Короткие рассказы

Прудыдущая статья тут Заключение о понятии ХДП Что касается ХДП, то она настолько консервативна, что деятелям культуры с ней практически не о чем разговаривать. Писатель даже противопоставил итальянскую христианско-демократическую партию против католической церкви. По его мнению, внутри церкви есть мыслящие люди, есть священники, которые искренне и по-своему непредубежденно ищут новых путей для решения социальных проблем нашего времени. Мы подробно остановились на взглядах Помилио, потому что он высказывал их темпераментно, резко и не страшась того, что его понимают на противоречиях...

Кризис политики - кризис культуры Не будет преувеличением сказать, что для итальянцев проблема соотношения культуры и политики всегда принадлежала к разряду «вечных тем». Она поворачивается различными...

Ответственный партийный товарищ, его звали Кюйет, скрывался тогда в лесу Са-ну. С тех пор, как американцы и дьемовцы оккупировали эти края, не проходило и дня без налета или облавы. Каждую ночь вражеские псы-ищейки лаяли в лесу, и им вторил лай выстрелов. Но жители деревни Со-ман могли гордиться: непосильно долгих пяти лет оккупации ни один партийный работник не был схвачен или забит в дремучих, которые до сих пор окружали деревню. Сначала молодежь приносила продукты подпольщикам. Но враг скоро дознался, в чем дело, и среди молодых пошли аресты...

К концу обеда из общинного дома доносится звук гонга. Сигнал завершается тремя отрывистыми ударами. И жители деревни топают ровным маршем к дому старого Мета. Подойдя к дому, девушки поднимаются по ступеням и гасят факелы. Морщинистые дамы заходят в комнату с горящими факелами и подходят к Тху, чтобы получше разглядеть его. Они долго всматриваются в его лицо, потом бросают факел в очаг. Старики кричат еще снизу: — Ну, где же он, маленький Тху? Накормил ли его как следует старый Мет? Голос старой женщины: — Люди, потеснитесь, дайте место маленькой Зит...

А маленькому Хенгу невдомек, какие горькие мысли одолевают сейчас Тху; перелезая через упавшее дерево, мальчик оборачивается и говорит: — Ну как, братец Тху, давно ты здесь не был, отвык, небось от наших дорог... Тху перешагивает через ствол. Тропа снова петляет между ям, ловушек, засад. Он мрачнеет, шагает сжав зубы. Вдали слышится хлопотливый глухой перестук. Это стучат пестики в деревне. И он вдруг понимает, что именно этого звука, такого привычного и родного, не хватало ему все эти годы, полные...

Деревня лежит в радиусе действия вражеской артиллерии. Обычно обстрел происходит два раза в сутки — или утром и вечером, или в полдень и ночью, а бывает, что и дважды в ночь, часов около двенадцати и на рассвете, с первыми петухами. Почти все снаряды ложатся на плоскогорье Са-ну, возле большой реки. Лес Са-ну — огромный, в нем десятки тысяч деревьев са-ну. И ни одного не пощадила война. Многие срезаны, как ножом, иные тяжко ранены, исходят кровью, и воздух в лесу пропитан терпким духом древесных соков...

Ватага ободранных ребятишек, с глазами, горящими от цепкой нищеты — а она, по мнению западных представителей, чаще ассоциируется со странами Востока, чем Африки,— прыгала и кружилась вокруг белых участников похода, принимая их, очевидно, за членов какого-нибудь комитета, прибывших провести соревнование за самый чистый дом или самого ухоженного младенца. — Пенни, миссус, пенни, пенни, баас! — пронзительно вопили они. Шабалала в шутку что-то грозно прорычал на их языке и лишь потом с восхитительной улыбкой, широкой, как ломоть дыни, повторил Джойс: — Перевалили за цветной барьер...

Постепенно мысль о собственной персоне перестала так сильно угнетать ее; перед глазами прекратила свою пляску кровать вверх-вниз, вверх-вниз. Джойс медленно повернулась к зеркалу в дверце платяного шкафа, поправила пояс, стараясь не смотреть на себя. Затем открыла дверь, прошла по коридору, вернулась в комнату к со бравшимся и села на стул, на котором до этого сидела. И только теперь она заметила, что все остальные уже стоят—они встали со своих мест, готовые отправиться в путь. — Как быть с вашей кофточкой, дорогая? Может, вы ее оставите здесь? — спросила миловидная брюнетка...

На полпути к следующему кварталу она увидела припаркованные возле дома три машины, поняла, что близка к цели, и зашагала быстрее, но так же размеренно и спокойно. Подойдя к дому — номер 260, тот, который был записан в ее книжке,— она обнаружила, что это был небольшой коттедж из красноватого кирпича. Четыре ступеньки вели от тротуара к узкой веранде. По обе стороны от входной двери в жестяных банках из-под керосина, выкрашенных зеленой краской, росли мечеобразные папоротники, дверь была открыта настежь, как принято в домах, где ожидают гостей...

На следующий день, вполне протрезвев, Джойс не отказалась от желания идти в локацию. Как и предсказывал ее зять, она чувствовала себя скверно после пунша Дерека, и каждый раз, когда наклоняла голову, ей казалось, будто внутри ее черепа медленно перекатывается из стороны в сторону огромный тяжелый шар. Из-за этого шара, иногда казавшегося ей собственным мозгом, но сжавшимся и затвердевшим, как высохший в скорлупе орех, трудно было сосредоточиться. Однако совершенно четко стучала в голове одна мысль: на следующей неделе она будет участвовать в марше...

Он откинул назад голову и засмеялся. Стало видно, что у него не хватает нескольких зубов. — Интересно, как-то вы заговорите завтра, Маккой? — спросил он, отстраняя ее и сотрясаясь от смеха, на глазах у него выступили слезы.— Ох, интересно, как вы заговорите завтра? — Как и вы,— ответила она, безмерно расхрабрившись, хотя это прозвучало тихо, застенчиво и необычайно нежно для банальной шутки, — Давайте немного выпьем,— предложил он, будто знал ее давным-давно и обращаясь к ней так, точно она была вроде Джессики Мальхерб...

На мгновение девушка засомневалась, действительно ли в бутылках ананасовая или «барбертон», те самые, пользовавшиеся дурной славой зелья, что изобрели туземцы, ютившиеся в так называемых локациях. Ананасовая, как ей было известно, делалась из перебродивших фруктов и считалась ужасно крепкой. Однажды она даже прочла в газете об облаве на какой-то кабак, где в канистре с «барбертоном» будто держали отрубленную человеческую ногу — то ли для придания особого вкуса, то ли для колдовства. Сомнения Джойс...