Каждого великого человека подстерегает опасность стать заложником мифа о самом себе. Большинство не видит Ван Гога дальше подсолнухов и отрезанного уха. Для большинства Врубель — это «Демон» и ничего, кроме «Демона».
Почему у его Богородицы большие глаза? Потому что она демоническая. Почему он не был счастлив? Потому что его преследовал Демон. Почему он сошёл с ума? Потому что его догнал Демон. Конечно, это огромное упрощение, но это миф, а любой миф продаёт и привлекает внимание, так что даже Третьяковская галерея порой злоупотребляет мифологией.
В экспликациях на стенах колоссальной выставки Врубеля (я была на ней трижды и пойду ещё) мы читаем, что образ Демона «властвовал долгие годы над художником», что «лик Демона проступает так или иначе чуть ли не во всех работах Врубеля 1890-х годов».
Из экспликации мы узнаём, что «Лежащая обнажённая женская фигура» — «существо демонического рода». В общем, кругом демоны, никуда от них не деться. Но чтобы развенчать этот миф, достаточно всмотреться в работы на той же выставке и заглянуть в словарь. Начнём с последнего.
Слово «демон» происходит от древне-греческого «даймон» — «дух, божество». Это вовсе не адская, сатанинская сущность, а сверхъестественный персонаж (хоть дух леса, хоть ангел-хранитель). В христианском словаре «демонами» стали все языческие божества.
Обратимся теперь к наследию Врубеля. Его «Демоны» — что сидящий, что поверженный, что летящий — не исчадия ада. Демон Врубеля — это мятущийся, ищущий дух, глубоко несчастный и не знающий покоя. Он вызывает не страх, а сострадание. В нём борются противоположные устремления, что особенно хорошо видно в иллюстрации «Демон и Ангел с душою Тамары».
Здесь совершенно очевидно, что тот и другой — близнецы-братья, два проявления одной сущности. Ангел, разумеется, лишён каких бы то ни было демонических черт, которые всюду усматривают творцы мифа о Врубеле, — не считая 100% портретного сходства. Потому что не демоническим одержим Врубель, в хтоническим, и это отнюдь не одно и то же.
Слово «хтонический» происходит от древнегреческого «почва», и «хтоническое» суть сверхъестественное, загробное, потустороннее, природное. Хтонические существа — это и духи природы, и духи предков. Хтонические черты есть у древнегреческой богини земли Геи и у бога морей Посейдона, а не только у первым приходящего на память Аида.
Так вот, Врубель хтоничен, в его картинах почти всегда присутствуют сверхъестественные, природные, языческие силы. К примеру, «Богатырь», плоть от плоти обступившего его леса, это не просто герой русских былин — это персонификация сил природы, дух бурелома, через который не пройти без помощи волшебного проводника. По замыслу Врубеля, «исполинские фигуры богатыря и его верного коня должны были стать выразителями идеи силы и мощи Русской земли» (цитата из экспликации к картине).
Или вот моя любимая картина «К ночи», которая меня завораживает каждый раз как первый. Затянутая облаками Луна, крестьянин с посохом, мирно пасущиеся кони, поросшее репеем поле — и ни намёка на «лик Демона» или что-то в том же духе. А всё-таки эта озарённая внутренним светом картина будто бы наэлектризована древней языческой магией. Если над этим полем пролетит Вакула верхом на чёрте, крестьянин вряд ли испугается.
Даже Савва Мамонтов у Врубеля хтоничен — напряжённо замерший маленький человек, который внутренне несоизмеримо больше, чем внешне, который и творит нечто несоизмеримо большее, чем может себе вообразить, будто есть в нём ему самому неведомая сверхъестественная сила. Мамонтов, так же, как и почти все герои Врубеля, высечен из камня… Но об этом в следующей статье, посвящённой цвету и форме у Врубеля.