На следующее утро, вооружившись картой метрополитена (ух, словечко-то какое, с первого раза и не выговоришь), отправился подавать документы в вуз. Не все ж дяде Феде меня возить, пора и самому привыкать.
До института две пересадки. Поминутно останавливался, спрашивал дорогу, боялся заблудиться. Кто-то охотно помогал, а некоторые вовсе игнорировали. Чудно. Проходят мимо, кажись, не видят. У нас в деревне за такое вломили бы по первое число. А тут - как будто так и надо. В общем, насилу добрался.
Да как назло, в обеденный перерыв попал. Пришлось ждать, не ехать же назад. Сел на лавочку, хорошо, ветерок обдувает, солнышко пригревает. И так захотелось назад в деревню, аж невмоготу. Там щас пацаны на великах гоняют, Наська к бабушке приехала. Но не сдаваться же, стиснул зубы и вперед.
Ну, вот и экзамены позади. Время за подготовкой пролетело незаметно, пол-июля минуло. Волнуясь, ищу свою фамилию в списке поступивших, вытягивая шею, чтобы прочитать за спинами других абитуриентов. Уф, есть. Ура! Ура! Вприпрыжку побежал на телеграф, отбил матери телеграмму: "Поступил тчк все хорошо тчк". А Наське она уж сама догадается передать.
Время до начала занятий еще есть, домой бы рвануть, но денег на билет нет. Работу искать надо, вот что, не на шее же у родственников сидеть. Общежитие обещали дать только к началу учебного года, поэтому придется пока родню стеснять. А у них квартирка маленькая, не развернуться, самих - четверо, да еще я.
К концу июля нашел работу посыльного. Повезло так повезло, весь день туды-сюды мотаешься, бумажки какие-то возишь, город изучаешь, да еще и деньги за это "плотят". Не работа - подарок. Да и у родственников меньше под ногами путаться.
Половину первой получки отправил матери, половину - себе оставил, тетрадки там купить, да учебники. Письма домой тоже регулярно слал - маме и Наське. Делился впечатлениями, планами, писал, что скучаю. Настя отвечала регулярно, мать - редко. Не мастак она письма-то писать, окончила ликбез. Стеснялась своей неграмотности, да и хозяйство все время отнимает.
С началом занятий и переездом в общежитие жизнь полетела в два раза быстрее. Поселили меня в комнате с двумя пацанами - Ромой и Женей. Хорошие ребята, простые. Ромка из-под Рязани, Женька - из Кирова. Мы быстро сдружились. В общем, первый курс позади, обе сессии - сданы, без хвостов. А значит, я и дальше буду стипендию получать. Да и деньжат немного отложил.
Решил рвануть на месяц домой, мать повидать, Наську. На работе отпросился, как-никак год отпахал, отпуск положен. Решил сделать сюрприз, приехал без предупреждения. Застал мать в огороде, за прополкой клубники. Поднял ее на руки, закружил. Она хохочет, кричит:
- Отпусти, дурачок, уронишь. Ух, вырос-то как, возмужал.
А мать постарела, тени под глазами залегли. Хозяйство уже не то.
- Мам, ты зачем корову продала и свиней?
- Да, зачем мне одной-то столько скотины, - отмахивается.
- Ты деньги получала, что я слал?
- Получала, спасибо, Коля, - и все глаза в сторону отводит.
- Почему никого не наняла в помощь?
- Еще чего, я шо, инвалид какой, - обиделась, губы поджала.
Отобедали с мамкой, по стопарику опрокинули, и я к Наське двинул. Иду, сердце колошматится, руки потеют, я так только перед экзаменами волновался. Но переживал зря. Настенька сразу на шею прыгнула, вопросами засыпала. Что, да как. Еще краше стала, расцвела.
Я взял ее под ручку, и мы не спеша пошли на наше место у реки. Тут уж дали волю чувствам, только вечером друг от друга отлепились.
Весь месяц не покидало ощущение, что я никуда отсюда и не уезжал.
Пролетел мой отпуск как один день, пришло время возвращаться в Москву. Еду, а сердце щемит, как мать опять одна, да и без Наськи худо. Но суматошная московская жизнь закрутила, завертела, вот и Новый год на носу. Рома на праздники домой уезжал, а мы с Женькой в Москве оставались.
Новый год я привычно решил встречать у родственников, но Женька уговорил пойти к другу. Мол, там классно, предки на все праздники укатили и хата полностью в нашем распоряжении. Когда мы явились, прочесав пол-Москвы, празднование уже было в самом разгаре.
Народу набилось по самое никуда. Женька сразу влился в компашку, опрокидывал рюмку за рюмкой, громко хохотал, что-то рассказывал. Я же чувствовал себя не в своей тарелке, присел на диванчик, где маялся еще один такой же трезвенник, как я.
В общем, пожалел, что согласился пойти с Женькой, ел бы себе оливье с холодцом, запивал бы шампанским. Тоже не сильно весело, но хоть наелся бы от пуза. И тут я увидел ее. И все мысли из головы вылетели. Таких девушек я еще не встречал. Она стояла с подругами у окна, о чем-то весело болтая.
Красивой ее можно было назвать лишь с большой натяжкой. Но было в ней что-то такое, что не оставляло равнодушным. Очень высокая, очень стройная, у нас бы в деревне сказали "тощая", черные волосы до пояса, большие черные глаза на скуластом лице. Но больше всего поражали губы - большие, пухлые, чувственные, щедро сдобренные красной помадой.
Одета очень просто - короткое черное платье и туфли на высоченных шпильках, но почему-то не оставляла уверенность, что стоят эти тряпки уйму денег. Не знаю, сколько я так просидел, пока сосед по несчастью не сказал:
- Через пять минут - Новый год.
Я встал, налил себе и ей шампанского, подошел. На каблуках она была на пару сантиметров выше меня. Взяла бокал, усмехнулась:
- Решился? А я думала ты во мне дыру просверлишь, - голос у нее был очень низкий, с хрипотцой. Я сглотнул:
- С Новым годом.
- На брудершафт? - она пригубила шампанское и впилась в мои губы. Я был ошарашен, застигнут врасплох.
- К тебе, или ко мне? - просто спросила она.
- Я в общежитии живу, кстати, меня Коля зовут, - неловко добавил я, нагоняя ее в прихожей.
- Алла, - она смеялась, правда, не понял чему.
Я даже не увидел квартиру, Алла включила ночник и тут же опрокинула меня на диван. Она сделала все сама, мне даже напрягаться не пришлось. После - закурила, пуская дым в потолок.
- Девственник?
- Уже нет, - нашелся я.
Она снова засмеялась.