Сергей Решетников

Было пасмурно. Серая пелена облаков затянула небо. — Сети времени, — так называла черные тучи мама Лизы... за несколько дней до самоубийства. Лиза смотрела то в окно, то на спасенного папу, который много лет назад отмывал с пола мамины мозги и кровь. Лиза за месяц прогнала двух сиделок. А вчера попрощалась и съехала на отдельную квартиру Вика. В лесу было скучно. Вике надоели приставания Борюсика. Она боялась взгляда Ивана Бастона, который, принося очередной букет цветов, сидел на стуле мрачнее тучи...

«Фото в стиле НЮ» из цикла «Постельные сцены», автор Сергей Решетников Полумрак. Постель. Он и Она в постели. Романтика сумрака. Игорь и Лика. Одеты. На Игоре расстёгнутая рубашка с коротким рукавом, джинсы. На Лике джинсовые шорты и футболка. Игорь: Ты знаешь, я тебя… это… очень люблю… Я никого еще так не любил. Но между нами всё кончено… Лика: (спокойно) Понятно. Игорь: Почему тебе понятно? Лика молча показывает рукой на Игоря, и изображает поклон. Игорь: Непонятно. Пауза. Лика: Чувствую… Игорь: А я ничего не чувствую...

Тысячи тысяч глаз губ охрана лихая лакеев группа владыка кремля кумир холопов глаза сверлящие - два шурупа идол авторитарная жопа всесилен, безбожен, безжалостен, груб. 25 апреля 2013 © Сергей Решетников...

НАТ. УЛИЦА – ШАШЛЫЧНАЯ – УТРО. Уличная шашлычная. Николай Петрович Русланов, майор в отставке стоит за высоким столиком, ест шашлык с хлебом. Рядом, предано вглядываясь в глаза, сидит уличный ПЕС. Продавщица подает Николаю Петровичу шашлык, отсчитывает сдачу. Николай Петрович терпеливо ждет. Получает сдачу. Идет к столику. Снимает мясо шашлыка на блюдо. Собака становится на две лапы, предчувствуя. Николай Петрович, сняв всё мясо с шашлыка, ставит блюдо на асфальт. Собака не решается подойти. Тогда Николай Петрович отходит, вытирает руки салфеткой...

- Роза, поза… глюкоза… Гм. Блин, если вот так? - Словно во сне я целую тебя в губы, Роза! Гляжу в глаза, трогаю груди вновь… Нам больше нравится такая поза… Поза под названием – ЛЮБОВЬ. Нет. Не то. Лучше так. - Це′лую ночь целу′ю тебя в губы, Роза! Жмусь в тебе страстно, вхожу глубоко. Нам больше нравится такая поза, Поза влюбленных дураков. Блин, нет. «Дураков»? Только не «дураков»! Вот-вот. Действие нужно. - Роза, ты готова? Ложись. Я рядом. Я уже постелил нам постель из роз. Давай с тобой распределим порядок...

Вначале была школа Так вот. Мы в школе мацали девочек. Их мацать очень клево. Это круче, чем мороженое пломбир. Откуда это повелось? Сказать не могу. О происхождении этого слова тоже ни фига не знаю. Скажу лишь – для тогдашних пацанов из нашего провинциального городка слово «мацать» дорогого стоило. Это было жестче, чем жвачки-нетянучки «Бубле Гумм». Больше, чем все четыре взятки в карточной игре «Храп». Нужнее, чем «Кинопанорама» и «Утренняя почта». Мацать – это офигительно. Мацать – это наш любимый глагол...

Детства советского чистые глазёнки, когда не было еще порнографии. Есть поговорка, все девочки снизу одинаковы. Ничего подобного. Абсолютно неверно. Нет, они разные. Внутри девочки – черт ногу сломит, срам господний, хуем кашу помешай, в рот не клади и не мур-мур. О женской душе мужчинам и писать не стоит. Внешне девочки полный раздрай: лепота, эклектика, порнуха, пирсинг в самых неожиданных местах особенно в пору эмансипации. О внешности многое написано. Я хочу написать про девочек снизу. Девочки между ног – это впечатляюще, дьявольски интересно, незабываемо, сногсшибательно...

Джона везли на каталке сквозь толпу. Люди опять кричали, ругались, возмущались, желали растерзать, распять. — Предатель! Вражина! Злодей! Убить его! — вопила орда. Четверо охранников-ладонников везли Джона Хулигана через толпу. Один — впереди. Один — сзади. Двое по бокам. Толпа Джона не волновала. Его беспокоило то, что его везли ладонники, те, кто подчинялся Ивану Бастону, те, кто воевал против правительства. Бульвар. Здание больницы. Несколько десятков операторов снимали транспортировку солдата-пружины...

Ладонники вынесли Джона Хулигана из геликоптера «Швимер». Солнце слепило его глаза. Тит и Срух танцевали «Ча-ча-ча!». Кореец Чигу улыбался и хлопал в ладоши. Если бы Джону удалось освободиться от ремней, то он успел бы прыгнуть ввысь. Как только он подумал об этом, его опутали сети. Сеть упала сверху. Вокруг связанного по рукам и ногам, опутанного сетями Джона собралось много народу. Здесь были офицеры и солдаты — люди, ладонники, роботы. Кореец Чигу о чем-то шептался со Срухом. Полицейский, размахивая руками, разговаривал с медиком...

Сцена 1. Титр: Беременность Персонажи: Николай 30-40 лет, Ксения, Голос в трубке (Марина) Объекты: Комната, Кухня Интерьер. Восемнадцатиметровая комната в хрущевке, трехстворчатый шкаф цвета вишня, диван-книжка, прикрытый красным пледом, тумба цвета вишня, два стула, стол. Николай и Ксения обнаженные сидят в кровати, играют в игру «Монополия», кидают кубики, двигают фишки. Николай перед тем, как бросить кубики нежно целует Ксению в губы. Ксения закрывает глаза, получает удовольствие. Николай трясет кубики в кулаке, быстро переходит к игре...

На лужайке у Лизиного дома скучала охрана: четверо негров-мамелюков, Иохан Гнедой с двумя клешнями и сержант Джиргала Чапчик. Негры на щелбаны играли в «Камень-ножницы-бумага». Гнедой лежал на траве, раскинув клешни. Джиргала бдил, вглядываясь в темноту. Дверь отворилась. Негры бросили игру. Гнедой вскочил на ноги. Первым перешагнул через порог Борюсик. Следом вышел Иван, с осторожностью огляделся и жестом подозвал Джиргалу. Чапчик подошел к императору, отдал честь и отчеканил: — Я здесь, мой император! Чапчик был на голову выше далеко немаленького Бастона...