Сокровище

СОКРОВИЩЕ. ФАНТАСТИЧЕСКИЙ РОМАН.
Публикуется по главам ежедневно.

Автор: Николай Соснов

Читайте в журнале Покет-Бук Пролог, Главу 1, Главу 2, Главу 3, Главу 4, Главу 5, Главу 6, Главу 7, Главу 8, Главу 9, Главу 10, Главу 11, Главу 12, Главу 13, Главу 14, Главу 15, Главу 16, Главу 17, Главу 18, Главу 19, Главу 20, Главу 21, Главу 22, Главу 23, Глава 24, Главу 25, Главу 26, Главу 27, Главу 28, Главу 29, Главу 30, Главу 31, Главу 32, Главу 33, Главу 34, Главу 35, Главу 36 романа "Сокровище".

ЭПИЛОГ

Непрерывно меняющий форму кусок пластичного металла, бывший когда-то встроенным в сложную структуру рычагом, пересек грань запретной сферы. Орбита рычага изменилась, оказавшись ближе к спутнику, чем маршруты движения других памятников минувшей войны. Импульс — и осколок древнего корабля перестал существовать на субатомном уровне.
Спутник оставался на орбитах. Планета уже много раз обежала звезду полным кругом, услужливо поворачивая ей то один то другой бок для прожарки, а он по-прежнему передвигался на установленных мертвецами орбитах. Огромные дома аборигенов прорастали буйной зеленью, оседали и рушились. Иные, лишенные ухода, распадались медленнее собратьев и еще держали крошащиеся остовы над поверхностью. Он оставался на орбитах, рассматривая жилища туземцев в сверхмощную оптику, запоминая, записывая, регистрируя. Когда оптике мешали сгустившиеся облака или ночная тьма, он использовал иные возможности зрения, но чаще спускал крошечные аппараты наблюдения. Затерянные среди исполинских деревьев полянки загорались в бесстрастном сознании разноцветными паутинами потаенной жизни.

Все изменялось ежесекундно и не менялось столетиями. Разведывательный спутник переходил с орбиты на орбиту согласно строгому графику, неизменно пролетая над невидимым местным жителям технологическим массивом. Предназначенный догонять свет на космических магистралях и опережать его, разбередив рану пространства, образованную случайной складкой материи или рукотворным тоннелем межзвездного путепровода, корабль чего-то ждал. Ждал и спутник, облетая опустевшие мегаполисы и переполненные уцелевшими леса, оккупированные чуждыми формами существования долины и язвы новых пустынь. Но в отличие от корабля разведчик ждал не запрограммированного события, а сигнала от хозяев. Или полной деградации оборудования. Через несколько тысяч местных лет его сознание умрет. Сигнал от создателей может не прийти и через миллион лет.
В тот день хмурые разбухшие осенние облака помешали разведчику сразу определить, что время спрятанного корабля пришло. Когда спускаемые аппараты сообщили, что часть энергетических нитей техномассива сплетена с новым пилотом, спутник учел этот факт в бездонной базе данных и пошел на очередной планетарный виток. Аппараты-насекомые многоцветными роями устремились вниз, собирая сведения о жизни обитателей планеты.

Эту область разведчик помнил еще стотысячной. Он пролетал над ней потом много раз, наблюдая, как в пятиугольник между старым огромным озером и четырьмя вновь образованными после разрушительных землетрясений горными краями втиснулись, чтобы вымирать от голода и болезней, полмиллиона беженцев. Пик смертей остался в далеком прошлом, но мор не окончился и ежегодно усердно собирал жатву.

Населенные территории спутник пролетал медленно. Над этой областью он задержался на двенадцать местных часов с утра и до вечера. Неугомонные аппараты трудолюбиво собирали информацию.
Семь часов.

