Глава 15. Ссылка на первую главу (клик-клик)
В тишине салона металлический щелчок раздался неправдоподобно громко. Выстрела не последовало. Калошин замер. Костя забыл, как дышать. Осечка. Он собрал всю волю в кулак и ещё несколько раз подряд нажал на курок. Без результата. Растеряно, почти по-детски, он взглянул на пистолет. Предохранитель в боевом положении. Курок автоматически взводился. Он, скорее машинально, нежели желая совершить действие, нажал на кнопку, возле скобы. В руку вывалился пустой магазин. Костя тупо уставился на обойму, силясь вспомнить, а заряжен ли был пистолет, когда он прятал его. Затем, перевел взгляд на Калошина, который уже успел повернуться к нему лицом и, с тем же глупым видом, уставился на старого вояку.
– Буквально перед вылетом, мой помощник изъял патроны. – Прозвучал хриплый голос Калошина. – Вас, должно быть, интересует вопрос, почему мы не задержали вас раньше, раз знали место базирования вашего самолета?
Костя молчал, медленно осознавая, что в данную секунду в реальность воплощается самый страшный сценарий его бессмертной жизни. Он в замкнутом пространстве, бежать некуда, а убить себя не чем.
– Всё просто, – словно не замечая замешательство Кости, продолжал Калошин, – нам нужна была карта полета, которую могли сообщить только вы лично, по прибытии к самолету. Знаете ли, были интересны ваши локации. Где прячетесь, в банках, каких стран, деньги держите, какими путями собирались скрываться. В общем, всё, что может пригодиться в моей работе. Вы уж не обессудьте, молодой человек, вашей вины, естественно в этом нет. Просто, я лучший. Моя команда состоит из лучших оперативников. У вас не было шансов. Мы и не таких ловили.
С этими словами он вышел из самолета, легко спустившись по трапу. В салон тут же ринулись оперативники в масках. Оружия в руках у них не было. Первый из них подбежал к Марине, одним движением отстегнул привязные ремни и, грубо схватив девушку за руки, стал тянуть из кресла. Двое других спецназовцев ринулись к Косте. Когда-то, в самом начале своей бесконечной карьеры, Косте довелось служить в особом отряде ГРУ. Интерес к службе, естественно, угас так же быстро, как и проснулся, но вот навыки, которые он приобрел в той жизни, намертво отпечатались в его сознании. Увидев, как бесцеремонно и грубо, наглый оперативник схватил беспомощную Марину и поволок к выходу, Костя просто рассвирепел. Есть ещё один способ умереть. Он окажет достойное сопротивление, и они сами его быстро устранят. Далее, за него уже работали рефлексы. Послушное, тренированное тело, легко скользнуло к первому подбежавшему бойцу. Одним легким поворотом корпуса, Костя пропустил вытянутую к нему руку. Бедолаге удалось ухватить лишь воздух. Молниеносно зафиксировав его локтевой сустав, Костя с силой ударил по нему снизу вверх. Послышался легкий хруст и, неестественно вывернутая рука бойца, уже не могла причинить какой-либо урон Косте. Он тут же нанёс, жёсткий и короткий удар ребром ладони по, удобно расположенной прямо перед ним, шее противника. Тот грузно рухнул перед ним. Второй подоспевший оперативник, уже замахнулся резиновой дубинкой. Косте не составило труда рассчитать траекторию движения удара. Он легко поднырнул под руку соперника, которая скользнув по касательной, легко оглушила его, задев висок, но маневр давал Косте некоторое преимущество. Воспользовавшись ограниченностью пространства, в маленьком джете между креслами было не более полуметра, парень выставил правую ногу позади противника. Оказавшись несколько сзади от последнего, он выкинул правую руку с зажатым в ней пистолетом, как ни крути, а лишние восемьсот граммов, зажатые в руке, существенно увеличивали кинетическую энергию удара, который пришелся, аккурат, в кадык противнику. Тот рухнул на пол, схватившись за горло, тщетно пытаясь схватить воздух ртом. Первый из них, тот, что схватил Марину и уже почти дотащил её к выходу волоком, вероятно, приняв ее паралич за попытку задержать его, увидел, как легко