ФанФан || Рассказы

Я очень любил лето. В сыром углу за сценой было не так холодно, когда наступали каникулы. Дети разбредались по домам, морям и летним лагерям, учителя наконец-то оставляли актовый зал в покое, наступала благодать. Чего ещё мог желать старый рояль, который однажды затянули за кулисы и забыли о нём? Стар я стал, немощен. Помню, раньше служил при консерватории, видал столько талантливых пианистов, которые вкладывали всю душу в пальцы ради чистой искренней ноты. Студенты дарили мне свои эмоции и наслаждение...

Максим с неподдельным интересом и некоторой долей удивления рассматривал плотный конверт, на котором красовался снеговик и надпись «С Новым Годом!» с золотыми вензелями. Каллиграфическим почерком на конверте был указан его, Максима, адрес и его же имя и фамилия. Так что предположение, что письмо адресовано кому-то из родителей, было ошибочным. С другой стороны, в строке отправителя значился Дед Мороз. С чего бы тому писать родителям одиннадцатилетнего мальчика? «Реклама какого-нибудь новогоднего мероприятия или зимнего детского лагеря? – предположил Максим, вскрывая конверт...

Звук будильника гуляет между висков и рвёт голову на части. Уже семь тридцать две. Поздно. Следовало проснуться раньше. Анри будет злиться. Снова. Бегу к нему, обнимаю и прошу прощения за опоздание. В ответ лишь сухое «не страшно». Он не в духе. Про человека сказали бы «не выспался, с кем не бывает», только вот Анри не спит. Никогда. Андроидам не нужны сон, еда и прочие человеческие слабости. Они совершенны. Они лучше, чем мы и достойнее любого из моих знакомых. Анри велел оставаться дома. На улицу теперь опасно выходить...

— На белом-белом листе белой-белой книги в жёлтой обложке жили-были... — Что ты детей морочишь, 17? Мы и так все тут живём! — Ой, 29, ты такая категоричная, будто после = всю жизнь стоишь! Не нравится – не слушай, а врать не мешай. Всё равно не докажешь! — Ну да, это же не теорема. Пойду я с прямыми трапецию замучу, пока ты гуманитарщину разводишь... 17 побледнел так, что почти слился с листом. Хвостик на его единичке встал дыбом, а верх семёрки затрепетал. — Ластик тебя побери, женщина! Не произноси в моём присутствии таких слов...

Светлана Николаевна прижалась лбом к холодному оконному стеклу с прилипшим жёлтым кленовым листом. Говорят, что от этого проходит головная боль. За окном смешно перепрыгивая через лужи, бежал сосед с клетчаткой хозяйственной сумкой. В углу на подоконнике лежала забытая мужем связка ключей. "Растяпа, мало того, что проспал, так ещё и ключи забыл!" — почему-то раздраженно подумала она. За спиной громко и тревожно прозвенел дверной звонок, сердце испуганно дернулось. "Ну конечно, ключей - то нет!"...

Как, вы ещё не слышали, что Соломон Рафаилович имел ездить в отпуск? Да, и не один, а со своей супругой Сарочкой Ханановной, чтоб они мне были все здоровы. Таки он выбил себе заслуженный отдых в середине лета. И до куда вы думаете они отправились? До Арабских Эмиратов? Нет. Не хватало ещё, чтобы там разгорелся арабо-израильский конфликт, потому что эта женщина может запросто сделать любому арабу больную голову. Я дико подозреваю, что Соломон с удовольствием отдохнул бы и без второй драгоценной половины, но тогда бы ему захотелось там остаться навсегда...

Алиса сидела на подоконнике, вглядываясь в белоснежную бездну. Хлопья снега медленно оседали на землю, застилая тропинки, прятали редкие следы. С тех пор, как пришла бесконечная зима, редкий человек высовывал нос из тёплого жилища.    Алиса вздохнула. Холодное стекло моментально запотело, картинка за окном потеряла чёткость. Где-то там, в бесконечно белом мире, была Мамуля.    Алиса оказалась одна на улице совсем еще малышкой. Осень выдалась холодной, и замерзшая, голодная кроха просто стояла и плакала, отчаявшись дождаться пропавшую куда-то маму...

Вставала полная луна. В таверне кто-то пел. Играли в кости у окна. Стаканами гремел Трактирщик. Люди звали слуг И чавкали едой. Страдал мой обострённый слух, Но, бросив золотой, Я попросил: "Кровать, вина,  Жаркое на огне. В покоях ванна быть должна И шторы на окне". Хозяин хмуро заявил: "Свободных комнат нет! Мою таверну посетил Маркиз. За ним вослед Графиня с челядью своей. А ты — бродячий шут! Поспишь в сарае, на земле, А к ужину дадут Немного хлеба и воды. На этот золотой Едва ли что-то купишь ты, За кров беру по сто...

- Раскольников! Сколько раз я просила не гладить топор на уроке? Красная Шапочка, хватит давиться пирожками и строить глазки всем подряд! Колобок, опять опоздал! Что – значит, старушку через дорогу переводил? Катись на своё место. Забыл ручку? Возьми у соседки. И вы все, герои текстов – ти-хо! Всё! Замолчали. Открыли тетради, пишем тему сочинения: «Как влюбить в себя читателя». У вас есть 40 минут. Вот зарубил бы эту старуху – так она мне надоела. Но – нельзя. Во-первых, она бессмертная муза...

На самом севере солнечного Ириса, в пещере близ озера Равноденствия, жил дракон. Не сказать, что он был так уж счастлив, но в спокойствии проводил тёплые дни, нежась на нагретых камнях. Он выползал из пещеры ближе к обеду, несколько часов проводил в воде, наслаждаясь, а после сворачивался в клубочек у самого входа в свою обитель и грустил. Делал он это с чувством, с толком, с расстановкой. Глядел на спокойную водную гладь, периодически тяжко-тяжко вздыхал, выпуская из ноздрей струйки дыма, потирал когтистой лапой большие янтарные глаза и от души грустил...

— Что значит «не существует»? Молодой человек, вы в своём уме? Я прожил в этом городе двадцать пять лет, и уж точно могу доказать, что он есть на карте! – невысокий мужчина средних лет размахивал паспортом перед стойкой регистрации в аэропорту. — Алексей Афанасьевич, я всё понимаю, но не могу зарегистрировать вас на несуществующий рейс. Самолёт в Реомюр просто не полетит, потому что такого города нет,. — У стойки администрации скопилась длинная очередь. Пассажиры теряли терпение и были готовы отправить Алексея на небеса без помощи железной птицы...