Сказка о страшных и ужасных персонажах и семейном счастье.
Аудиоверсия текста Александра Кузнецова.
Иллюстрации - Алиса Перкмини.
Текст читает: Роман Кулешов.
Трек доступен в формате МР3 по адресу: https://yadi.sk/d/OZrpWwOlJQ425Q
Также текст можно прочитать на стр. 271-278 сборника "Заповедника Сказок-2017": https://yadi.sk/i/Noog_L9j3QYRUp и ниже:
Жила-была, значить, злая Бука.
Ну, как жила? Как и положено злым букам. Детишек кушала, анонимки писала, нехорошими кровавыми ритуалами увлекалась для души. Старушек доводила до середины дороги и бросала. Кошельки тырила, само собой.
И вот исполнилось ей сто лет. Ну, Бука расстаралась. Стол накрыла. Мухоморчики маринованные, пиявочки холодного копчения, запечённая тушка молодого дермантина в волчьих ягодах, настоечка аконита десятилетней выдержки с южного склона. И стала гостей ждать.
А никто к ней не пришёл.
И вот тут-то Бука впервые расстроилась и села подумать за жизнь.
И поняла она, шо тварь она бесполезная, и уготовано ей вечное оппаньки, и никто ей на могилку даже самого наигнуснейшего самогона не плеснёт.
И возопила она в душе своей осклизлой: «Господи, за шо?»
И спустился с неба светлый ангел, и плюнул ей в глаз укоризненно. И ничего больше не сказал, и обратно улетел.
Утёрлась Бука и порешила для себя: «А завались оно всё за ящик! Пора жизнь менять».
И пошла волонтёрить в больницу. И старушек стала переводить через дорогу как следует. А коллекцию ритуальных скальпелей вообще выбросила.
Гляди-ка – через месяц Бука себя лучше почувствовала. Огонёк тёплый маленький в душе появился.
А когда ей сто один год исполнился – к ней на день рождения аж восемь человек пришло. Из них пятеро старушек, тех самых, через дорогу переведённых. И от души поздравили, и цветы подарили, и кулёк карамелек, и носки шерстяные, собственноручно вязаные.
Бука себя так необычно чувствовала…
Вечером, когда гости разошлись, Бука посуду перемыла, села на крылечке, и тихо для себя решила больше анонимок не писать, а вместо этого на пустыре цветы посадить. И по-прежнему в больнице работать.
А во сне к ней прилетел светлый ангел. И сказал, что отныне она больше не злая Бука, а вполне себе нормальная Бяка.
И когда Бука проснулась, она пошла и поменяла себе в паспорте имя.
Но найти в себе силы перестать тырить кошельки – не смогла.
Однажды Бяка (ну та, которая бывшая Бука) ехала в трамвае. Она только что купила связку воздушных шариков и раздала их играющим в парке малышам. Поэтому Бяка была довольна как слон, но денег у ней больше не было.
Впереди неё, держась за поручень, стоял крепкий лохматый старичок. Торчащий из кармана его куртки бумажник был необоримым соблазном. Бяка потянулась своей корявой ручонкой…
И тут же была перехвачена крепкой лапищей старичка.
- Девушка, а вы не охренели?
Тут Бяка, вместо того, чтобы на ушлого старичка трёхэтажный монолог обрушить, сделала то, чего сама от себя не ожидала. Она глупо хихикнула и сказала:
- А откуда вы знаете, что я девушка?
Тут уж и сам старичок опешил.
- Дык я, - говорит, - это… так просто сказал…
- А просто так ничего не бывает! - добила его Бяка. И из трамвая вышла. А потом обернулась, и старичку язык через окно показала. А потом улыбнулась. А старичок ей тоже улыбнулся. А потом спохватился и пальцем строго погрозил, на бумажник намекая.
В общем, пришла Бяка домой в непонятных, но здорово растрёпанных чувствах. Села посреди комнаты на половичок в позу лотоса и хорошенечко подумала. Она вообще в последний год больше передумала, чем за прошлые сто лет.
Очень ей не хотелось расставаться с привычкой кошельки тырить. Но скрипя своим помягчевшим сердечком, неохотно сама себе призналась, что надо прекращать. Ибо нехорошо.
А чтобы закрепить это решение, пошла и на пустыре клумбу полила. Из заварочного чайника. Восемнадцать раз ходить пришлось.
На девятнадцатый раз Бяка использовала чайник по назначению. То есть заварила в нём чай с мелиссой, достала из буфета пакетик подсохшей пастилы и села чай пить. И чегой-то ей сегодняшний трамвайный старичок опять вспомнился.
И вдруг слышит Бяка – в комнате из шкафа кашель раздаётся.
«Оппаньки», - думает Бяка, ни капельки не испугавшись. «Нешто жулики?»
Ну, сами понимаете, для бывшей Буки какие-то жулики – это тьфу. Так что Бяка плавным скользящим движением ухватила молоток для отбивания мяса и пошла в комнату. Открыла шкаф и чуть от удивления на пол не села.
Сидит в шкафу тот самый старичок и тоже на неё таращится.
- Та-а-а-ак, - говорит Бяка. – Колись, мил человек, за какой душевной необходимостью по чужим мебелям шастаешь?