Косте удалось справиться с его сослуживцами. Бросив девушку на пол, с грудным рыком, он ринулся в атаку. Костя, в самый последний момент, заметив ложный замах рукой, едва удержался на ногах, отводя в сторону, моментально выброшенную ногу нападающего. Оказавшись лицом к лицу в узком проходе, они начали бороться, перехватывая руки друг друга. Противник Кости был на голову выше и, килограммов на тридцать массивнее. Косте пришлось несладко, когда тот принялся развивать свой успех, выбивая из его груди последние капли воздуха. Удары сыпались градом. Оперативник явно метил в печень, надеясь нокаутировать, с виду безобидного, оппонента. Но умелые действия Кости в обороне сводили на нет, все попытки выбить из него дух. Узкое пространство между рядами не давало возможности сделать приличный замах. Окажись они лицом к лицу на ринге, Костя, скорее всего, и десяти секунд не выстоял, но тут, была совсем другая ситуация. Он начал пригибаться к земле, позволяя сопернику думать о скорой победе и, выдержав паузу, во время которой, рассчитал мгновения между замахами, резко вынырнул из-под ударов, вкладывая всю силу ног в удар головой. Лоб попал, во что-то мягкое, податливое, быстро бросив взгляд на соперника, Костя понял, у того сломан нос. Кровь моментально стала заливать все лицо противника, но того, по-видимому, это обстоятельство особо не волновало. Что ни говори, а ребят на службу в ряды ФСБ берут подготовленных. Своим маневром Костя смог выгадать лишь секунду-другую, но этого вполне хватило, чтобы рукояткой пистолета заехать сопернику прямо в висок. Этот удар уже был ощутимо сильнее первого. Соперник слегка отшатнулся, руки, явно против его воли, стали опускаться, и Костя хладнокровно добил парня тем же ударом в висок. Тот рухнул перед ним, как подкошенный. Вся возня в салоне, в конце концов, привлекла внимание остальных оперативников.
Костя, бросился к Марине, перешагивая тело поверженного врага. Краем глаза, он заметил искру ужаса на её лице. Она лежала таким образом, что ей было видно, как протекала схватка. Таким, она его не знала. Таким, Костя и сам себя не знал. Он и не подозревал, что в его ярости таится столько угрозы окружающим. Даже, когда он служил в разведке, даже, когда кирпичами проламывал головы противников, он не испытывал такой неукротимой ярости. Сегодня в нем, буквально, что-то переключилось. То ли страх за Марину, то ли страх за свою собственную судьбу. Он понятия не имел, как поступают с такими, как он. Как бы то ни было, явно не убивают, это было бы ему на руку. И, уж точно, не держат в камере в ожидании его очередной реинкарнации по расписанию. Тогда что? Костя быстро вычислил, что этот страх перед неизвестностью, явно превалирует над всеми остальными. Он боялся это узнать, но, с другой стороны, он понимал, что, рано или поздно, ему придется столкнуться с этой правдой.
Пока он прокручивал в голове возможные варианты, краем глаза заметил, как в самолет, спешно поднимаются остальные бойцы. Теперь их было куда больше, чем в первую волну. Быстро оглядевшись, первый из них, не мудрствуя лукаво, потянулся к поясу за оружием. Что ж, значит, все закончится именно сейчас, подумал Костя, тем лучше для них. А он будет в следующий раз осторожнее. В следующей жизни, сделает все, чтобы прикрыть их лавчонку. Давай же, сука, стреляй! Он с вызовом посмотрел на противников, готовый к любой боли, к любой смерти. Сейчас глаза закроются, а откроются уже в теплой постели родного дома. Мама сварит кофе, папа попросит выгулять Хрена, а брат, наверняка, получит от меня за свои идиотские шуточки. Но выстрела всё не было. Последовала команда поднять руки и лечь лицом в пол. Какие, блин, гуманные, свирепел Костя. Всё миндальничают, всё в толерантность играют, придурки. На западе, в той самой колыбели демократии, и не подумали бы, напавшего на сотрудника полиции преступника, уговаривать. Давно пристрелили бы, как собаку, окажи он, хоть малейшее, сопротивление. В этом вся суть русской демократии.
Мы слепо копируем то, что нам навязывают, но пойти на полноценную копию модели общества не рискуем. Почему? Все просто и прозаично. Мы – не они. Наше общество никогда не сможет прогнуться под предлогом страха. Нас можно убивать, насиловать, травить наших детей наркотиками и забугорной пропагандой. Нам можно навязать тоталитарный режим с лагерями и пятилетками, но и тогда страху не сломить нас. А почему? Потому что в памяти каждого русского человека всегда зреет зерно бунта. Бессмысленного и беспощадного русского бунта. Эти зерна десятилетиями хранятся в наших душах. А в совокупности этих зерен – закрома. В голове любого Ваньки- забулдыги всегда есть информация о том, где вилы лежат на чёрный день. И те, власть имущие, помнят это. Помнят, даже лучше, нежели те, кто будет в итоге движущей силой этого бунта. А посему, лишний раз дергать за усы тигра не хотят. Боятся перегибать палку с применением силы. Отсюда – мараторий на смертную казнь, отсюда – переполненные тюрьмы, отсюда это тупое сюсюканье с преступниками, многие из которых, живут на зоне лучше самого законопослушного гражданина.
Фу. Тошнит от этой мерзкой толерантности. «Руки за голову, на пол», ты ещё «пожалуйста» скажи, съязвил мысленно Костя и ринулся на противника в надежде, что страх заставит того нажать на курок. И тот выстрелил. Только не из огнестрельного оружия. Из, странного вида, пистолета, в направлении Кости стремительно вылетели стрелы электрошокера. Костя рухнул, словно подкошенный. Все мышцы свело дикой болью, которая нарастала по мере продолжения действия разряда. Он оказался на полу, лицом к лицу с потрясённой Мариной. Прежде чем потерять сознание, ему хотелось сказать ей, что-нибудь ободряющее. Сморозить какую-нибудь глупую шутку, чтобы вытянуть из неё улыбку. Как же хотелось увидеть напоследок эту нежную, полную тепла и ласки улыбку. Но челюсти были сомкнуты так сильно, что казалось, зубы вот-вот раскрошатся от такого давления. Он не смог выдавить из себя ни звука. Марина смотрела на него, корчащегося от боли, а по её щеке, катилась крупная слеза. Ей было гораздо хуже, чем ему, подумал Костя, прежде чем потерял сознание. Я, по крайней мере, знаю, почему со мной обошлись столь жестко. А с ней?.. Что же теперь будет с ней?
***
– Плохо! Отвратительно! Ужасно! Вы все сработали просто безобразно! – Разорялся Калошин в своем кабинете, подводя итоги спецоперации. Дима сидел среди остальных и при каждом выкрике вздрагивал – настолько свирепым сейчас выглядел начальник.
– Вам не спецоперации проводить, вам овец разводить на ферме! – Продолжал орать Калошин. – Перелом руки, разбитые морды, сотрясение мозга и это при задержании одного единственного сопляка, да ещё и безоружного. А если бы нам не удалось перехватить его телефонный звонок? Если бы его пистолет, в итоге оказался заряженным? Вас что, как котят бы перестреляли? Пафоса сколько! ФСБ! Сколько самоуверенности, с мигалками они понаехали…
– Калашников! – Калошин грозно посмотрел на парня с корсетом на шее.
– Ты на кой хрен полез врукопашную?
– Я думал, – сиплым голосом замямлил сотрудник…
– Думал он… – Виктор распалялся все сильнее. – Жопой ты думал! Ты видел, что Сидорову за секунду руку сломали?
Молодой парень с гипсовой лангетой от кисти до плеча, которого назвали по фамилии, густо покраснел и повесил нос.
– Видел. – Виновато отозвался Калашников.
– Так, какого, едрать твою налево, ты полез в драку? Ты не мог шокером воспользоваться? Почему у Баринова возникла, сея блистательная мысль, а у тебя нет?
– Вы сами приказали, брать живым. – Буркнул Калашников.
– Ежу было ясно, что абы кого, к зеркалу телохранителем не приставят. Сколько раз вам вдалбливать в ваши тупые головы! Противника нельзя недооценивать! Противник силен всегда. И бить надо наверняка. Тем боле, что перед тобой только что уложили самого подготовленного бойца отряда. Как школьника отлупили. Чётко и без лишних соплей.
Весь отряд ёжился под стремительным натиском Калошина. Дима, всю операцию просидевший в машине, чувствовал свою вину не меньше других. Это его идея оставить пустой пистолет принесла столько бед. Он решил, что будет интересно посмотреть на действия противника, считающего, что он вооружен и опасен. Ему и в голову не пришло, что парень в самолете этим самым стволом, как молотком станет налево направо головы проламывать.
– Всё, свободны! – Наконец, скомандовал Калошин. – Вы двое, марш в лазарет! Керр, останься.
Поднявшийся было с места Дима, вновь рухнул на стул. Сидел не шевелясь. На Калошина взгляд не поднимал. За все время службы, он ни разу не видел начальника в столь скверном расположении духа. Можно подумать, они не достигли цели, думал он. Ну, получили парни по башке. Работа у них такая. Чего их гноить то? Да ещё так, при всех. Но, в итоге, посмотрев на ситуацию глазами Калошина, Дима пришел к выводу, что выволочка была вполне заслуженной. Парни, конечно затупили. Нужно было сразу вырубить этого Константина Королёва, да и дело с концом. Как их в учебке учили, «сначала бей, потом спрашивай». А Калошин, он отвечает за каждого. За весь отряд отвечает. И потому, сейчас так бесится. Чувствует вину за собой. Значит, не научил, не вразумил. Наверное, Дима и сам бы так распалялся, на его месте. Но вины с него эта мысль, естественно, не снимала. Пистолет нужно было изымать.
– Молодец! – Неожиданно рявкнул Калошин, ещё не успев перестроиться на другой лад. Он ходил по опустевшему кабинету, тяжело дыша от злости, которую позволил себе проявить на разборе полетов.
– Чего? – Изумился Дима.
– Молодец, говорю! – Калошин встал перед ним и пояснил. – Я долго думал, как второго то на чистую воду вывести. Ты же, сам догадался.
Дима ничего не понимал. Кого на чистую воду вывести? Чего он такого героического придумал?
– Не понимаешь? – Уже тише спросил Калошин.
– Если честно, нет. – Сконфуженно ответил парень.
– Помнишь я тебе про концепцию «помнящих» рассказывал?
– Ну да.
– Так вот, в нашем деле есть много подводных камней.
Дима поднял голову на шефа и вопросительно уставился на него.
– Ну, давай, мозги включай! Мы натыкаемся на Бородина. Старый алкоголик, который, как оказалось, играл роль ширмы. Рядом с ним, респектабельный молодой человек – Вадим Сергеев. Генератор идей и главный вдохновитель. Если взять в расчет, что он и есть наш «помнящий», то, по логике, у него должно было быть зеркало. Вся слежка за ним, была приурочена только к одному – найти это зеркало. Найти и задержать, вместе с ним.
– Простите, Виктор Иванович, – осмелился перебить шефа Дима, – вы так и не рассказали, что за зеркало такое?
– Не сказал? – Отыграл удивление Калошин. – Хорошо. Вот тебе факты. Каждый из наших подопечных, «помнящих», имеет бесконечное число возможных жизней. Так?
– Допустим.
– И каждая их жизнь, протекает по определенному сценарию, который они могут перекраивать на свой лад. Если, скажем, «помнящий» решит прожить жизнь простым смертным, ну там, футболистом, или композитором, это нас устраивает. Пусть себе творит, да жизнью наслаждается. Им, в конце концов, тоже не позавидуешь. Они такую жизнь не выбирали, это их проклятье. Так вот, есть среди «помнящих» отдельные экземпляры, которые, рано или поздно, приходят к мысли, что им этот дар послан самим проведением, для некой высшей цели. Благородной, заметь, цели. Как правило, к тому времени они уже полностью попрощались с кукушкой. И не мудрено, какая психика такое выдержит?
Дима слушал внимательно, но сути пока не улавливал. Калошин продолжал.
