вайнахские нарты закончили плохо - видя, что в мире богов и людей они больше помеха, Дела убил их, хитростью заставив выпить расплавленную медь. А вот юркий ласка Борткий-Ширка, заслуженный трикстер Чечено-Ингушских земель, обхитрил всех и даже легко снуёт между мирами.
Землю населял целый паноптикум нечисти - вампалы (великаны) и "заячьи всадники" (злобные карлики), убуры (упыри) и гамсаги (оборотни), гарбажи (ведьмы-людоедки) и саурмаги - огнедышащие ядовитые драконы. Общались со всем этим знахарки, гадатели, а в первую очередь цайн-саги - тейповые шаманы, самые сильные из которых отличались деформацией головы. А вот на Олю глядит с Цей-Лома кто-то из богов - может, Села в образе орла, а может быть и задумчивый Эштр:
Оля дошла до края обрыва, куда я поленился спускаться, и сняла ещё один феерический вид. Я вспомнил легенду о том, что сотворённый мир поначалу не умещался под небом, и Дела сжал его, образовав складки-горы, да укрепил скалами. Держать их помогают быки, выставившие условие не запрягать их по вторникам, которые стали выходным на полях, Днём быка. На пастбищах же суббота была Днём волка - когда-то человек одолжил у волка скот и не вернул, за что волки теперь мстят скотоводам.
Словом, доисламские вайнахи жили в жестоком, суровом, но при том каком-то очень гармоничном мире, где ничего не делалось зря и всё имело своё место. Ну а таинственность горских руин, о которых не известны даже даты постройки, вся эта заполнившая покинутые долины тьма веков смешивает мифы с реальностью.
А вот так Столовая гора выглядит из Назрани, лежащей между Лесистым и Сунженским хребтами. И тут обратите внимание, как стремительно Тушоли проснулась - ведь этот кадр с сиянием белых снегов от всех остальных отделяет дней 10...
Пора спускаться:
Серпантин вниз всё так же зануден, а спуск по нему занимает не меньше времени, чем подъём. И лишь закат не давал заскучать. Так вышло, что в тот день я очень ждал одной тревожной вести, и лишь начав спуск осознал, что на вершине Столовой горы тревога полностью отпускала, а здесь накрыла вновь. Там, на лугах Тушоли, правда хорошо и спокойно - Богиня-Мать всегда утешит и простит:
Уже в сумерках мы спустились тропкой поперёк зигзага к башням Бейни:
Здесь только жилые башни, причём какие-то особенно широкие и капитальные - в нескольких сохранились даже эрдабоаги, центральные колонны, которые мне не встречались больше нигде у вайнахов: