Апрель 1836 года… В конце месяца Пушкин наконец уезжает в Москву. Эта поездка несколько раз откладывалась из-за болезни и смерти Н.О.Пушкиной, и только 29 апреля вышло распоряжение К.В. Нессельроде о выдаче поэту подорожной до Москвы. В тот же день он выехал. Поездка считалась служебной командировкой; 21 мая, когда Пушкин будет уже в пути в столицу, А.Ф.Малиновский сообщит Нессельроде, что Пушкин находился на службе при нем до 20 мая 1836 года. Это был последний приезд поэта в родной город.
Что предшествовало тому?
19 апреля на сцене Александринского театра впервые была представлена комедия Гоголя «Ревизор». На спектакле Пушкин не был из-за траура (до осени поэт и его жена не бывали на праздниках, спектаклях и при дворе), однако в Москве хлопочет о постановке пьесы. 6 мая он напишет жене и даст чёткие указания: «Пошли ты за Гоголем и прочти ему следующее: видел я актера Щепкина, который ради Христа просит его приехать в Москву прочесть “Ревизора”. Без него актёрам не спеться. Он говорит, комедия будет карикатурна и грязна (к чему Москва всегда имела поползновение). С моей стороны я то же ему советую: не надобно, чтоб “Ревизор” упал в Москве, где Гоголя более любят, нежели в Петербурге».
В двадцатых числах Пушкин получит письмо В.К.Кюхельбекера от 12 февраля 1836 года, переданное кем-то из близких Кюхли. Оно начинается: «Двенадцать лет, любезный друг, я не писал к тебе... Не знаю, как на тебя подействуют эти строки: они писаны рукою, когда-то тебе знакомою; рукою этою водит сердце, которое тебя всегда любило». Наконец-то переведённый на поселение Вильгельм (узнавший об этом Пушкин ещё в конце 1835 года писал П.А.Осиповой: «Государь только что оказал свою милость большей части заговорщиков 1825 г., между прочим и моему бедному Кюхельбекеру») обращается к другу. Он благодарит за книги, которые были ему пересылаемы, за память: «Верь, Александр Сергеевич, что умею ценить и чувствовать всё благородство твоего поведения: не хвалю тебя и даже не благодарю, потому что должен был ожидать от тебя всего прекрасного; но клянусь, от всей души радуюсь, что так случилось». Письмо с политической точки зрения совершенно безобидно: Кюхельбекер сообщает об изменении своего положения («Моё заточение кончилось: я на свободе, т. е. хожу без няньки и сплю не под замком»), рассказывает о местных жителях.
Однако 28 апреля поэт получает официальное уведомление от А.Н.Мордвинова: «Его сиятельство граф Александр Христофорович просит Вас доставить к нему письмо, полученное Вами от Кюхельберга [даже фамилию неправильно написали!], и с тем вместе желает непременно знать чрез кого Вы его получили». Пушкин вынужден выполнить требование, но посмотрите на его ответ: «Спешу препроводить к Вашему превосходительству полученное мною письмо. Мне вручено оное тому с неделю, по моему возвращению с прогулки, оно было просто отдано моим людям безо всякого словесного препоручения неизвестно кем. Я полагал, что письмо доставлено мне с Вашего ведома». Знал ли Пушкин, кто передал письмо? Думаю, что да. Но называть не стал.
Да, официальных доносов о перемещениях Пушкина и его поведении после назначения на службу уже нет, но надзор за поэтом не прекратился! И к генерал-губернатору Восточной Сибири С.Б.Броневскому летит письмо А.Х.Бенкендорфа: «Дошло до сведения моего, что находящийся в Санкт-Петербурге камер-юнкер Пушкин получил от государственного преступника Вильгельма Кюхельбекера из Баргузина от 12 февраля сего года письмо, помимо III отделения... Хотя письмо сие ничего непозволительного не заключает, но тем не менее я обязываюсь покорнейше просить Ваше превосходительство узнать, каким образом сие письмо было отправлено и почему оно не было представлено для просмотра... в III отделение».
…В Москву Пушкин приехал 2 мая после полуночи (то есть практически 3-го) и остановился в доме П.В.Нащокина в Воротниковском переулке. Поскольку самого Павла Воиновича не было дома, поэта приняла его жена. У Нащокиных Пушкин проведёт всё своё время в этот приезд (жене в письме укажет «Москва, у Нащокина — противу Старого Пимена, дом г-жи Ивановой»).
О московских встречах Пушкина можно судить по его письмам к жене. Он рассказывает о встрече с коллегами-литераторами (есть сведения, что у А.А.Перовского – он же Антоний Погорельский - он познакомился с его 19-летним племянником Алексеем — будущим поэтом А.К.Толстым, который вспоминал позднее, что поэт, прослушав «первые робкие стихотворные опыты» юноши, одобрительно о них отозвался), другими знакомыми, передаёт московские новости. Восторженно рассказывает о К.П.Брюллове, мечтая, чтобы тот написал портрет Натали. Сообщает: «Здесь хотят лепить мой бюст. Но я не хочу. Тут арапское мое безобразие предано будет бессмертию во всей своей мёртвой неподвижности; я говорю: у меня дома есть красавица, которую когда-нибудь мы вылепим». Бюст этот, работы И.П.Витали, был исполнен уже после гибели поэта и приобретён Нащокиным.
Делится Пушкин и соображениями о своей работе: «Боюсь, чтоб книгопродавцы не воспользовались моим мягкосердием и не выпросили себе уступки вопреки строгих твоих предписаний. Но постараюсь оказать благородную твёрдость», «Вижу, что непременно нужно иметь мне 80 000 доходу. И буду их иметь. Недаром же пустился в журнальную спекуляцию — а ведь это всё равно что золотарство… очищать русскую литературу есть чистить нужники и зависеть от полиции. Того и гляди что... Чёрт их побери! У меня кровь в жёлчь превращается». В одном из писем – удивительная горечь: «У меня у самого душа в пятки уходит, как вспомню, что я журналист. Будучи ещё порядочным человеком, я получал уж полицейские выговоры и мне говорили: vous avez trompé [вы не оправдали] и тому подобное. Что же теперь со мною будет? Мордвинов будет на меня смотреть, как на Фаддея Булгарина и Николая Полевого, как на шпиона; чёрт догадал меня родиться в России с душою и с талантом! Весело, нечего сказать».
С нетерпением ждёт писем от жены. Много лет спустя В.А.Нащокина вспоминала, как реагировал поэт на эти письма: «Надо было видеть радость и счастие поэта, когда он получал письма от жены. Он весь сиял и осыпал эти исписанные листочки бумаги поцелуями. В одном её письме каким-то образом оказалась булавка. Присутствие её удивило Пушкина, и он воткнул эту булавку в отворот своего сюртука».
Наталья Николаевна, видимо, в Петербурге занимается издательскими делами поэта. Я подробно писала об этом здесь, сейчас напомню только пушкинские слова: «Очень, очень благодарю тебя за письмо твоё, воображаю твои хлопоты и прошу прощения у тебя за себя и книгопродавцев. Они ужасный моветон, как говорит Гоголь, т. е. хуже нежели мошенники», - и распоряжения: «При сем пакет к Плетнёву для “Современника”; коли цензор Крылов не пропустит, отдать в комитет и, ради бога, напечатать во 2 №».
Однако, помимо дел мужа, у Натали немало и других забот: надо перебираться на дачу. «На даче ли ты? Как ты с хозяином управилась?» - спрашивает поэт. Судя по всему, Пушкины отказались от квартиры в доме Баташёва (осенью с дачи они переедут уже на набережную Мойки). Как ехидно сообщала матери Анна Вульф ещё в апреле, жена Пушкина «уж на будущие барыши наняла дачу на Каменном острове ещё вдвое дороже прошлогоднего». О том же писала брату А.Н.Гончарова: «Мы наняли дачу на Каменном острове, очень красивую, и надеемся там делать много прогулок верхом...».
Напомню ещё, что в это время Наталья Николаевна находится на последнем месяце беременности. В письмах мужа постоянно звучит упоминание об этом: «Ты уж, вероятно, в своём загородном болоте. Что-то дети мои и книги мои? Каково-то перевезли и перетащили тех и других? и как перетащила ты свое брюхо?», «Сегодня день рождения Гришки, поздравляю его и тебя. Буду пить за его здоровье. Нет ли у него нового братца или сестрицы? погоди до моего приезда». И ведь как-то справлялась со всем «пребезалаберная жёнка»!
Дни бегут быстро, вечера Пушкин обычно проводит с Нащокиным или его женой. Сохранилось довольно мрачное воспоминание Веры Александровны: «Помню также, как часто между моим мужем и Пушкиным совершенно серьёзно происходил разговор о том, чтобы по смерти их похоронили рядом на одном кладбище, и один раз поэт, приехав из своего любимого имения Михайловского, с восторгом говорил Павлу Войновичу: “Знаешь, брат, ты вот всё болеешь, может, скоро умрёшь, так я подыскал тебе в Михайловском могилку сухую, песчаную, чтобы тебе было не сыро лежать, чтобы тебе и мёртвому было хорошо, а когда умру я, меня положат рядом с тобой”».
Свой последний вечер, 20 мая, Пушкин провёл тоже у Нащокиных. Павел Воинович подарил ему кольцо с бирюзой и ожерелье для Натальи Николаевны. Трогателен рассказ Веры Александровны: «Незадолго до смерти поэта мой муж заказал сделать два одинаковых золотых колечка с бирюзовыми камешками. Из них одно он подарил Пушкину, другое носил сам, как талисман, предохраняющий от насильственной смерти. Взамен этого поэт обещал прислать мне браслет с бирюзой, который я и получила уже после его смерти при письме Натальи Николаевны, где она объясняла, как беспокоился её муж о том, чтобы этот подарок был вручён мне как можно скорее». Она также вспоминала, что поэт читал им драму «Русалка», а после «он за прощальным ужином пролил на скатерть масло. У видя это, Павел Войнович с досадой заметил:
— Эдакой неловкий! За что ни возьмёшься, все роняешь!
— Ну, я на свою голову. Ничего... — ответил Пушкин, которого, видимо, взволновала эта дурная примета.
Благодаря этому маленькому приключению Пушкин послал за тройкой (тогда ездили ещё на перекладных) только после 12 часов ночи. По его мнению, несчастие, каким грозила примета, должно миновать по истечении дня.
Последний ужин у нас действительно оказался прощальным».
Пушкин намеревался вскоре вновь приехать сюда, жене он писал: «В архивах я был и принуждён буду опять в них зарыться месяцев на шесть, что тогда с тобою будет? А я тебя с собою, как тебе угодно, уж возьму». Это не осуществилось.
…27 мая поэт напишет Нащокину: «Я приехал к себе на дачу 23-го в полночь и на пороге узнал, что Наталья Николаевна благополучно родила дочь Наталью [о причудливой судьбе младшей дочери Пушкина я писала раньше] за несколько часов до моего приезда. Она спала. На другой день я её поздравил и отдал вместо червонца твое ожерелье, от которого она в восхищении. Дай Бог не сглазить, всё идет хорошо».
Да, пока всё хорошо…
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!
Навигатор по всему каналу здесь
«Путеводитель» по всем моим публикациям о Пушкине вы можете найти здесь