– Такие экземпляры, в итоге, начинают ставить перед собой масштабные, глобальные цели. Сочинить бессмертный шедевр искусства, изобрести что-то стоящее, перевернуть мир науки – это мирные цели. Но бывают и опасные – организовать революцию в сверхдержаве, свергнуть монархию, например, или, того хуже, захватить мир. Убить всех евреев, к примеру, и сделать свою нацию исключительной. Улавливаешь?
До Керра начало доходить:
– То есть, – предположил он,– за первыми мы наблюдаем, но не трогаем. Пусть себе изобретают пятые симфонии, видят во сне периодические таблицы и продвигают теории струн.
Калошин, улыбаясь, качал головой и начал размахивать рукой, мол, продолжай, правильно мыслишь.
– А со вторыми мы боремся.
– Жестко и всерьез! – Воскликнул Калошин. – Нам не понятны их мотивы. Поди разберись, что у психа в голове. Но нам уже известны прецеденты, когда подобные психи умудрялись весь мировой порядок с ног на голову поставить. Конечно, их всегда кто-то провоцирует, кто-то подначивает. Зачастую, они являются просто орудием в чужой игре. Но, так или иначе, они способны к таким свершениям, что после, мир столетиями вспоминает, содрогаясь.
Дима слушал, но в голове что-то не укладывалось. Вертелась на языке, какая-то мысль, которую он не мог обличить в слова. Он покачал головой, словно отрицая, все вышесказанное и, в итоге, спросил:
– Виктор Иванович, но тут бессмыслица какая-то выходит.
– Что тебе не понятно?
– Есть «помнящие». Так их прозвали, поскольку они, из раза в раз перерождаясь в одном и том же отрезке времени, помнят все свои прошлые жизни. Помнят накопленный опыт и могут его воспроизводить.
– Так, верно.
– И каждый раз, когда они умирают, для них все начинается заново.
– Точно так. – Улыбался Калошин, предвкушая правильный вопрос подопечного.
– А если все начинается заново, так какая в том польза миру? Умер, скажем, Бах, родился вновь, а там, где он родился, уже никто не знает ни его, ни его музыки. И бедному композитору, из раза в раз, приходится писать все свои произведения заново? Для нас, получается, время течет линейно. Мы же, умирая, не возрождаемся где–то в прошлом.
– Может, и возрождаемся,– возразил Калошин, – никто не знает. Есть сотни религиозных и научных гипотез того, что происходит с нами после смерти. Но все они сводятся к одному, если мир устроен таким образом, что все переживают, цикличное перерождение себя в определенный момент времени, то определенно, это происходит с полной очисткой памяти. И моментом новой жизни является наше зачатие и рождение. Именно поэтому мы не помним наши прошлые жизни, даже если таковые и имели место.
– А ваши «помнящие», получается, возрождаясь уже в зрелом возрасте, помнят все, что было в прошлых жизнях.
– Да.
– Но я тогда не понимаю. Как в итоге, они увековечивают свои деяния для нас, живущих в линейном потоке времени?
– А вот это, Керр, самый правильный вопрос! – Воскликнул довольный Калошин. – Каждый «Помнящий», в определенный момент своего развития, приходит к мысли, что достиг своего апогея. Все. Конец. Больше он ничего нового не придумает. Масштабнее не проживет. И тут перед ним встает вопрос, а как сохранить то, чего он достиг? Как передать, накопленный опыт, миру? Как, скажем, Баху, веками полирующему свои произведения до совершенства, стать по-настоящему бессмертным, увековечив свою музыку?
– И как же? – Дима открыл рот от изумления. – Зеркала? – Прошептал он.
– Правильно. – Ответил Калошин, хлопнув в ладоши. – Мы называем их зеркалами. У каждого «помнящего» есть свое «зеркало». Его полная копия и одновременно противоположность. Его Альтер эго. Человек с похожим сбоем в системе временных координат, но, к счастью, не зависший в той петле времени, в которой находится «помнящий». Мы не знаем, каков механизм их влияния друг на друга. Единственное, что нам удалось понять – «помнящий» и его зеркало неразрывно связаны между собой. Каждый помнящий, в своей веренице перерождений, рано или поздно, находит свое зеркало. И это является для него тем самым спусковым механизмом к действию. Это означает, что в своих начинаниях, в своем стремлении к совершенству, они приблизились к пику. Что ещё несколько жизней и можно будет завершать свой путь.
– И как же они его завершают? – Спросил Дима, уже догадываясь, каким будет ответ.
– Они погибают вместе. В один день, в одной временной точке. Разрушая эту связь, «Помнящий», разрывает и свою цепочку перерождений. Он оставляет этот мир. И мир продолжает свое существование со всеми изменениями, которые претерпел от рук «помнящего».
– И какова, в таком случае, суть нашей работы?
– Ты сегодня фонтанируешь правильными вопросами, Дима, хвалю. Скоро ты все узнаешь. Наберись терпения.
– Ясно. Будет демонстрация?
– Возможно.
– Виктор Иванович, а почему вы меня похвалили?
– В смысле?
– Когда все разошлись, вы сказали, что я правильно поступил, оставив пистолет на борту. Увидев, как этим пистолетом тот парень в самолете отметелил наших бойцов, я решил, что получу от вас взбучку, за то, что оставил ему оружие.
– Ты получил бы по первое число, не найди ты этого пистолета. А так, ты снял практически все вопросы.
– Какие вопросы?
– Вернемся к началу разговора. У нас был Бородин, его, якобы помощник Вадим Сергеев и, уже через него, мы вышли на зеркало – Марину Иванову.
– Дима кивнул, соглашаясь со всем сказанным.
– Но при девушке оказался ещё один субъект. Так как, Иванова, как оказалось, страдает редким наследственным заболеванием, не удивительно, что разыскав ее, Вадим приставил к ней соглядатая и, по совместительству, няньку. Но вот вопрос. А каковы шансы, что наш «помнящий» это именно Вадим Сергеев, а не тот парнишка, постоянно околачивающийся возле девушки?
Керр нахмурил лоб:
– Игра через двух подставных лиц?
– Ага. – Хитро подмигнув, согласился Калошин. – И теперь подумай, как узнать, кто есть кто?
– Зная, что лучший вариант перезапустить игру для «помнящего» – собственная смерть, нужно было дать возможность проявить себя одному из них.
– Верно, – похвалил Калошин Диму, – и ты, справился, хоть и сам того не планировал, с этим вопросом лучше меня. Оставив второму субъекту пустой пистолет, ты спровоцировал его на действие. Будучи в безвыходном положении, окажись он настоящим «помнящим», он бы попросту попытался вынести себе мозги. Напомни-ка, что он сделал, когда оказался со мной один на один?
– Попытался вас убить.– Ответил Дима.
– Стало быть… – Протянул Калошин, заставляя шевелить мозгами своего преемника.
– Получается, Сергеев оставил этого Константина, как там его…
– Королёва. – Уточнил Виктор.
– … Королёва, в качестве телохранителя своего зеркала.
– Вот ты и сложил все детали пазла воедино.
– И что мы сделаем с этим телохранителем?
– Он без надобности нам. Помурыжим, год-другой, в изоляторе, да отпустим. Он не опасен.
– Ага, не опасен, – ухмыльнулся Дима, – скажите это Калашникову сотоварищи.
Продолжение следует ...
Друзья, новые главы "Помнящего" публикуются ежедневно. Буду очень рад пальцу вверх и подписке - ваша поддержка ОЧЕНЬ мотивирует. Обратная связь помогает писать лучше, делитесь своим мнением в комментариях. Спасибо Вам за за поддержку! Всем Добра!
Ссылка на канал: Евгений Ильичев Приятного чтения, друзья! Присоединяйтесь !!!
Оглавление:
(Глава 1) (Глава 2) (Глава 3) (Глава 4) (Глава 5) (Глава 6) (Глава 7) (Глава 8) (Глава 9) (Глава 10) (Глава 11) (Глава 12) (Глава 13) (Глава 14) (Глава 15) (Глава 16) (Глава 17) (Глава 18) (Глава 19) (Глава 20) (Глава 21) (Глава 22) (Глава 23) (Глава 24) (Глава 25) (Глава 26) (Глава 27) (глава 28) (Глава 29) (Глава 30)