Начало 1 части тут.
Привезли с огнестрельным ранением солдатика. Разводили наряд в караул, садились в кузов машины. Один боец полоснул из автомата, сидело у борта четверо, трое отделались испугом, а четвёртый, сейчас, истекал кровью на столе, была задета печень. Пытались её шить, а она ползла под пальцами, всё-таки, кровотечение остановили, отправили в окружной госпиталь.
Через полгода сообщили, что умер солдатик, печень отказалась работать.
Не ждите родные, не жди, любимая, солдат не вернётся. Оружие оно и в мирное время стреляет. Не само, конечно, а из рук человека, которого озлили. Нельзя злить человека с ружьём!
Если ты на кого-то замахнулся или ударил, жди ответный удар, это закон человеческих взаимоотношений.
Урал «курил» всеми своими трубами на оборону, остатки шли на мирные цели. Гонка не гонка, а слабую страну сразу топчут – «мистер капитализм» по-другому не умеет.
Вот и выбирай, либо затянешь пояс потуже и будешь голодным, но гордым, либо сокращение вооружения и ступай в развивающиеся страны.
Жизнь в военном городке протекала своеобразно. Нравы были почти деревенские, только люди были грамотные, с амбициями и, если сочинят сплетню, то виртуозно, деревенским так не придумать, хотя там тоже мастера есть.
Большую роль, в организации досуга, играл Дом офицеров. Там работали кружки для детей и взрослых, ставил спектакли режиссёр, в самодеятельном театре, организовывали концерты художественной самодеятельности. Госпиталь тоже участвовал в этом.
Я, обучаясь в ФАШ, посещала театральную студию при местном театре.
Кстати, театры в провинции были совсем неплохи. Нам, студентам, продавали абонемент, мы с удовольствием посещали театр. Это был праздник. Мы знали актёров, любили их, восхищались ими.
И, конечно, кино, мы смотрели все премьеры. Кинотеатр отвечал полностью своему названию: в фойе работает буфет, стоят ряды кресел, на сцене играет оркестр. Сидишь на креслице, ножкой болтаешь, ешь мороженое «Эскимо» за 11 копеек, держишь в руках билет за 30 копеек, слушаешь музыку, и сам себя любишь. Так хорошо, культурно отдыхаешь!
Муж про театр даже не стал слушать, а вот в самодеятельности надобно было обязательно участвовать. Это входило в планы социалистического соревнования по линии профсоюзов. А меня выбрали в профком, я собирала профсоюзные взносы.
Да и зачем театр? Спектакли ставились самими жителями, иначе скука.
Начальник госпиталя – хирург купил жене, она тоже работала врачом, каракулевую шубу, а затем большую каракулевую шляпу. Норковая шуба была только у «командирши», остальные жёны полковников и подполковников носили, в лучшем случае, мутоновые.
Завистники говорили:
-Каракулевая шуба, не смотрится на ней.
Оппоненты стояли на своём:
-Да вы что? Каракульча такая хорошая, чёрно-матовая, шуба роскошная, она в ней, как боярышня.
Разделились на два лагеря, спорили месяца два, до ругани доходило, но прошла зима, и все забыли.
-А вы слышали, муж нашего председателя профкома загулял. В пионерском лагере его застукала с вожатой под кустиком повариха. Приехала в часть за продуктами, пошла в профком и донесла, в подробностях, информацию жене: как лежали, что шептали.
Жена, очень серьёзная и заметная в части личность, взяла и подала на повариху в суд, за клевету.
В суде слова обвиняемой, естественно никто не подтвердил и ей присудили штраф в размере 50 рублей. То-то публика развлекалась. Ведь все знали, что была связь, не первый год встречаются голубки, но одно дело «тайна», она всех устраивала, а другое реальность. Здесь надо реагировать, иначе общественное мнение со свету сживёт.
Повариха кричала:
-За их б…о я ещё и деньги заплатила, вот и делай добро после этого.
А добро ли это?
Встретились как-то два друга в ресторане, один грустный, грустный:
-Представляешь, пришёл из плавания, а соседка мне рассказала, что моя жена мне изменяет.
-Вот, стерва!
-Да, моя жена стерва.
-А я не про жену, про соседку.
Вот, знает, что изменяет, а терпит, чего-то ждёт, конечно, хорошего. А тут пришли со стороны и «озвучили», теперь надо меры принимать, а то не поймут. Не надо вмешиваться, раз так живут, значит, обоих это устраивает.
В то время личной жизни не было, все могли вмешаться: кому не лень, кому по статусу положен.