На подмытый в последнее речное половодье прибрежный взгорок выполз худой как скелет и белый как снег старик. С трудом приподняв над головой яркую зеленую тряпку, дед попытался крикнуть, но не сумел. Однако, несмотря на утренний туман, тряпку заметили с проплывавшего мимо торгового челна. Капитан, человек богобоязненный как казалось его команде или просто добрый как представлялось его близким, пожалел старика и его семью. С челна выгрузили мешок риса, а для страдающих от мора молодых мужчины и женщины речники оставили лекаря. Фрахтовщик уговаривал капитана переменить решение, но тот не пошел на попятный, оплатив рис из своего кармана и снабдив лекаря всем необходимым, включая бутылку дорогущего козьего молока для обманчиво здорового, хоть и худющего, мальчугана. Капитана его бодрый вид и поблескивающие задором глаза не ввели в заблуждение. Речник хорошо помнил собственное голодное и безрадостное портовое детство. Повинуясь безотчетному внушению воспоминаний, капитан сунул ребенку мешочек медных колец и велел отдать их отцу, когда тот встанет на ноги.
Девять часов.

Пронизывающий утренний ветер дохнул на спину прачки, заставив на мгновение избавиться от тяжести таза с мокрым бельем и разогнуться, потянувшись за висевший на дереве кацавейкой. Женщина подняла взгляд и тихо ойкнула. Между солидного веса кривыми корнями двух нависавших над рекой деревьев забился, свернувшись калачиком, парень в изорванной одежде. Многочисленные ссадины и царапины красными заплатами проглядывали сквозь прорехи на его куртке и штанах. Безумные глаза непрерывно вращались, осматриваясь в поисках врага. Зацепившись за прачку, взгляд парня стал осмысленным.
- Спаси! Спаси! - захрипел парень. Женщина не услышала его, но узнала одного из солдат, ушедших много дней назад в лес на ловлю бежавших ребят. Заголосив, она поспешила за помощью к начальству в поселок.

Полдень.

Неприметный человек благоговейно принял из рук солдата толстый том с надписью «Биохимия» на обложке и аккуратно уложил его в предназначенное отделение кожаной сумы — одной из многих на повозке.
- Последняя, - доложил солдат. - Выгребли подчистую.
- Тогда трогай, - разрешил помощник Амир-хана.
Солдат приблизился к запряженным в повозку ученикам Алфавита и угрожающе поднял плеть. Ближайший к нему парнишка оскалился, другие четверо подались в стороны, как бы стремясь вырваться из хомутов. Только один из них сделал попытку тащить повозку вперед, но и он затормозил, заметив, что товарищи по несчастью не разделяют его намерение.

Для убедительности солдат щелкнул плетью у самых лиц учеников. Одна из них, девочка лет тринадцати, вздрогнула и сделала шаг в требуемом направлении. Остальные не шелохнулись.
- Бросьте упрямиться, - сказал неприметный, - я вас не от хорошей жизни запряг. Многих лошадей перебили-перекалечили, оставшиеся устали. К тому же большая роскошь запрягать в телеги боевых коней. Так что катите повозку вперед. Поверьте, под плетью идти куда как солонее, чем добровольно. Все идут и вы должны. Настоящий муравейник, правда?

С этими словами неприметный широким жестом обвел двор и дымящиеся развалины боярской усадьбы. Кругом кипела жизнь, слуги под надзором имперцев грузили уцелевшее имущество на отобранные у окрестных поселенцев телеги, тачки и носилки. Взрослых пленников и подростков впрягали в повозки или снабжали грузом для переноски. Детей связывали в цепочки и выстраивали в колонны. Отдельную группу — женщину, девушку и двоих мужчин - собрали вокруг пяти подвод с сундуками, набитыми серебром, чеками и прочими ценностями боярской казны. Лишь для этих подвод и людей имперцы выделили лошадей. Мужчины, явно раненые, лежали на телеге, а женщины стояли подле них, готовясь вскочить на подведенных солдатами коней.
Простертая рука имперского чиновника нарисовала воображаемый круг полностью и снова указала направление движения.
- Потянем, - сказал Анатолий, подавая пример другим. - Смотрите! Боярышня едет с нами и Тамара Федоровна, Айрат с Драганом тоже. Не можем мы их бросить. Потянем! Дождемся и мы счастливого дня, а пока что надо терпеть.
- Золотые слова, юноша! - похвалил его неприметный. - Трогайтесь, сроки поджимают как новые сапоги!

Разношерстное сборище постепенно стягивалось солдатами в тугие узлы единой веревки, протянувшейся от двора к одной из ближайших пещер. Только когда в пещере скрылся замыкавший процессию конный охранник, из развалин осмелилась выехать еще одна запряженная тройкой коней крытая подвода, окруженная со всех сторон верховыми. Разведчику стало любопытно, что погружено на столь тщательно охраняемую и скрываемую от лишних глаз подводу. Он приказал аппарату-мухе заглянуть под натянутую тентом рогожу. Внутри обнаружился не то спящий не то мертвый белокожий великан, явно не абориген. Муха, присев на зачесанный спутанными седыми волосами лоб великана, произвела измерения. Медицинский блок разведчика принял сведения и через минуту выдал вердикт. Зачислив информацию в банк данных, разведчик продолжил заоблачный путь.

Девятнадцать часов.

В просвете штольни показалось бледное лицо Руслана, и Гордей Клязьмин понял, что его смена подошла к концу. Позаботившись, чтобы помощник без остатка ссыпал отделенную от остатков горной породы руду в мешок и отдал его бригадиру, Гордей вылез наружу.
На рудничном дворе десятник выкрикивал фамилии сменяющихся, прибавляя к банальному оклику похабные советы. Клязьмин торопливо занял место ровно в центре строя одинаково удаленно от двух полюсов, гиганта Матренина с правого края и карлика Якуба Бесфамильного с левого.
Закончив перекличку, десятник весело подытожил:
- Теперь у вас праздник, скоты! Роскошный ужин и целых десять часов отдыха! У всех, кроме Клязьмина! Его после ужина желает как всегда видеть сержант Зверь! И, судя по его настроению, это надолго!

Десятник еще долго смеялся мелким противным смехом. Наконец, нагоготавшись всласть, он велел каторжникам топать к кухонному навесу. Повар в наглухо застегнутом черном халате плеснул каждому в миску по плошке гречневой похлебки. Десятник получил картофельный суп и тарелку вяленой рыбы с овощами. Приговаривая «Изрядно, изрядно!», он уселся в сторонке на табурет и начал неспеша наслаждаться заслуженным ужином.
Каторжники повалились прямо на траву. Некоторые настолько устали, что легли на живот и принялись лакать из мисок по-собачьи. Клязьмин достал деревянную ложку, зачерпнул первую порцию похлебки.

Кто хочет когда-нибудь увидеться с родными, не должен опускаться до животного состояния. Понятное дело, ему никогда отсюда не выйти, но можно служить примером для остальных. Например, для Якуба, получившего всего три года за оскорбительные сплетни о царевне. И для Померанцева, которому остался последний год из пяти, назначенных за тайное от казны конструирование швейного станка.
Срочники торчат на рудниках недолго. Начальство стремится выжать их досуха и лучше до смерти, справедливо полагая, что разгульная жизнь освободившихся воров и грабителей, равно как и возвращение волнодумцев, не в интересах Империи. Количество погибших срочников почти равно их общему числу. Так что быть пожизненным каторжником в чем-то даже выгодно. Начальство ценит опыт и вдохновенный труд старожилов, нагружает не до потери пульса, иногда дает поблажку или прибавку к питанию. Вот и сейчас подручный повара прошелся среди тел, раздавая пожизненным недоеденные охраной черствые хлебцы.
Разгрызая сухарь, Клязьмин искоса бросил взгляд на пулеметную вышку. Наблюдатель не смотрел в сторону кухни, сосредоточив внимание на пространстве за забором. Каторжники никуда не денутся, а вот появление разбойной экспедиции в поисках дармового серебра весьма вероятно. Оборона рудника поставлена на славу. Лучшее оружие, отборные солдаты, четкая система контроля и разведки. Захватить трудно, бежать нереально.
Десятник доел и с улыбкой на устах пригласил подопечных в «поместья» - одиночные подземные клетушки, на которые был разбит отрытый под деревянным навесом длиннющий барачный окоп. Поместьями их называли потому, что в них можно только поместиться, подвернув ноги, и все. Ни встать ни сесть ни вытянуть ноги — больше ничего нельзя. Клязьмину пока не сюда, его пригласил Зверь. Десятник, заперев клетушки решетчатыми деревянными крышками с хитроумным замком, повел Гордея в дальний конец огороженной территории к выработанным подчистую и брошенным еще столетие назад шахтам. Здесь понравилось Зверю и его плюгавому дружку Евлампию. Каторжники очистили одну из горизонтальных штолен под зимнее убежище, летом же сержант с дружком обитали в палатках.
Десятник остановился в полусотне шагов от жилища Зверя.
- Ну, дальше сам, - пробормотал он. Никому не хотелось лишний раз попадаться на глаза главному садисту каторги. Гордей обреченно пожал плечами и покорно зашагал к палаткам.
Зверь уже поджидал его на пороге, переваливая мускулистое тело с ноги на ногу и щурясь мертвенно-зелеными как болотная ряска глазами на заходившее солнце.
- Заходи в палатку, учитель, - бесстрастно произнес Зверь и больно ткнул Клязьмина в бок колесной спицей. - У нас сегодня состоится частное занятие до общего урока.
Десятник поспешил убраться прочь. Зверь шагнул в палатку вслед за Клязьминым. Едва полог грубой кожи завернулся, отделив их от внешнего мира, поведение сержанта разительно переменилось. Мертвые глаза вспыхнули жизнью. Отбросив спицу, он задрал мешковину Клязьмина и спросил:
- Я тебя не сильно поцарапал?
- Брось, - ответил Гордей. - Все равно придется перед уходом наставить ушибов.
Зверь помрачнел и выругался.

- И это зря, - сказал Клязьмин. - Евлампий сторожит?
- Да. Когда приведут остальных, он просигналит.
- Ты не забывай тасовать коллекцию, - напомнил Клязьмин. - Я-то у тебя в любимчиках числюсь, а насчет остальных могут и заподозрить.
- Ясен пень, - подтвердил Зверь. - Мы следим за разнообразием. Кстати, насчет остальных. Ты проверил новичков из последнего поступления? Вроде среди них твои земляки.
- Проверил. - Клязьмин тяжело вздохнул. - Старшие свихнулись совсем от горя, долго не протянут. Парень, Капитон, мутноват.
- Ага. Мне писарь стукнул, что его не на профилактику прислали, а на два года всего. Прикинь, вас, поселковых, всегда пожизненно профилактируют без суда, а ему дали два года по приговору за содействие богохульству.
- Он не спешит сознаваться, - заметил Клязьмин.
- Значит точно лазутчик, - убежденно сказал Зверь.
- Нехорошая картинка вырисовывается. Как бы лишнего не вынюхал.
- Увидит то, что покажем и не больше.
В палатку осторожно влезла бритая голова Евлампия.
- Все в пещере, - сообщил солдат.
- Сейчас будем, - отозвался Клязьмин.
- Ты еды-то принес? - вдруг вспомнил Зверь. - Нет? Не стой как истукан, брысь за кормежкой, одна нога там, другая тут!
К штольне Гордей шел, согнувшись пополам, будто бы получив удар в живот от Зверя. Вокруг нет чужих, к Зверю не суется даже командир рудника, но правила есть правила. Никто из них не имеет права на ошибку и второго шанса тоже ни у кого нет.
В пещере собрались четверо из тех пятнадцати, кого любил пытать Зверь. Старик, мужчина, отрок и девушка.
Неимоверно высохший за многие годы непосильного труда бывший ученик медресе Обручев, древнейший старожил рудника, вечно трясущийся как в лихорадке, но в твердом уме и здравой памяти. Богохульник, пожизненный. Шипов, столичный гробовщик, по пьяному делу не уступивший дорогу возку кого-то из вельмож. Оскорбление, год каторги.

Роман, кабацкий слуга, приложивший распустившего руки на его сестру дворянчика. Покушение на убийство, семь лет каторги и вечная ссылка.
Семнадцатилетняя Маша, промышлявшая с женихом старательством, как ни странно, тянула срок больший, чем у любого из присутствующих, кроме Клязьмина и Обручева. За контрабанду имущества древних ее приговорили к десяти годам, жених же погиб при аресте.
Из присутствующих каторжан до заключения в Алфавит входили лишь Клязьмин и Обручев. Умы остальных проснулись уже тут. Не сами собой, конечно, пришлось будить.

Зверь расставил на круглом столике чашки с сухой гречневой кашей.
- Подкрепитесь, каша разбавлена маслом. Так, а вот порции картофельного пюре. Глотайте с ложек разом, не задерживайте во рту, чтобы не оставалось крошек и запаха. Не забывайте промывать рот водой.
Они ели, сидя по привычке прямо на голой земле. Ни застольных бесед ни шуточек. Молчаливое быстрое глотание ради выживания. Наконец, Клязьмин выпил остатки воды до дна и отодвинул посуду.
- Сегодня читаем стихи, - объявил он. - Кричать будем как обычно по очереди. Роман, ты первый.
- Пойду наблюдать, - сказал Зверь. - Сегодня Евлампий на занятии.
Зверь отошел в темноту ко входу в пещеру и припал к перекрывавшей его раздвижной решетке. Роман последовал за ним, но остановился на полпути и заскулил.
Сердце Клязьмина сжалось, будто Романа и вправду мучили. Он пересилил себя. Каторжане и Евлампий сели теснее у светильника. Охранник протянул толстую книгу в прелестной с любовью разукрашенной цветными узорами обложке.
- Пусть начнет чтение Маша, - предложил Клязьмин. Девушка с радостью раскрыла книгу и, двигая пальцем по строкам и слегка запинаясь, прочла первое стихотворение.
Когда занятие завершилось, Зверь снизил освещенность пещеры, погасив несколько ламп.
- Пора, - виновато напомнил он.
Они по очереди подходили к нему, получая ушибы, ссадины и порезы. Зверь бил, колол и царапал, каждый раз морщась и извиняясь. Ломать кости не требовалось, начальство допускало вечерние развлечения только при условии сохранения способностей к труду.

Маша сама задрала мешковину, взяла у Зверя раскаленный прут и, вскрикнув, слегка прижгла кожу. По легенде такую метку Зверь оставлял ей после каждого изнасилования. Слезы выступили на глазах девушки. Она торопливо натерла лицо, создавая видимость рыданий.
- Порядок, - доложил сержант, расцарапав Клязьмину спину.
- Спасибо, - Гордей похлопал друга по плечу и покинул пещеру. Десятники сгрудились на приличном расстоянии, ожидая, когда соберутся все, чтобы разом отвести их в «поместья». Осчастливленный очередным успешным занятием, Клязьмин поднял голову, дерзко взглянул в лицо восходящей луне и беззвучно прошептал слова старинного поэта:

Молчат гробницы, мумии и кости,-

Лишь слову жизнь дана:
Из древней тьмы, на мировом погосте,
Звучат лишь Письмена.

И нет у нас иного достоянья!
Умейте же беречь
Хоть в меру сил, в дни злобы и страданья,
Наш дар бессмертный — речь.

Конец книги. В верхней части этой страницы Вы можете найти ссылки на все главы романа "Сокровище".

Понравился роман? Это результат кропотливого литературного труда. Сейчас автор пишет продолжение. Помогите ему освободить время и создать условия для работы. Поддержите творчество Николая Соснова денежным переводом с пометкой "Для Николая Соснова".