После Бабаха
Композиторы на экране
Александр СЕДОВ (с) вместо рецензии
Некоторое время назад в екатеринбургском Дом кино в рамках проекта «Best. Doc» был показан фильм Олеси Буряченко «После Баха». Фильм хоть и создан в 2010 году, но актуальности не потерял.
Героями документальной ленты стали четыре российских композитора-минималиста – Владимир Мартынов, Сергей Загний, Павел Карманов и Антон Батагов. Представители разных поколений и творцы разной степени известности. Единственное, что их объединило – уютное пространство небольшой московской кухни, на которой, по старинной привычке русской интеллигенции, они вели задушевные разговоры о жизни, о музыке, о хлебе насущном, изредка запивая вином.
Беседы о высоких материях (почему композитор творит?) перемежались грустными шутками о том, почему мало платят за современную музыку. Авторы фильма остроумно подмонтировали к сцене застолья четыре прогулки с каждым из композиторов. Получился заочный диспут между членами новой «могучей кучки» в экстерьере Москвы.
Самый известный из этой четвёрки – Владимир Мартынов. Публике он больше знаком как автор музыки ко многим советским кино-, теле- и мультфильмам. Имя его, скорее всего, не очень на слуху, в отличие, скажем, от коллеги по композиторскому цеху Микаэля Таривердиева, но в фильмографии Мартынова также найдутся бесспорные хиты. Например, мультфильм-мюзикл «Шкатулка с секретом» (1976), созданный явно под впечатлением от битловской «Жёлтой подводной лодки». А ещё – музыка к сериалам «Юность Петра» (1980) и «Михайло Ломоносов» (1986). (И к относительно недавнему сериалу «Раскол».) Диапазон его творчества богат и разнообразен – от электронной музыки до хоралов и ораторий. Кинематограф обеспечил композитору-экспериментатору Мартынову доступ к многомиллионной аудитории. Благодаря телевидению необычное звучание его музыки стало узнаваемой культурной приметой 1970-х и 1980-х годов.
Но «всё меняется», и по современной Москве Владимир Иванович бродит как по обломкам музыкальной империи.
Вот дом, в котором жили члены Союза композиторов, всё у них там было – библиотека, магазин, детсад, медпункт, по квартирам ходила молочница, предлагая сырки и сметану. У композиторов случались регулярные и неплохие гонорары, признание, успех у публики, а также время для духовного поиска. Сам Владимир Иванович не избежал собственного непростого пути духовной и мировоззренческой эволюции. Сегодня, по его словам, мы живём в эпоху «пустого урока» (учитель не пришёл, и мы прогуливаем это время), что постепенно настаёт конец всему, и композиторской музыке и христианству, какими мы их знали прежде.
В стык к этому смонтированы слова Павла Карманова, самого молодого из «могучей кучки», о том, что он готов на любую работу, не отказывается не от одного заказа – рекламный ролик это или безликий криминальный сериал. Рядом с благородно-аристократическим Владимиром Мартыновым, представитель этой поросли композиторов кажется новым варваром, готовым выживать в джунглях шоу-бизнеса любыми средствами. «Криминальные новости мне не мешают, - заявляет он. – Даже наоборот. Они меня вдохновляют, помогают очистить сознание и приняться за новое. Когда я слышу в супермаркете свою музыку, я радуюсь – это капает в мой кошелёк копеечка».
Далее – по большому залу супермаркета ходит другой герой ленты, Сергей Загний, композитор из среднего поколения. Он отвергает «саунд дизайн» времён потребительского общества как абсолютное зло, как яд, отравляющий души: «Эта музыка оболванивает, под её воздействием легко стать террористом, зарубить кого-то топором». Работой в кино или на телевидении Загний замечен не был – он сугубо академический тип музыканта: «Я никого никогда не обслуживал». Творит в свободное от преподавания время и ездит в консерваторию на автобусе.
Здесь же мы видим, как во дворе высотного многоквартирного дома четвёртый участник диспута, Антон Батагов собственноручно моет свой джип (автомобильные мойки – удовольствие для композиторов не из дешёвых). Вероятно, он представляет собой самый свободный тип композитора «могучей кучки». На его счету музыкальные заставки телеканала «Культура» и переводы индийских «Вед». Переводы почему-то сделаны в Швейцарии. Но даже он, вполне успешный по современным меркам композитор, вторит Мартынову: «Веды» говорят, что в мире происходит постоянная деградация. Полоска света становится всё тоньше, а тьма всё больше. И какая музыка будет востребована в эти последние секунды существования – не так важно».
Под финал мы снова возвращаемся в полутёмную кухню с грязной батареей центрального отопления, к беседе четырёх мастеров подшофе. Не вполне приличный анекдот про Баха запечатывает для нас конец фильма, словно вензель на сургуче. Бах закончился, а музыка ещё продолжается. Многие ли её слышат?
После просмотра фильма кто-то из зрителей заявил, что ему не понравилось, что режиссёр Олеся Буряченко под разговоры композиторов подложила музыку – их музыку: «Лучше было сделать отдельно – не заглушать интеллектуальные беседы, а музыку пустить второй серией». Трудно согласиться с этой претензией. Музыка была подобрана как образец почерка, как свидетельство жизненного темперамента каждого из участников фильма. И эту свою роль она в фильме сыграла – причём, весьма выразительно. Что же касается популяризации, даже просто знакомства с творчеством четырёх маэстро, тут, на мой взгляд, и отдельной серии будет мало.