Старичок глазами похлопал, осторожненько молоток у Бяки из рук вытащил и говорит:
- Я вообще-то этот… Полночный кошмар, чудовище подсознания, страх и…
- Ужас, летящий на крыльях ночи, - ехидно добавляет Бяка. – Чего в шкаф залез, спрашиваю?
- Дык Бабайка я! – говорит старичок.
- Так вот ты какой, северный олень, - кивает Бяка. – А я при чём? Ты ж детишкам являться должен.
Старичок помрачнел и рукой махнул.
- Никто в меня уже не верит, - отвечает. – Сами посудите, нонешнее поколение разве бабайкойзастращать?
- Это я запросто понимаю, - говорит Бяка, - а в моём шкафу ты как оказался?
- А я, - говорит лохматый гость, - могу в шкафу появиться, только если про меня кто-то думает.
Тут Бяка почему-то закраснелась. Ну и спрашивает со строгостью в голосе:
- А кашлял зачем?
Теперь старичок смутился.
- Предупредить хотел… Боялся вас, девушка, напугать…
У Бяки вообще аж уши заполыхали. Непонятно, с чего. И на «вы» она почему-то перешла.
- Пойдёмте лучше чай пить, - говорит. – Я только заварила, свеженький.
Сели за стол. Бяка подумала и за сегодняшнее поведение в трамвае извинилась. Бабайка в ответ сам заизвинялся, дескать, проехали и забыли, не извольте беспокоиться.
А пастила кончилась. А в буфете шаром покати. А Бяка, как хозяйка, себя неловко чувствует.
- У меня ещё бублик есть, - говорит она. – Только он… Ну, я его ещё в «Елисеевском» спёрла. В прошлом веке. Я этим бубликом сейчас гвозди забиваю.
- Так бубликом же неудобно, - удивляется Бабайка. – Вы мне покажите, где у вас гвоздь забить надо, я сейчас молоток принесу.
- Там в прихожей у тумбочки ножка покосилась, - загибает пальцы Бяка. – И вешалка качается. И дверцы у шкафа на честном слове. А из крана уже тридцать лет капает. И утюг через раз включается. А на гвоздь я календарь повесить собиралась. Ещё в прошлом году. Только никак гвоздь не вколочу. А то что паркет шатается, вы внимания не обращайте. Ой, и вообще, мне так неудобно вас напрягать…
- Не-не-не, всё нормально, - говорит Бабайка. – Я с удовольствием.
И исчез куда-то сквозь стенку. Бяка даже подумать ничего не успела, а Бабайка уже с ящиком инструментов вернулся. А в другой руке целый пакет с бубликами. Свежими-свежими.
- Это вам, - говорит. – А то гвоздезабивательный бублик – это как-то неправильно.
- Ой, спасибо! - радуется Бяка. – А тем бубликом я орехи колоть буду!
- А это тоже… Вам, в общем… Я подумал, вдруг вам понравится… - бормочет Бабайка и из-за пазухи букетик ромашек достаёт.
Тут Бяка даже сказать ничего не сумела. Неумело букет взяла, к груди прижала, к окну отвернулась специально, чтоб глупо поулыбаться. Потом пустую банку из-под тушёнки нашла, водички налила, букетик поставила…
АБабайка уже в прихожей молотком гремит.
Бяка подошла, на ящик рядышком присела, гвозди подаёт.
- Вы знаете, - говорит Бабайка, - у вас тут дел на несколько дней. Я за сегодня не успею.
- А вы не спешите, - отвечает Бяка. – И вообще оставайтесь.
- Спасибо, - говорит Бабайка. - А ночевать я в шкафу могу. Мне привычно.
- Вот уж глупости, - фыркает Бяка. – У меня раскладушка есть. На антресолях где-то лежит. Я сейчас достану.
И в комнату пошла.
Залезла Бяка наверх, начала было раскладушку вытаскивать, а потом подумала и прищурилась хитро. Слезла вниз, фомку из-под подушки вытащила и антресоль-то сбоку у стеночки подковырнула. И отскочила.
Грохот, пыль, вся антресоль вместе с вековым хламом на полу. Бяка фомку ногой под кровать подпихнула и в позе обморока на полу раскинулась.
Бабайка в комнату ворвался, как увидел, что делается, ахнул, Бяку на руки подхватил.
- Что случилось? – кричит.
- Катастрофа квартирного масштаба, - слабым голосом говорит Бяка. – Я не знала, что эта антресоль такая хрупкая. Её, наверное, древесные жучки много лет кушали.
А на руках так уютно…
- А может, и не жучки. Может, термиты.
- Какие термиты? – ошарашено спрашивает Бабайка.
- Обычные, африканские. Они тоже доски кушать любят, я читала…
А на руках тепло…
- И рессору от трактора я зря туда положила. Я вот сейчас подумала, а зачем мне рессора?
А с рук слезать не хочется.
- Вы знаете, - говорит Бяка, - а раскладушка сломалась, по-моему…
- Да чёрт с ней, с раскладушкой, - кричит Бабайка, - вы сами-то не ушиблись?
В общем, честно сказать, раскладушка им не понадобилась. Без неё разобрались. Только я вам про это не расскажу. И вообще больше ничего не расскажу.
Расскажу только, что когда у Бяки следующий, сто второй день рождения был, гостей они вдвоём встречали. В свежеотремонтированной квартире, между прочим.