Вопрос выживания – общий рефрен, часто повторявшийся в разговоре столь разноликих мастеров, заставил повернуть обсуждение в сторону от достоинств фильма к существу поднятых в нём проблем.
Лилия Немченко, организатор показа, заметила, что «современные композиторы могут выжить только благодаря включению их музыки в смежные области искусства, например, в театр и кино».
Музыковед Лариса Барыкина добавила, что «раньше система была устроена так, что помогала композиторам выживать, и что сегодня некоторые из них могут сколько угодно иронизировать по поводу памятников Ленина (был такой эпизод в фильме), но все с ностальгией вспоминают те времена».
Со своей стороны, я хотел бы заострить внимание не только на судьбах конкретных композиторов, но и на участи слушателей, которые сегодня в значительной мере изолированы от этой музыки. Безусловно, не каждый человек, даже не каждый меломан готов регулярно посещать консерваторию и отдаваться душою экзерсисам современных творцов. С этой точки зрения творения композиторов-минималистов, как ни печально, обречены на элитарное существование. Однако есть область, в которой диалог между подобным искусством и массовой аудиторией в принципе возможен. Это кинематограф.
Уже говорилось, что Владимир Мартынов – самый «киношный» из этой четвёрки композитор. Это многое ему добавляет. Сравните потенциальную аудиторию консерваторского зала и количество зрителей в прайм-тайм на федеральном канале. (Или, как в пики творчества Мартынова, в советские времена, – телевизионную аудиторию Советского Союза.) Сотни, максимум тысячи – против десятков миллионов. А положенная на киноизображение, в соединении с кинодраматургией, эта музыка производит ещё более сильный эффект, превращаясь в своеобразный диалог со зрителем / слушателем на уровне общенациональном. Такая музыка (если она по-настоящему хороша) оказывается соразмерной истории. Может возвыситься над ней, стать символом эпохи, и даже - знаком бессмертия.
Из советской плеяды кинокомпозиторов я без особого труда могу назвать не меньше двух десятков имён, перечислить фильмы, для которых они сочиняли музыку, не исключено, что напеть мелодии оттуда. Полагаю, в этом я не уникален. А скольких современных сочинителей киномузыки мы способны вспомнить? Лично я - немногих, и то, большинство из них - это работающие «старые мастера».
Но вина ли это только современных композиторов? Только ли потому, что «новое поколение измельчало», нам трудно вспомнить музыку из современных фильмов и уж тем более напеть оттуда популярный мотив? Где эти популярные мотивы?
По мнению Владимира Мартынова, за последние десятилетия произошёл «антропологический сдвиг» - фигура композитора как автора-субъекта начала исчезать из поля культуры. Изменился и характер музыки. Может оно и так. Похоже на правду. И тогда супротив времён не попрёшь.
Однако важно иметь в виду одно обстоятельство: по странному совпадению, наиболее резкий момент этого сдвига пришёлся у нас на момент коллапса СССР и культурных институций с ним связанных - это наводит на мысль о том, что не только в коварном фатуме дело.
Вспоминаю мастер-класс Александра Пантыкина в декабре 2015 года, в рамках екатеринбургского фестиваля «Кинопроба». Речь там, конечно же, шла о музыке в кино, о работе композитора над саунд-треком к фильмам и сериалам. Разговор был предельно откровенным и чрезвычайно доходчивым. Пантыкин умеет объяснять сложные вещи простым языком.
Из сказанного можно было сделать вывод, что главные проблемы качества современной киномузыки, во всяком случае, российской, лежат в области организации кинопроизводства, а общая культурная ситуация здесь только фон, который, при желании, можно обратить на пользу дела. Безусловно, и сам Патыкин не без греха, и ради коммерческого заказа он готов пойти на упрощение задачи, что называется подхалтурить. Но тут всякий участник процесса, от продюсера и режиссёра до актёра и музыканта, может сказать про себя: «Не виноват я – такая сложилась обстановка в российской киноиндустрии».
Но недальновидно ли это - смириться перед непреодолимой силой «антропологического сдвига»? Сидеть, сложив руки, дожидаясь конца времён (или ухода Путина как знака всеобщего апокалипсиса – так на это смотрит часть киноведческой общественности). Да и сам автор термина «антропологический сдвиг» взирает на происходящее, полагаю, не столь пессимистически. По словам Владимира Мартынова, он подготавливает будущее поколение к появлению нового Моцарта и Бетховена, а это, безусловно, немало.
Но что новые Моцарт и Бетховен будут делать вне благоприятной организационной среды? Замкнутся внутри герметичной академической сферы?
- - посмотреть фильм "После Баха" можно здесь
другие мои публикации на близкие или пересекающиеся темы: Наши фильмы разучились говорить / Михайло Ломоносов на экране / Как возродить детский кинематограф / Вторжуха, братцы (о фильме Ф. Бондарчука) / Союз опасения: как зрители раскололись на фракции / Английский критик о фильме "Большое космическое путешествие" / "Время первых" - фильм-посвящение Алексею Леонову / Вивисекция культурных героев / и т.д.